Но лось был глух к шуму в поселке. Он спокойно шел по зыбунам, пасся, отыскивая какую-то лакомую траву, и поедал ее.
С замирающим сердцем Славик смотрел на могучего, величавого зверя с длинными тонкими ногами, и в его воображении рисовалась печальная картина гибели редкого в этих местах животного, ставшего любимцем не только ребят, но и всех колхозников. Красавец сохатый как бы дополнял и украшал мирный пейзаж Глухого Бора. И Славику казалось, что он, все его товарищи, весь поселок видят лося в последний раз. Еще один шаг вперед - и благородное животное, как прекрасное видение, вдруг исчезнет в трясине, и его уже больше никогда-никогда не увидишь.
- Ребята! - крикнул Славик своим товарищам. - Давайте возьмем лодку и поедем в устье Рябиновки. Надо прогнать лося, спасти.
Трое ребят побежали к лодке. А на берегу уже гремели цепью и веслами взрослые. От берега отчалила рыбацкая долбленка. В ней сидели старик Веретенников, вот уже много лет охраняющий колхозные амбары, и его сын бригадир полеводческой бригады. Веретенников-младший стоял в лодке на коленях и огребался длинным двухлопастным веслом, а старик сидел на корме и направлял лодку к зыбунам деревянной лопатой. Рядом с ним лежал багор на длинном шесте, а на дне долбленки - веревка, сложенная витками.
У лодочного причала стоял охотник Якуня. Тень от него лежала на воде чуть ли не до середины озера. И если бы судить о человеке по тени, то это был какой-то исполин, сказочный богатырь. Якуня ухмыльнулся в бороду и крикнул вдогонку Веретенниковым:
- Кабы сохатому вас не пришлось вытаскивать из зыбунов.
Увидев пионеров, возившихся возле лодки, спросил:
- А вы куда?
- А мы прогоним лося, - сказал Славик, - он может утонуть. Там даже собаку недавно засосало. Собака маленькая, легонькая, а лось, говорят, пудов двадцать пять весит.
- Самолет вон из металла сделан, тяжелее всякой птицы, а в воздухе держится, в полете никакая птица перед ним не устоит... Напрасно, ребята, волнуетесь за зверя. Он поумнее наших коров и собак.
- А зачем он на зыбуны лезет?
- Надо, значит, вот и лезет. Вы конфеты, пряники любите?
- Еще бы!
- А он трилистник любит. Трава такая, от одного корешка три стебелька, на каждом стебельке зеленый широкий листочек. Вот он и ходит по зыбунам, листочки эти объедает. Там их много.
- Так он же утонет!
- Кабы боялся, что утонет, не пошел бы. Значит, не боится. Вы думали, сохатый, не зная броду, кинулся в воду? Нет, ребятушки, он зверь умный, сообразительный.
- А как он ходит по зыбунам? - спросил Славик.
Охотник хитровато прищурился:
- На лыжах... Вы ведь юннаты. Самим надо знать, самим до всего дойти. Спросите у сохатого, он вам скажет. Вы же с ним в дружбе... Вот так-то.
И Якуня пошел прочь от берега.
В это время лодка Веретенниковых уже приближалась к зыбунам. Лось насторожился, высоко вскинул голову, постоял, посмотрел на непрошеных спасателей, а потом не спеша повернулся и пошел к берегу. Миновав трясину, еще раз остановился, из-за плеча посмотрел на Веретенниковых и шажком отправился в прибрежные кусты.
Несколько раз лось по вечерам выходил на зыбуны. Всем в Глухом Бору, кроме охотника Якуни, казалось чудом, что такой большой и длинноногий зверь с поразительной беспечностью разгуливает по трясине и уходит живым и невредимым. Особенно это заинтересовало юных натуралистов. Рассказу Якуни о том, что сохатый ходит на лыжах, они, понятно, не поверили. Однако как же, в самом деле, лось передвигается по качающемуся болоту? Может быть, он ставит ноги на кочки, ходит по кочкам? Но там и кочек-то не видно. На кочках растут лишь усы из осоки, да и вообще на кочковатых болотах, кроме осоки, ничего не бывает, а там, на зыбунах, растут всякие травы, цветочки, все равно что на сенокосном лугу. Так в чем же секрет? С этим вопросом обращались ребята и к учителям. Но и те не могли сказать ничего ясного, определенного. А Якуня, сколько его ни пытались расспрашивать, только глубокомысленно улыбался в бороду и отвечал уклончиво: дескать, смолоду развивайте в себе любознательность, доходите до всего сами. Жить потом станет легче. Из своей-то копилки лучше взять, чем у соседей занимать.
И вот ребята решили проверить сами, как сохатый ходит за трилистником. Пробравшись на лодке к трясине, они устроили здесь шалашик из ольховых веток и замаскировали его травой. Когда все было готово и лодка стояла совершенно скрытой, Боба расположился в ней, как у себя дома. Выложил из-за пазухи бинокль, полкаравая хлеба, пучок зеленого лука и сказал;
- Теперь можно ждать хоть до завтра.
- Так мы же сегодня не станем сидеть в засаде, - заявил Славик.
- Как - не станем?
- Очень просто. Лось сегодня не выйдет на зыбуны.
- Почему это не выйдет? Каждый день ходит и вдруг не выйдет?
- И не выйдет: увидит на зыбунах шалаш, ну и повернет обратно. Уж разве потом, когда приглядится, привыкнет, убедится, что ничего опасного нет, тогда выйдет.
- Кто это тебе сказал?
- Кто? Якуня. Этот Якуня, я тебе скажу, - наипервейший юннат. Про зверей, про птиц он знает лучше всякого профессора.
И действительно, на другой день и на третий день лося не зыбунах не было. Появился он только через неделю. И снова стал ходить за трилистником, как в свой собственный огород.
И вот ребята засели в закрадке, на зыбунах. Лежат в лодке и боятся дышать. Лось ведь очень чуткий! Никто из них в этот день не ел ни луку, ни чесноку, чтобы зверь не услышал запаха.
Давно уже коровье стадо вернулось с лугов в Глухой Бор. Давно улеглась поднятая им в поселке рыжая бархатистая пыль. Да и от солнца, опустившегося за поселком, за густым сосняком, остались только кумачовые лохмотья, зацепившиеся за вершинки деревьев, за ветки. А лось все не приходил. Ребята уже было разочаровались, начали перешептываться, а Боба даже кашлянул в рукав. И ему никто ничего не сказал, только Славик, любивший, чтобы в каждом деле соблюдалась строгая дисциплина, посмотрел на него косо.
И вдруг, когда уже все потеряли надежду увидеть сохатого, он появился. Раздвинул прибрежные кусты, вышел к зыбунам и остановился. Поглядел на противоположный берег, откуда доносился обычный вечерний деревенский шум, на трясину, широко раздутыми ноздрями вдохнул густой, сыроватый воздух, пахнувший тиной и перепревшими водорослями.
Ребята в закрадке затаили дыхание и во все глаза уставились на сохатого. Он был каких-нибудь метрах в пятидесяти. Стоял большой, гордый, независимый, с раскинутыми в сторону огромными рогами. Затем он напился воды, отфыркнулся и направился на зыбуны, прямо на шалаш.
- На нас идет, на нас! - шепнул Боба, бледнея.
Славик и сам почувствовал, как холодеет у него сердце, но тут же взял себя в руки, энергично ткнул Скороспелкина под бок и выдохнул:
- Молчи!
А молчать было необходимо. Якуня предупредил Славика: 'Вы там не вздумайте пугнуть сохатого. Тогда он вас убьет, утопит. Это такой зверь, он шуток не любит. Если его ранишь или застанешь врасплох, напугаешь, он кидается на людей. Бьет рогом, бьет копытом. Ногой он может перешибить дерево толщиной с руку. И если его рассердите, куда полетят ваш шалаш, ваша лодка!'
Гроза, однако, миновала. Лось дошел до трилистника, начал его выискивать и есть. Лакомая трава уводила его от засады. И только тут ребята пришли в себя, вздохнули с облегчением.
Славик снял запотевшие очки, тщательно протер их, охладил и теперь уже совершенно спокойно начал наблюдать за лосем, который, ничего не подозревая, пасся на трясине.
Никаких лыж, конечно, у сохатого не было. А секрет, оказывается, совершенно прост. Зверь строго рассчитывал свои движения. Он ступал не на копыта, которые сразу бы проткнули трясину, а на голени, от копыта до колена, и ставил ноги не прямо, а чуть вбок, так что тяжесть огромного тела распространялась на
