'Это было началом моего сумасшествия. Но полное сумасшествие (поясняет он) началось еще позднее, через месяц после этого'.
Какое же это 'сумасшествие?' Опять таки здесь не символика, а действительно патологическое переживание ауры, как результат переключения после приступа страха смерти. 'И мне, вдруг, ясно стало, что этого всего не должно быть. Мало того, что этого не должно быть и т. д. (подразумевая под местоимением 'это' галлюцинации свои: 'привидение' смерти)... 'Тут уже совсем, свет осветил меня'.
Об этом переключении в ауру он говорит везде, где он описывает приступ патологического страха смерти. Какова эта психическая аура и как она переживается -- мы увидим в следующей главе.
6. Приступы психической ауры и эпилептоидных экстазов
Выше при описании приступа сумеречных состояний мы уже видели, что эти приступы сопровождались переживаниями экстаза.
Так, например, в день получения согласия на брак от Кити Щербацкой, Левин впадает в экстаз 'счастья'.
Весь мир кажется ему совершенно другим. Все люди кажутся ему необычайно 'добрыми' и 'хорошими'. Все предметы кажутся ему 'неземными', даже сайки, которые выставлены в окне булочной. Все это 'так необычайно хорошо', что Левин заплакал от 'радости' (см. выше в главе о приступах сумеречных переживаний).
Далее экстаз 'счастливого состояния' он описывает при переживаниях Пьера Безухова перед свадьбой таким образом:
'Радостное, неожиданное сумасшествие' овладело им (пишет он об этом). Весь мир кажется ему счастливым и занятым исключительно его 'счастьем'. В каждом слове и движении он видит намеки на свое 'счастье'. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие счастливыми взглядами и улыбками'... '... Все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия он сразу встречался с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви'... 'Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия (см. подробно об этом ниже в главе 3-й 2 части).
Замечательно то, что сам Толстой эти экстазы называет 'счастливым безумием'. Описание подобных экстазов мы имеем целый ряд в его произведениях, и большею частью там, где описываются им приступы сумеречного состояния.
На ряду с этим экстатическим переживанием мы имеем часто описание психической ауры, при переживании которой он 'видит' 'необыкновенное', делается также 'счастливым', 'свет озаряет' его и проч. и проч.
Чаще всего эти переживания ауры комбинируются с экстазами, а еще чаще аура наступает во время приступов сумеречного состояния и при переживаниях страха смерти, как результат переключения в конце приступа.
Выше при описании сумеречного состояния во время родов Кити мы имели такое описание ауры:
... 'И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его... '.
'Он знал и чувствовал только, что то, что совершилось, было подобно тому, что совершалось год тому назад в гостинице губернского города на одре смерти брата Николая. Но то было горе -- это была радость. Но и то горе и эта радость одинаково были вне всех обычных условий жизни, были в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что то высшее.
'И одинаково тяжело, мучительно наступало совершающееся и одинаково непостижимо, при созерцании этого высшего, поднималась душа на такую высоту, на которую она никогда 'не поднималась прежде, и куда рассудок уже не поспевал за нею'.
В этом отрывке мы имеем характерное описание эпилептической ауры.
Мы видим здесь:
1). Что эта аура явилась в сумеречном состоянии, которое длилось 22 часа. ('Вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти 22 часа').
2). Характерное для эпилептиков внезапное начало и характерное переключение от тяжести сумеречных переживаний в 'счастливую' ауру (... 'вдруг.... мгновенно почувствовал себя перенесенным'... ).
3). Мистический 'мир', куда 'переносится' эпилептоид, описывается в характерных выражениях:... 'мир сияющий теперь таким новым светом счастья'... Сумеречные состояния были 'в этой обычной жизни как будто отверстия, сквозь которые показывалось что то высшее'... 'Поднималась душа на такую высоту, до которой она никогда не поднималась прежде'...
4). Чрезвычайно характерно тяжелое напряжение, которое переживает эпилептик при наступлении ауры, подобно тому, как перед припадком... Он не перенес его, натянутые струны все сорвались... тяжело, мучительно наступало совершающееся... '.
5). Потеря чувства, времени, места и цели переживаемого. Непостижимость совершающегося:... 'но где, когда и зачем это все было, он не знал... 'Непостижимо:... 'рассудок уже не поспевал...
6). Аура наступает у него и при переживаниях сумеречного состояния, вызванного радостью, и при переживаниях сумеречного состояния, вызванного тяжелым горем (смерть брата). 'Но то горе и эта радость одинаково были вне обычных условий жизни'.
7). В переживаниях ауры (как точно также во время переживания сумеречного состояния) он производил настолько тяжелое впечатление, что окружающие его близкие и врач обращались с ним, как с больным, в то время, как он не сознавал себя в тот момент больным. (... 'Он не понимал тоже, почему княгиня брала его за руку, и, жалостно глядя на него, просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из комнаты, и даже доктор сердечно с соболезнованием смотрел на него и предлагал капель... ').
Ниже мы увидим также, как при описании приступа патологического страха смерти, описанного под видом предсмертных переживаний князя Андрея, аура описывается как 'пробуждение' от сна. Приступ страха смерти (т. е. галлюцинация смерти) описывается здесь, как сновидение князя Андрея, а переключение в ауру, как 'пробуждение' от сна.
Аура в этом случае описывается Толстым таким образом:
'Вдруг просветлело в его душе и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его'. Здесь слова: 'вдруг', 'неведомое', 'просветлело в его душе', освобождение и странная легкость' говорят о тех же переживаниях психической ауры.
Здесь мы имеем новые черты: 'легкость', 'свет', и то эпилептоидное озарение, которое присуще эпилептоиду.
7. Галлюцинации
Были ли галлюцинации у Толстого? Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся опять к предыдущим цитатам из 'Записок сумасшедшего' и обратим внимание на это место в описании 'арзамасской тоски'.
'Да что за глупость -- сказал я себе, -- чего я тоскую, чего боюсь'?
'Меня', -- неслышно отвечал голос смерти. 'Я тут'. Таким образом, тут уже определенно, без всяких сомнений говорится, что отвечал голос смерти. Кроме того смысл употребления местоимения 'она', 'вот она' и затем слова: 'видел, чувствовал', что 'смерть наступает', -- уже определенно говорят за то, что он имел зрительную галлюцинацию. А во втором отрывке Толстой уже определенно употребляет слово 'привидение'.
-- Чего я боюсь, точно дитя? Привидений я не боюсь. Да, привидений... Не даром он дальше вместо слова 'привидение' уже употребляет местоимение в среднем роде.
'Оно вышло за мной'; 'то, что меня сделало' и т. д.
Замечательно то, что это же переживание галлюцинации устрашающего характера (в данном случае, галлюцинации смерти) он использовывает в ряде произведений, где необходимо ему показать: или предсмертные переживания героя, или просто как галлюцинации устрашающего характера. Пример последней формы мы имеем в рассказе 'Поликушка' в переживаниях Дутлова. Тут только имеется разница: вместо среднего рода 'оно' употребляется местоимение 'он', подразумевая под этим повесившегося Поликея, являющегося Дутлову в виде галлюцинации. Приведем это место из рассказа 'Поликушка':
