чайничек! Сядем, поговорим по-соседски!' Мама уставилась на нее, как на жар-птицу невиданную. А бабка продолжает: 'Дочь твоя совсем распустилась! Сегодня орешки у меня рвала! Ты пойми меня, мне орехов совсем не жаль, пусть кушает на здоровье! Но она же матюхается на меня...', - Таня покрутила у виска. - Вдобавок к тому, что она дура, так еще слова неправильно произносит! Ну ладно, слушайте дальше. Бабка говорит: 'Представь, как она будет себя с кавалерами вести! Они ей цветочки-подарочки, а она пошлет их на срамное место!' Вот тупая, да? Неужели она думает, что я буду себя так с кренделями вести? - и Таня уставилась на Диму и Лизу в ожидании ответа вопросительным взглядом.
- Конечно, она не права, - сказала Лиза, покривив душой. А сама подумала: 'Ага, вон на той неделе пацану по роже заехала. За то, что он ее за руку взял. Хотя, если подумать, там пацан был такой. С половиной школы перегулял. Нет, все-таки Танька молодец!'
- Так вот. Мама моя стоит, глазами хлопает, глядя на эту маразматичку. А она дальше плетет: 'Пора, тебе, Маша, всерьез заняться воспитанием Танечки! Тебе не кажется, что пришло время отдать Татьяну в школу благородных девиц? Там стольким вещам научат! И цветочки взращивать, и супы-каши варить, и золотом по бархату вышивать!' Надька маму словно загипнотизировала. Мама за этими разговорами ее за стол во дворе усадила и чай вскипятила. А я в это время рядом была, розы поливала. У нас такие розы...
- Знаем! - хором выкрикнули колдуны.
- Откуда? - изумилась Таня.
- Ну, во-первых, мы друг к другу в гости ходим, во дворах часто бываем, и в саду тоже. Во-вторых, нам вчера Марфа про эти розы рассказывала. Вам их тетя Люба дала, цветут они крупными бутонами, умопомрачительно пахнут, ответил Дима, вспомнив вчерашний разговор с Марфой.
- Правильно, - одобрительно покачала головой Таня. - Но не в этом дело. Главное, что я все слышала и видела. Бабка Надька сидит, чай прихлебывает, и рассказывает: 'Когда меня родители отдали в школу благородных девиц, я прямо рвала и метала. А потом привыкла. И твоя привыкнет! Эх, вот годы были! Мы с девчонками по полям бегали, одуванчики да травы полевые собирали, венки плели! Да я и сейчас умею их плести! Навыки не растеряла. Маша, как подружке советую: отдай Таню в такую школу. Когда мы там с девчонками учились, у нас слов плохих даже в голове не было. Мы их просто не знали!' Мама глянула на нее недоверчиво и говорит: 'Ну-ну'. Надька передразнила: 'Что 'ну-ну'? Правду тебе говорю. В то время таких слов не было! Чем быстрее ты Таньку в школу сдашь, тем лучше будет. А то, вон, уже вижу: девка распутницей растет! Мужиков в свои сети тянет, как пескарей...' Бабка не закончила, так как мамзель ей дала пощечину. Как мама мне потом объяснила, ее взбесило слово 'сдашь', которое Надька сказала. Такое ощущение, что я - это бутылки из-под пива, которые в переработку сдают. Еще маму вывело из себя то, что меня Надька распутницей назвала. Мама на нее чай вылила и заорала: 'Совсем из ума выжила? Больная что ли? Из десятых годов вывалилась? Какая, нафиг, школа благородных девиц? Девчонка живет - жизни радуется! Тебя в дурдом пора отдать! В каждой бочке затычка! Своих бы детей вырастила! Хоть одного! А то ходишь по дворам, уму-разуму всех учишь!' Бабка Надька вскочила со стула, прижалась спиной к розам, как будто защиту ища. Потом от роз отскочила, они же колючие! Надька начала озираться по сторонам затравленным взглядом, думала, наверное, куда бы убежать, потом маме отвечает: 'Ну и что, раз у меня детей нет! Я человек творчества! Миру служу! У меня на детей времени не было! Да я и не хочу, и никогда не хотела их!' Мама кричит: 'Ха! Человек творчества! Цирк бесплатный! Написала одну книжку - 'Как избываться от медведки'! Одно место ей стыдно подтереть! Старуха Изергиль!' Бабка хмыкнула и говорит: 'Да, я прекрасно выгляжу! Не получишь ты от меня автограф! Хотела тебе книжку мою подарить, мной подписанную, но - дулю!' Мама растерялась, подумала: 'Издевается она что ли? Кому нужна ее вшивая книжка с автографом? А может, она действительно такая полоумная?' В общем, маменька ей еще одну пощечину на всякий случай отвесила и вспомнила: 'Распутница! Как ты посмела мою дочь распутницей назвать? Скотина ты безмозглая! Ей 16 лет всего!' А бабка Надька ехидно улыбается и говорит: 'Видела- видела я. Вчера с магазина иду, а возле двора у вас на лавочке подростки сидят, наверное, друзья и подружки Таньки твоей, а на коленях у нее пацан сидел! И за шею ее обнимал! Вот!' И бабка счастливо улыбнулась. Мама опешила и спросила: 'Какой такой пацан?'. А старуха говорит: 'Ну, такой, светленький, симпатичный, на нем была фиолетовая футболка, на ней еще этот, как его... Мыши-Маус изображен!' Мама посмотрела на Надьку, как на идиотку и сказала: 'Дура! Не 'Мыши-Маус', а 'Микки-Маус'! Этот светленький - двоюродный брат Тани, ему всего четыре года!'. Бабка отвечает: 'Ну и что, что четыре? Все равно мужик! И она распутница! Лучше надо ее не в школу благородных девиц отдать, а в монастырь! Там у нее мигом все греховные помыслы из башки выбьют!' Мама вздохнула, и спокойно сказала: 'Надька, вали отсюда по- хорошему, пока я из тебя калеку не сотворила'. Старушонка обрадовалась, что так легко отделалась, и с достоинством ответила: 'Я уйду. Только не думай, что я тебя боюсь. Там просто сериал начинается!' И она вышла за двор с гордо поднятой головой, с красными щеками от пощечин, и в мокром платье от чая, который мама на нее вылила. Напоследок Надька сказала: 'Даже и не мечтай об автографе! А чай у тебя дешевый и совсем не вкусный!', - и величаво скрылась за кустами. Я выглянула, и увидела, что она быстро- быстро семенит ножками, а потом и вовсе побежала домой.
Таня окинула взглядом Диму и Лизу. Те смотрели на нее.
- Теперь я ей мщу. Дала себе зарок все ее орехи съесть! В это время бабка Надька, по отчеству Тихоновна, выглянула со двора и крикнула:
- И не просите у меня автографа! - и засмеялась.
- Да кому ты нужна со своими медведками?! Шизофреничка старая! крикнула ей Таня. Тихоновна радостно взвизгнула и скрылась во дворе. - Не, у нее точно крыша едет, и причем капитально, - сказала Таня.
- Уже давно, - согласился с Таней Дима.
- Помните, я в этом году мимо ее двора шла, а она в меня ведро кинула! И говорит: 'Пошла вон от моих орешков!' А какие орехи? На дворе февраль! Бабка Надька прямо как в 'Сказке о царе Салтане'. 'Белка песенки поет, да орешки всё грызет, а орешки не простые - все скорлупки золотые, ядра чистый изумруд...' Можно подумать, ее орехи драгоценные, так за них воюет! произнесла Лиза.
Таня кивнула:
- Ну, я ж говорю: дура она набитая. Да вы что орехи не едите? Сбивайте, угощайтесь!
- Да нет, спасибо, - ответил Дима.
- А я не прочь! - воскликнула Лиза, метко сбила орех и начала его есть после предварительной очистки.
- Молодец, Лизка. Чисто снайперша! - похвалила Таня.
- Я еще так могу! - и Лиза с помощью своего голоса потрусила дерево. Зрелые орехи попадали как дождь.
- Прикол, - отреагировала Таня.
- А у меня мама дар на месяц отняла.
У Тани был дар становиться на небольшой промежуток времени невидимой.
- А что ты натворила? - поинтересовались друзья.
- Да я Марфе подножку поставила, она себе ухо разбила! Ну ничего! Дело того стоило! - Таня счастливо улыбнулась.
- Ой, кстати, слышали, по телеку передавали, что Ирму Брошевич похитили? И похитители молчат, никаких требований не предъявляют!
- Не-а, не слышали, - ответили Дима с Лизой и переглянулись.
- Да-а, - протянула Таня. - Ну, вы совсем от жизни отстали. Она же в 'Серебряном вечере' играла. Да с ней много фильмов. 'Белое и немного черного', 'Секретное послание', 'Парад плебеев'. И в моем обожаемом 'Сладком орехе' она Анжелику играет! И еще с ней навалом реклам...
- Да мы знаем, кто такая Ирма Брошевич! Просто не слышали, что ее похитили, - перебил Таню Дима.
- Понятно, - сказала Таня и подобрала один из орехов, сбитых голосом Лизы. - Ой, ладно, покедова! Там скоро 'Сладкий орех' начнется!
Таня ускакала домой, собрав в подол с земли орехи.
- Значит, о похищении Ирмы уже знают все, - произнесла Лиза.
- Ага. Надо сегодня обязательно освободить ее. Лиза, пошли домой, будем книги смотреть.
