— Китайцы очень любят хитрые иноземные штучки. Торговцы с удовольствием покупают всякие диковинки.
— Думаешь, эта пластиковая… безделица заинтересует их? — с недоверием спросил Ваня.
— Корнет Оболенский, вы так изящно ввернули слово «безделица» вместо более простых и привычных народу терминов, я просто восхищён! Но ваша эрудиция в области органической химии… Да знаешь ли ты, что теория полимеров только зарождается? Именно сейчас, над ней работает Бутлеров у нас, в Казанском университете. Кажется, он как раз ещё жив, — с некоторым сомнением добавил Саша. — Но главное, никакого производства пластмасс нет ещё и в помине — ни в России, ни в Европе. А конкретно этот материал называется ПЭТ — наверняка слышали такое слово в рекламах? Полностью оно звучит так: полиэтилентерефталат. Представляете, помню! Сам не ожидал. Так вот синтезировали его не раньше пятидесятых годов двадцатого века. Первые бутылки из ПЭТа начали делать американцы только в 1977 году, а широкое распространение такая тара вообще получила лишь после 1990-го.
— Короче, это полная экзотика для тутошних китайцев — волшебная бутылка из мягкого невесомого стекла — примерно так они должны её назвать, — резюмировал Ваня. — И что, попросим за неё миллион юаней?
— Во-первых, не юаней. Юани[16] — это бумажные деньги, их введут только через девять лет, в 1889-м. Сейчас нет бумажных денег. Есть круглые монеты с квадратными дырочками достоинством в десять, сто, пятьсот, и тысяча цяней. Или ещё их называют «кэш». Кстати, английское cash — наличные — имеет китайское происхождение и обозначает круглые бронзовые монеты с квадратными дырочками. Ещё имеют хождение медные монеты — туцзыр, то есть мелочь.
— И сколько кэшей может стоить пустая бутылка? — поинтересовался Ваня.
— Много за неё не получишь — не искать же специалиста, который даст настоящую цену. Кстати, если б такой нашёлся, он мерил бы уже серебром, а не бронзовыми монетами. Например, мы могли бы получить парочку лянов. Это большие деньги. За один лян дают полторы тысячи медных монет. На такую кучу денег мы бы здесь хорошо развернулись.
— Что за ляны такие? Сколько это в рублях? — заинтересовался Ваня.
— Ляны — это как бы золотые и серебряные деньги, но весовые, то есть слитки. Они до сих пор очень популярны здесь. Один лян — это унция, чуть больше тридцати граммов. Например, когда Китай проиграл Японии, та запросила триста миллионов лянов серебром в качестве контрибуции. А строительство гробницы Цыси обошлось казне в два и три десятых миллиона лянов серебром.
— Тогда два ляна — это совсем мизер, — деловито произнёс Ваня. — Мы, конечно, не японцы, миллионы просить не будем. Хотя… за такое ещё не сделанное, но весьма полезное изобретение… — Ваня мечтательно поднял глаза к небу. — Ну-у, минимум тысяча лянов могла бы считаться хорошей ценой.
— Боюсь, что специалист даст нам не хорошую цену, а хорошее местечко в здешней тюрьме, — Саша решил поставить точку в этом обсуждении.
— И то верно, — согласилась Аня, — поэтому мы продадим её как игрушку первому попавшемуся торговцу, но вырученных денег вполне хватит, чтобы попить настоящего китайского чаю в «Яшмовом сиянии».
— Название, однако, с претензией, — заметил Ваня.
— А если еще учесть, — добавила Анюта, — что находится чайная на Жемчужной улице… Китайцы очень любят поэтичные названия. Практически в каждом городе имеются и Жемчужная, и Яшмовая, и Нефритовая, и Цветочная, и Драконовая улицы, обязательно Ворота вечного мира или Пяти духов. Даже в своих собственных садиках перед домом они дают имена, например, беседкам: «Отблеск красоты» или «Благоухание весны».
Однако за воротами северного подворья друзей встретило отнюдь не благоухание весны, а душные, пыльные, узкие улицы, наполненные суетой, громкими криками зазывал, звоном бубенцов, колокольчиков и прочим шумом. Толкотня была ужасная: бегали посыльные ребятишки; разъезжали телеги, доверху заваленные всевозможным товаром; причём в телеги были впряжены люди, которые, обливаясь потом, тащили эти переполненные повозки, но выглядели вполне довольными; и словно плыли мерно колыхавшиеся паланкины состоятельных горожан. Из-под разноцветной материи паланкина выглядывало непроницаемое полное достоинства лицо чиновника или просто знатного человека. Измождённые носильщики паланкина выкрикивали в толпу: «Тай тоу!», что означало — подними голову, или «Цзе гуан!» — одолжи свету. Толпа расступалась, и паланкин, важно покачиваясь, двигался дальше.
На улице не было праздно шатающихся людей, все были заняты каким-нибудь делом, поэтому никто особо не обращал внимания на трёх молодых людей европейской наружности в китайских нарядах.
— Муравейник, — констатировал Саша.
— Точно, — согласился Иван
Вдруг Аня радостно крикнула, показывая на одну из ярких вывесок:
— Вот то, что нам нужно!
И они зашли в специальную лавку, хозяин которой скупал у иноземцев, а потом продавал своим собратьям, всякие диковинки. Были тут простые медные лампы европейской работы; канделябры с завитками; маленькие скульптуры ангелочков и юных полуобнажённых дев греческого эпоса, кстати, пользующихся большим спросом; зонтики, не бумажные как у китайцев, а настоящие ситцевые и шёлковые; и даже большие бронзовые часы, правда, неисправные. А также всевозможные шкатулки, украшенные пышным позолоченным орнаментом, и масса всяких мелких предметов: шпильки, заколки, пуговицы, кисеты, банки, пузырьки, жестянки от консервов, бутылки (разумеется, стеклянные) и даже одна кружевная перчатка. Хозяин повертел в руках пустую пластиковую бутылку и выложил на прилавок три бронзовых монеты по десять цяней с квадратной дырочкой.
И тут Ваня проявил невиданные коммерческие способности. Он резко забрал назад бутылку и стал отчаянно мотать головой. Потом попросил Аню:
— Скажи ему, что я прошу двадцать таких монет.
— Сколько?! — удивилась Аня.
— Ты скажи, скажи.
Аня сказала, Китаец сразу добавил ещё две монетки. Ваня собрался уходить. В результате третьего и
