- Преувеличение заключалось в том, что тогда обсуждались такие вещи, которые практически вообще нельзя было обсуждать. В лучшем случае можно было говорить о тех областях, которые были уже заняты, а также об их управлении.
- Мы сейчас устанавливаем факт, что об этих вещах шел разговор на совещании. Вы теперь это не отрицаете?
- Частично эти проблемы обсуждались, но не так, как здесь записано.
- Я хочу сделать вывод, что это совещание подтверждало основной план захвата территорий Советского Союза?
- Это правильно. Но я должен подчеркнуть, что я, как отмечено в протоколе, не разделял эти безграничные предположения. Заметьте, здесь сказано следующее: <В ответ на длительное обсуждение этих вопросов рейхсмаршал подчеркнул важнейшие моменты, которые в настоящий момент могли быть для нас определяющими: обеспечение народа продовольствием, обеспечение в нужной степени хозяйства, а также налаживание безопасности путей сообщения>. Я хотел свести безмерную дискуссию - следствие опьянения победой - к чисто практическим вопросам.
- Опьянение победой имело место, я согласен, но из ваших объяснений не следует, что вы возражали против присоединения Крыма к империи. Это так?
- Я не имел никаких оснований для этого.
- Вы выступали на совещании рейхскомиссаров оккупированных областей шестого августа сорок второго года?
- Дайте, пожалуйста, протокол.
- Пожалуйста. Ознакомились? Итак, я спрашиваю, вам были предоставлены фюрером исключительные полномочия в вопросах экономической эксплуатации оккупированных территорий?
- Я уже признал, что несу ответственность за экономику в оккупированных странах, но лишь в связи с теми директивами, которые я давал...
- Следовательно, учитывая ваши особые полномочия, ваши требования были обязательными для участников совещания?
- Да.
- Обращаю ваше внимание на сто восемнадцатую страницу стенограммы того совещания. Нашли?
- Да.
- <Раньше все казалось проще. Тогда это называли разбоем. Это соответствовало формуле отнимать то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я собираюсь грабить и грабить эффективно... Вы должны быть как легавые собаки. Там, где имеется еще кое-что, и в чем может нуждаться немецкий народ, это должно быть молниеносно извлечено со складов и доставлено сюда>. Это вы говорили?
- Могу предположить, что я это сказал.
- В мае сорок первого года ОКВ разработало директиву о безнаказанности немецкого солдата за преступления, совершенные против местного населения. Такого рода директива должна была вам докладываться?
- Этот документ непосредственно мне послан не был. В сопроводительной бумаге сказано: <Штаб оперативного руководства военно-воздушных сил, главный квартирмейстер>.
- Но вы согласны с тем, что по своему положению должны были знать этот документ?
- Нет, ибо в противном случае этот документ был бы отправлен непосредственно мне, главнокомандующему, а не генерал-квартирмейстеру.
- Вам должны были доложить об этом документе?
- Если бы мне докладывали о каждом документе, которые проходили по отдельным инстанциям, и не требовали моего вмешательства, я бы потонул в море бумаг. Мне докладывали только о самых важных вещах...
- Вам докладывали только самые <важные вещи>... А об уничтожении городов, об убийстве миллионов людей вам не докладывали? Это все проходило по <служебным каналам>?
- Если какой-то город должен был быть уничтожен авиацией, такой приказ был бы отдан непосредственно мною.
- Вам известно об установке Гиммлера по поводу уничтожения тридцати миллионов славян?
- Это был не приказ, а всего лишь речь.
- Но ведь в германском тоталитарном государстве имелся лишь один руководящий центр - Гитлер, вы, его заместитель и преемник, и самое ближайшее окружение. Мог ли Гиммлер давать установки об уничтожении тридцати миллионов славян, не имея по этому вопросу указаний Гитлера или ваших?
- Гиммлер не издавал такого приказа. Он произнес речь в том смысле, что тридцать миллионов славян должны быть истреблены. Если бы Гиммлер действительно издал приказ подобного рода, то он должен был бы спросить об этом не меня, а фюрера.
- Я не сказал о приказе. Я говорю об установке. Вы допускаете, что он мог дать установку без согласования с Гитлером?
- Не существовало директивы, которая бы была дана Гитлером на уничтожение славян.
- Айнзацгруппы СД занимались массовым уничтожением советских граждан. Не являлась ли деятельность айнзацгрупп СД результатом реализации заранее разработанного плана уничтожения евреев, славян и других народов?
- Деятельность айнзацгрупп была совершенно секретной.
- Значит, миллионы немцев знали о творившихся преступлениях, а вы не знали... Ваш свидетель Бодешатц заявил здесь, в суде, что в марте сорок пятого года вы сказали ему, что много евреев убито и за это придется дорого заплатить.
- Свидетель Бодешатц так не говорил.
- Как же он говорил?
- Он повторил мои слова: <Если война будет проиграна, то это обойдется нам очень дорого>.
- Почему? За убийства, которые вы совершали?
- Нет... Вообще...
- Согласны ли вы были с теорией <высшей расы> и воспитанием в ее духе немецкого народа?
- Нет, хотя различия между расами я, безусловно, признаю.
- Но с теорией не согласны?
- Я никогда не заявлял, что ставлю одну расу в качестве господ.
- Ответьте на вопрос прямо: вы согласны с этой теорией?
- Лично я не считаю ее правильной.
- Вы заявили на суде, что якобы расходились с Гитлером по вопросу захвата Чехословакии, по еврейскому вопросу, о войне против Советского Союза, в оценке теории <высшей расы> и по вопросу о расстрелах англо-американских летчиков. Чем объяснить, что при наличии столь серьезных расхождений вы считали возможным сотрудничать с Гитлером и проводить его политику?
- Я могу расходиться во мнениях с моим верховным главнокомандующим, но если он будет настаивать на своем, а я дал ему присягу - дискуссия тем самым будет окончена.
- Если вы считали для себя возможным сотрудничать с Гитлером, считаете ли вы себя, как второго человека в Германии, ответственным за организованные в массовом масштабе убийства ни в чем не повинных людей?
- Нет, так как я ничего не знал о них и не приказывал их проводить. В лучшем случае вы можете меня спросить, был ли я легкомысленным, так как не пытался что-нибудь о них узнать.
- Вам себя лучше знать... Вы тут заявили, что гитлеровское правительство привело Германию к расцвету. Вы и сейчас уверены, что это так?
- Катастрофа наступила только после проигранной войны...
...Геринг рывком поднялся из-за стола; проигрыш; этот русский выиграл схватку; он выиграл ее именно этим своим последним вопросом, столкнув его, Геринга, с нацией. Он вспомнил тот анализ этой схватки, который он провел сразу же после окончания допроса двадцать второго марта сорок шестого года вместе с адвокатом Отто Штамером. Юрисконсульт германского флота, Штамер был корректен, сдержан в оценках, избегал прогнозов и, как казалось Герингу, совершенно лишен эмоций. Именно тогда рейхсмаршал сказал ему: <По-моему, я отбился,
