книгам, как-никак собираются люди большого эксперимента. Вас как звать-то? - неожиданно спросила Шорникова. - Или секрет? Тогда хоть назовитесь псевдонимом, а то мне с вами говорить трудно.
- Меня зовут Василием Андреевичем. Я коллега по работе вашего руководителя...
- Кулакова, что ль?
- Он вам представился такой фамилией?
Шорникова сухо усмехнулась.
- Нет Он назвался Велембовским. Но в тех кругах, где я вращалась в Казани до ареста, о Кулакове было известно все... В работе со мною он соблюдал инструкцию, не сердитесь на него, он себя не расшифровывал...
- Екатерина Николаевна скажите откровенно, - начал Герасимов испытывая некоторое неудобство от моментальной реакции молодой барышни - он понудил вас к сотрудничеству? Или вы сами решили связать свою жизнь с делом охраны спокойствия подданных империи?
- Не знаю, - ответила Шорникова. - Сейчас каждый мои ответ будет в какой-то степени корыстным. Да, да, это так я сама себя потеряла, господин Герасимов... То есть Василий Андреевич, простите, пожалуйста...
- Изволили видеть мои фотографический портрет?
- Нет. Но словесный портрет знаю. Как-никак я член военного комитета социал- демократов. Охранников особенно таких, как вы наиболее именитых надобно знать в лицо.
- Не сочтите за труд рассказать, кто составил мой словесный портрет?
- Да разве мои коллеги по борьбе с самодержавием допустят такое, чтобы остались следы? - Шорникова вдруг странно словно вспомнив что-то комическое рассмеялась. - Наши конспираторы учены получше ваших...
- А все-таки кто вам ближе по духу? Я ни в коей мере не сомневаюсь в вашей искренности вопрос носит чисто риторический характер поверьте. Один мой сотрудник - мы близки с ним дружим много лет - признался что в среде прежних единомышленников ему дышится вольготнее чище. Я поинтересовался отчего так. И он ответил: 'В ваших коллегах порою слишком заметна алчность и корысть, инстинкт гончих... И никакой идеи лишь бы догнать и схватить за горло'. Я возразил 'Но ведь венец нашей работы - это вербовка бывшего противника заключение договора о сотрудничестве дружество до гробовой доски'. А он мне: 'Самое понятие 'вербовка' таит в себе оттенок презрительности. У вас завербованных 'подметками' зовут'.
- Что касается меня, - Шорникова снова подняла острые плечи, - то я испугалась тюрьмы, Василий Андреевич... Тюрьма - очень страшное место, особенно для женщины... Я обыкновенный корыстный предатель... Корысть, обостренное ощущение неудобства, страх... Я надежнее вашего друга. Я гадина, Василий Андреевич, мне пути назад нет, а ваш друг был двойником, вы его бойтесь.
Ну и девка, подумал Герасимов, ну и чувствования, Кузякин-то и вправду был двойником, но меня это устраивало, я его как через лупу наблюдал, психологию двойного предателя тайной полиции надобно знать, без этого никак нельзя.
- Зря вы эдак-то о себе, - заметил Герасимов, вздохнув, и сразу же понял, что женщина ощутила неискренность его вздоха, не взбрыкнула б, стерва; агент тогда хорошо работает, когда в империи мир и благодать, а если все враскачку идет, вильнет хвостом - ищи ветра в поле! И так секретных сотрудников остались десятки, а раньше-то сотнями исчислялись, товар на выбор. - Я к вам с серьезным предложением, Екатерина Николаевна. Но если позволите, поначалу задам вопрос: списками военной организации вы владеете в полной мере?
- Конечно.
- Недоверия к себе со стороны товарищей не ощущали?
- Нет.
- Сердитесь на меня?
- Теперь - нет... А когда вознамерились прочитать проповедь о том, сколь благородна моя работа и как вы цените мой мужественный труд, я захолодела. Не надо эмоций, господин Герасимов. Я слишком эмоциональна, поэтому предпочитаю отношения вполне деловые, вы оплачиваете мой труд, я гарантирую качество. И - все. Уговорились?
- Конечно, Екатерина Николаевна. Раз и навсегда. Поэтому я совершенно откровенно открываю мой замысел, хотя делать этого - вы же все про нас знаете - не имею права... Мне хотелось бы организационно связать военную организацию партии с думской фракцией социал-демократов... Возможно такое?
- Думаю - да.
- Как это можно сделать?
- Очень просто. Я запущу эту идею матросикам и солдатам, что нужно связаться с социал-демократами и передать им наказ о солдатских требованиях к правительству. Вам ведь не моя организация нужна, а социал-демократы в Думе, так, видимо?
- Ну, это как пойдет, - с некоторым страхом ответил Герасимов, так точно в десятку била барышня.
Шорникова поморщилась.
- Будет вам, полковник... Начинаете серьезное дело и не верите тому, кто вам его поставит... Мы ведь, перевербованные, люди обидчивые, вроде женщин в критическом возрасте. Если уж начинаем дело - так доверие, причем полное, до конца... Я ведь знаю всех членов ЦК, часто встречаюсь с Карповым, Чхеидзе, Мартовым, Доманским, Троцким.
- Карпов - это...
- Да, да, именно так - Ленин.
- Где он, кстати, сейчас?
- Постоянно меняет квартиры, вы ж за ним охотитесь, газеты с его статьями конфискуете...
- Словом, место его нынешнего жительства вам неизвестно?
- Нет.
- А сможете узнать?
- По-моему, связав военную организацию с думской фракцией социал-демократов, вам будет легче нейтрализовать Ленина.
- Разумно, - согласился Герасимов.
- Все явки военной организации, все связи хранятся у меня дома, господин полковник...
- Видимо, для надежности охраны этого бесценного архива стоит завести какую- нибудь кухарку, няньку что ли? Пусть постоянно кто-то будет у вас дома.
- Хотите подвести ко мне своего агента? - понимающе уточнила Шорникова. - Вы ж меня этим провалите хороша себе революционерка, кухарку завела.
- Мы имеем возможность контролировать вашу искренность по-иному, Екатерина Николаевна. Более того, мы это делаем постоянно. И я не обижусь, ежели вы - своими возможностями - станете проверять мою честность по отношению к вам... Ничего не попишешь, правила игры.
- Я не играю, - отрезала Шорникова. - Я служу. А коли употребили слово 'играю', то добавьте - 'со смертью'. Каждый час. Любую минуту.
- Екатерина Николаевна, я счастлив знакомству с вами, право... Беседовать с вами сложно, но лучше с умным потерять, чем с дурнем найти... Вы правы, я сказал несуразность, ни о какой кухарке не может быть и речи... Просто я неумело и топорно намекнул на возможность прибавки дополнительных денег к вашему окладу содержания... Вы пятьдесят рублей в месяц изволите получать?
Шорникова снова засмеялась, будто вспомнила что-то забавное:
- Надобно иначе сказать, Василий Андреевич. Надобно сказать 'Мы платим вам пятьдесят рублей в месяц...' Не я изволю получать, как вы заметили, а вы мне отстегиваете... Мне не надо дополнительной платы я удовлетворена тем что имею.
- Во всяком случае в любой момент я оплачу все ваши расходы. И мне кстати говоря, будет очень приятно сделать это. Превыше всего ценю в людях ум и особую изюминку... Кстати, Доманский - это кто?
- Это псевдоним. Настоящая фамилия этого члена ЦК Дзержинский.
- Не тот ли что дружен с Лениным и Люксембург?
- Именно.
- Где он сейчас?
