больным. Все у него всегда болело: сердце, спина, суставы, руки и ноги. И он пришел к врачу широкого профиля, чтобы тот ему помог. Тот сказал: перестаньте врать. Все ваши болезни от бесконечного двуличия и проистекающего оттуда невроза. Здоровым человек может быть только в естественном состоянии, а не в вечном процессе вечной лжи себе и другим.
Делать нечего, пришлось нечестному человеку становиться честным. Он стал делать свою работу неаккуратно и плевать на начальство. Он признался жене в своих изменах. Он наговорил теще гадостей от чистого сердца. А детям, наоборот, наговорил ласковых слов. И везде стремился или пролезть без очереди или проехать без билета, так как понял, что это ему нравится, следовательно, это честно по отношению к себе. Он даже перестал читать по вечерам книги, потому что раньше ему казалось, что он любит читать по вечерам книги, но теперь показалось, что это нечестно и на самом деле он не любит читать книги, а любит смотреть по телевизору что попало.
Результат? Ну, во-первых, его чуть не выгнали с работы, а начальство понизило его в должности. Жена плакала и рыдала. Теща слегла. Дети смотрели на него испуганно, сын в Интернете искал психиатрические справочники. Его три раза оштрафовали за безбилетный проезд и два раза ударили за то, что лез без очереди.
Но стало ли ему лучше, вот вопрос?!
Нет, ему не стало лучше, вот ответ! Больше того, ему стало хуже. Сердце совсем разболелось, спина отваливалась, руки и ноги немели. Просто ложись и помирай.
Но он был еще полон вялых жизненных сил, он не хотел помирать. Поэтому он, не спросив даже врача широкого профиля, сам сообразил, что делать. Он стал опять нечестным. Начал аккуратно делать свою работу и уважать начальство. И его повысили вместе с окладом. Сказал жене, что он все наврал. И она перестала рыдать, она радостно ругалась за дурацкие шутки и сварила суп. Он принес теще дорогих лекарств и наболтал любезностей, и она тут же встала стирать белье. Он начал опять по вечерам лживо читать книги, тоже нам, профессор! Он перестал общаться с детьми и те с облегчением привычно хамили ему, не считая нужным вести себя иначе с угрюмым и невнимательным отцом.
В общем, он стал опять врать напропалую, направо и налево, с утра и до вечера.
И очень быстро начал поправляться. И скоро пришел в норму, то есть в свою норму: сердце, спина, руки и ноги болели, но не так, чтобы упасть. Выпил чего-нибудь — и вроде легче.
И он понял, что быть нечестным — его естественное состояние. И больным быть — его естественное состояние, поэтому нечего зря мучить себя и других, а надо жить, как на роду написано.
Влюбленный человек
Жил-был влюбленный человек. То есть сначала он не был влюбленным, потому что не был влюблен. А потом влюбился и стал, само собой, влюбленным. Он пришел от этого в восторг и затосковал. Пришел в восторг потому, что очень уж высокое чувство. А затосковал потому, что женщина, в которую он влюбился, была красива, недоступна, умна, богата, да еще и замужем. Никаких шансов.
Он мечтал о ней днем и ночью, он писал стихи и рассказы, он жил тайной загадочной жизнью, чувствуя себя все более несчастным и прекрасным.
И однажды он не выдержал.
Чему быть, тому не миновать. Лучше смерть от обидного слова, чем жизнь в бесплодных изнурительных мечаньях!
Он пришел к этой красивой, недоступной, умной, богатой и замужней женщине и сказал:
— Здравствуй, я люблю тебя!
— Здравствуй, а я тебя тоже! — ответила она и засмущалась прямо как девочка.
— Вот дура-то! — сказал влюбленный человек. — Ну? И что мне теперь делать?
Пьяный человек
Жил-был пьяный человек. Конечно, он не всегда был пьяным. В этом-то и трагедия. Ему хотелось всегда быть пьяным, но не позволяли обстоятельства жизни и здоровье. Другие на это не обращают внимания, они бывают пьяными время от времени и их это вполне устраивает. Но наш человек был максималист. Он страдал оттого, что не может все время быть пьяным. При этом он заметил, что даже последние алкоголики, знакомые бомжи, которых он видит у метро, и те не всегда бывают пьяными.
Вы спросите, а зачем ему понадобилось всегда быть пьяным?
А затем, что ему это очень нравилось. Ему ничто другое так не нравилось, ему нравилось только это. Он только в это время и жил. А кому понравится чувствовать себя живым не как все, то есть более или менее постоянно, а только время от времени?
И конечно, всем очень интересно, какой же он нашел выход, каков финал у этой истории?
А не нашел он выхода, нет финала у этой истории. Так он и мучится до сих пор: хочет быть все время пьяным, а не может.
Веселый человек
Жил был веселый человек. Ему палец покажешь, а он смеется. И все его очень любили, хоть и не уважали. За что уважать человека, который все время смеется, не понимая трагедий и значительности жизни? Он похож на придурка, не правда ли? И даже когда он печалился, он оставался внутренне веселым.
Но, повторяем, он зато доставлял много удовольствия другим людям. Благодаря его веселости, они лучше ощущали свой ум и серьезное отношение к жизни.
И даже своей смертью он доставил всем удовольствие, потому что всем было приятно говорить: «Надо же, какой был веселый человек, а все-таки умер!» Это всех как-то очень утешало.
Человек, любивший разврат
Данный рассказ не был напечатан в ж-ле «Знамя», где впервые опубликована эта книга, по понятным причинам. Без мата нельзя, а с матом невозможно. В который раз повторюсь, что не люблю нецензурную лексику в литературе — за исключением тех исключительных случаев, когда того требует сама суть произведения. Туг как раз такой случай. А.С.
Жил-был человек, любивший разврат. То есть он любил, говоря просто, е. разных женщин. И высоких, и низких, и полных, и худых, и молодых, и не очень. Нет, но красивых все-таки, все-таки не по- собачьи, а эстетические запросы у него тоже были.
Вот е. он женщин, е., но живет-то он в России, поэтому не может просто е., чтобы не задуматься. Там бы, на Западе, он е. бы себе и е., не зная сомнений. Гордился бы даже этим. Нет, у нас, где человек даже старушку не может топором пристукнуть без философии, просто е. не получается. Человек все время думал: почему же я так неистово е.? Может, я бросаю вызов морали общества? Но в обществе давно никакой морали нет и вызов бросать нечему. Может, во мне действует механизм саморазрушения? Нет, я себя люблю и разрушаться вовсе не намерен. Контрацептивы применяю, хоть и с отвращением. Может, подумал этот человек, бывший мужчиной, я в глубине души считаю себя женщиной, потому что только она может быть такой безоглядной и безразборной б.?
Короче, продолжает е. во все лопатки, но полного удовольствия не получает. Тогда набрел на чисто русскую мысль: чтобы понять суть явления, надо явление довести до края. И без того е., как проклятый, а начну так, что небу жарко станет, вот тогда меня и осенит, зачем же я это делаю.
И начал он е. просто уже неприлично. И с двумя сразу, и с тремя, и в парах, меняясь, и со старухами, и с девочками, и с мужчинами, и себя давал е., пытливо прислушиваясь не столько к телесным, столько к душевным ощущениям.
Вы подумаете, что я вас опять обману? Опять расскажу историю, у которой нет вывода и финала? Дескать, так и съе. человек до смерти, а ничего не понял.
А вот и нет, понял. Но то, что он понял, до того было элементарно, что просто стыдно об этом говорить.
Нет, серьезно.
Даже не знаю.
Нет, просто смешно.
Ну, хорошо, я скажу.
Но мне стыдно, честное слово.
Итак, что он понял? Он понял, что таким е-м он уродился.
