что к прибытку всему христианству, да неповинны будете в крови христианской пред вседержителем богом. И то пригоже знать всякому христианину, что за приязнь христианам с погаными? Если бы государства ваши с царством православного государя нашего соединились, то все поганские государи руки бы свои опустили: пришлось бы им тогда уже себя беречь, а не христианство пленить: Молдавия, Валахия, Босния, Сербия и Венгрия, которые за турками достались бы Польше и Литве, а что поближе к нам Крым, Азов, Кафа, Черкасы и другие орды достались бы Москве, потому что и теперь трое крымских царевичей со многими людьми уже на стороне нашего государя, готовы в Астрахани. А только будет избран шведский королевич, то этих татар, которым было из Астрахани и из-за Волги идти на Крым, поворотят на Литовскую землю. Если же выберете нашего государя, то он будет стоять на бусурманов сам своею царскою персоною (парсуною) и со всеми своими людьми, станет помогать своею казною, а панских обычаев и вольностей ни в чем не нарушит, и ничего у них не захочет; а что какие доходы собираются с Польской и Литовской земли, то все государь наш уступит панам радным, и что у них старая казна прежних королей и что вновь к ней прибавлено, и что из Венгрии привезено, из того ничего государю нашему не надобно, много у государя нашего и своей всякой казны, и столько пожитку всякого, как в его государстве, ни в каком государстве нет, встреч многих, что Польше и Литве были в убыток, государю, нашему не надобно: он приедет с своим кормом и с своими всякими государскими обиходами, а вашего ничего государю нашему не надобно, кроме ласки; государь наш с своею казною к вам приедет, чтоб из своей казны можно было всяким тамошним людям давать'.
В Москве так опасались соединения Польши и Литвы с Швециею под одним государем, что не находили более непригожим отправить великих послов на сейм; эти послы были двое бояр: Степан Васильевич Годунов и князь Федор Михайлович Троекуров с знаменитым дьяком Василием Щелкаловым. В Литве также сильно хотели избрания Феодора: перехвачены были грамоты жителей Вильны к царю; но в Литве московские приверженцы хорошо понимали, какие важные препятствия этому избранию встретятся на польском сейме. Литовский подскарбий, Федор Скумин, говорил московскому послу Ржевскому: 'Я христианин вашей греческой веры, и отец с матерью у меня были христиане, так я вам говорю по своему христианству: мы все хотим, чтоб нам с вами быть в соединении на веки, чтоб ваш государь пановал на наших панствах, только бы дал бог нам три колоды пересечь, за что все паны радные стоят и стоять будут: 1) чтоб государю вашему короноваться у нас в Кракове; 2) писаться в титуле прежде королем польским и великим князем литовским; 3) чтоб государю веру переменить; вы говорите, что не только государю, и вам о том мыслить нельзя, это правда, я с панами радными говорил: христианину как веру свою оставить? Если мы эти три колоды, даст бог, перевалим, то будем с вами в вечном соединении'.
Кроме обещаний, которые бояре давали в Москве послам литовским, Годунов и князь Троекуров должны были предложить еще на сейме, что государь платит из собственной казны до 100000 золотых венгерских ратным людям, которым остался должен Стефан Баторий; что по изгнании шведов из Эстонии все города ее будут уступлены Литве и Польше, кроме Нарвы, что купцам польским и литовским открыт будет путь во все московские области и дальше во все восточные страны; что между жителями соединенных государств будет позволено свободное сообщение и сватовство. Насчет пребывания царя в Польше (четвертой колоды, о которой забыл Скумин) послы должны были сказать: побыв немного в Польше и Литве, государь опять поедет в Москву и будет жить на своем прежнем государстве; в Польше же и Литве всем управляют паны радные по прежнему обычаю, по своим правам и вольностям. Послав, которые придут с неважными делами, отправлять панам радным, обославшись с государем, а которые придут с великими земскими делами, тем быть у государя в Москве, а у государя в то время быть из Польши и Литвы по два пана радных, да по писарю.
В случае, если сейм не согласится на избрание Феодора, послы должны были говорить, чтоб избрали цесарева брата Максимилиана: 'Государю царю то будет любо же потому что Максимилиан великого государя сын и на таких великих государствах быть ему пригоже; а выбирать шведского и других поморских непригоже: это государи непристойные, о христианстве не радеют и всегда кроворазлития христианского желают'. Желание помешать выбору Сигизмунда шведского и трудность соглашения в мерах относительно управления двумя государствами, из которых ни одно не хотело уступить другому ни в чести, ни в выгодах, привели московское правительство к мысля предоставить Польшу и Литву полному самоуправлению, лишь бы они по имени только признавали своим государем царя московского; в этом смысле Годунову и Троекурову было наказано: 'Выберут ли нас себе государем или приговорят быть под нашею царскою рукою, а управляться самим - все равно, соглашайтесь, только пусть будут с нами в соединении и докончании на всякого недруга заодно; только этим промышляйте, этим свою службу и раденье нам покажите, чтоб дал бог вам, не сделавши дела, не разъехаться'.
В Литве обрадовались, что московский государь согласился действовать решительно для достижения короны польской и литовской, согласился отправить великих послов на сейм, и послы эти оказывали большую учтивость, не спорили, как прежде, о мелких церемониях. Выезжавшие навстречу литовцы говорили послам: 'Теперь мы встречаем вас, великих послов государя православного; и дал бы нам бог всею землею встретить самого вашего государя к себе. В Литовской земле во всех поветах все рыцарство и вся земля уложили на том: хотят выбирать себе государем вашего государя'. Приставы говорили послам: 'Вы показали уступчивость большую против прежних обычаев: прежде, когда приставы приезжали к послам вашего государя и от короля, то послы о шапках спор поднимали, и против королевского имени шапок не снимали тотчас; а вы теперь, великие послы, против речи панов радных, братьи своей, шапки сняли: и паны радные, братьи ваши, принимают это от вас за великую учтивость'.
Но в Литве скоро увидали, что московские послы по-прежнему разнятся от всех других послов, приехавших на сейм хлопотать об избрании своих государей; по-прежнему московские послы приехали без денег. Паны радные литовские послали писаря сказать им: 'Надобно вам промыслить сейчас же, выдать тысяч с двести рублей, для того, чтоб всех людей от Зборовских, и от воеводы познаньского, Гурки и от канцлера, Яна Замойского, приворотить к себе на выбор вашего государя: как увидят рыцарские люди государя вашего гроши, то все от Зборовских и от канцлера к нам приступят; а только деньгами не промыслить, то доброму делу никак не бывать, и будут говорить про вас все: 'Что ж это за послы, когда деньгами не могут промыслить!'' - Послы отвечали, что обо всем будут говорить с самими панами на посольстве. Потом ночью тайно приехал к ним воевода троцкий. Ян Глебович, с стольником коронным, князем Василием Пронским, и говорил: 'Я государю вашему службу свою хочу показать, воеводу познаньского и Зборовских уговариваю, чтоб были с нами вместе и выбирали вашего государя и на то уже их и навел: только у них люди наемные, которым срок приходит, и надобно воеводе познаньскому и Зборовским помочь деньгами, чтоб им было что наемным людям давать и против канцлера стоять'. Послы отвечали, что об этом им наказа нет, да и казны с ними нет.
Несмотря, однако, на недостаток этого могущественного на избирательных сеймах средства - денег, сторона московская была очень сильна, не только между Литвою, но и между поляками, ибо для большинства избрание Феодора казалось самым верным выходом из борьбы двух сторон, Зборовских и Замойского. Когда выставлено было в поле три знамени: московское - шапка, австрийское - немецкая шляпа и шведское - сельдь, то под шапкою оказалось огромное большинство. 4 августа Годунов и Троекуров правили посольство в рыцарском коле: поставили послам скамью против больших панов, а кругом того места сидели паны же радные и послы поветовые. Увидавши, что для них приготовлена скамья, что паны и послы поветовые все сидят, московские послы начали говорить панам радным: 'В обычае не ведется ни в каких государствах, что послам, пришедши от государя своего, речь говорить сидя, и нам как это сделать, что посольство государя своего сидя править? Мы станем от государя посольство править стоя, и вам пригоже государя нашего речь от нас слушать стоя же'. Папы отвечали: 'Мы вам сказываем, как у нас в обычае ведется, не спорьте об этом, правьте посольство сидя, а мы при имени государя вашего будем вставать'. Послы продолжали спорить; наконец паны сказали: 'Мы вам обычай здешний сказываем; вы не слушаете, так делайте как хотите: мы сядем, а вы как хотите, так посольство и правьте, на вашей воле'. Сказавши это, паны сели, и послы правили посольство сидя.
Для рассуждения о подробностях условий выбора назначили 15 панов духовных и светских, которые должны были съехаться с московскими послами в селе Каменце, близ Варшавы. Здесь тотчас же обнаружились те колоды, пересечь которые Скумин считал таким трудным делом. Паны спросили послов: соединит ли государь свое Московское государство с королевским так, как Литва соединена с Польшею, навеки и неразрывно? Приступит ли к вере римской? Будет ли послушен папе? Будет ли венчаться в Кракове в латинской церкви от архиепископа гнезненского? Причастие опресночное примет ли и церковь греческую с
