действий… Нейдгарта», «провокаторством» его, – то тотчас за событиями «образовалось в Одессе несколько комиссий, в том числе при университете, при городской думе и при совете присяжных поверенных». Они деятельно собирали материалы, обличающие «провокаторство погрома», но, по изучению их, сенатором «не усмотрено… сколько-нибудь доказательных данных», следствие «не обнаружило решительно никаких обстоятельств, указывающих на то, чтобы даже кто-либо из органов полиции принял участие в организации патриотической манифестации».
Детальный сенаторский отчёт даёт попутно и яркие черты того 1905 года и той эпохи.
21 октября «в виду ходивших в городе слухов о том, что в университете изготовляются бомбы и имеется большой склад оружия», командующий предложил провести осмотр здания комиссией из офицеров и профессоров. Ректор в ответ заявил, «что такое вторжение в университет было бы нарушением университетской автономии». От дня её провозглашения в августе – университет управлялся комиссией «из двенадцати профессоров крайнего направления» (например, Щепкин на митинге 7 октября говорил: «когда настанет время и вы постучитесь в дверь, мы пойдём с вами на вашем “Потёмкине”»), – но и комиссия эта полностью направлялась уже названным студенческим «коалиционным советом», по требованию того совета отменял свои постановления и ректор. И после отказа Каульбарсу, «осмотр» университетского здания был произведен комиссией из профессоров и трёх гласных думы – и «ничего подозрительного», конечно, не было обнаружено. – «Однородные явления наблюдались также и в одесской городской думе. Здесь обнаружили притязание на влияние и власть служащие в городской управе… так называемый третий элемент», их комитет предъявил избранной думе требования «преимущественно политического характера», они готовили уже 17-го, в день Манифеста, резолюцию: «наконец самодержавие провалилось в пропасть», и, пишет сенатор, «быть может, в начале октябрьских волнений было поползновение произвести полный захват власти».
(А дальше катил – революционный декабрь, повелительным тон совета рабочих депутатов о всеобщей забастовке: «мы этого требуем», в Одессе прекращение электрического освещения, торговли, движения, мертвенность порта, снова бросание бомб, «изорвани[е] кип начавшей выходить патриотической газеты “Русская речь”», угрозные «требования денег на революционные цели», толпы праздных гимназистов и запутанность населения «под гнётом революционного движения».)
Этот дух 1905 года (дух всего «Освободительного движения»), так резко проявившийся в Одессе, – в те «конституционные дни» прорвался и во многих городах России, и в черте оседлости и вне её, погромы «повсеместно возникли… в самый день или на следующий день по получении на местах известия» о Манифесте.
В черте оседлости еврейские погромы произошли в Кременчуге, Чернигове, Виннице, Кишинёве, Балте, Екатеринославе, Елизаветграде, Умани и немалом числе других городов и местечек, причём еврейское имущество больше уничтожали, чем расхищали. «В тех городах и местностях, где полиция и войска действовали энергично, погромы производились в самых незначительных размерах и оканчивались весьма быстро. Так, в Каменец-Подольске, благодаря умелым и своевременным действиям войск и полиции, все попытки толпы произвести разгром евреев были отражены», «в Херсоне и Николаеве начавшийся разгром был прекращён в самом начале» [1292]. (А «в одном из небольших городов Юго-Западного края погром был предотвращён только тем, что пожилые евреи подвергли свою молодёжь телесному наказанию за устройство противоправительственной манифестации после объявления высочайшего Манифеста 17 октября» [1293]).
Где в черте еврейских погромов вовсе не было – это в Северо-Западном крае, где евреи жили наиболее густо, – и такое должно бы необъяснимым показаться, если бы погромы устраивало царское правительство, и они «как правило, происходили по одному сценарию» [1294].
«24 погрома произошли за пределами черты оседлости, но они были направлены против всех прогрессивных элементов общества» [1295], а не именно против евреев, – и это как раз выявляет главный импульс погромщиков тех дней: сотрясение от Манифеста и стихийный порыв к защите трона против низвергателей царя. Вне черты оседлости такого рода погромы произошли: в Ростове-на-Дону, Туле, Курске, Калуге, Воронеже, Рязани, Ярославле, Вязьме, Симферополе; «татары были активными погромщиками в Казани и в Феодосии» [1296]. – В Твери громили земскую управу; в Томске толпа подожгла театр, где заседали левые, погибло в пожаре 200 человек! В Саратове тоже так грозились, но жертв не было (там губернатор – Столыпин) [1297].
Обзорно по всем погромам характер их и число жертв сильно колеблются у разных авторов. Ныне бывают оценки и весьма легкомысленные. Вот читаем в 1987: «Во время погромов; было убито 1000 человек и многие десятки тысяч были ранены и искалечены» – и, в отголосок ли тогдашних западных сообщений? – «тысячи женщин были изнасилованы, очень часто на глазах матерей и детей» [1298].
Напротив, Г. Слиозберг, современник событий и бывший в центре всех сведений, писал: «К счастью, все эти сотни погромов не влекли за собою значительных насилий над личностью евреев и в громадном большинстве мест погромы не сопровождались убийствами» [1299]. О женщинах и стариках, кажется, опровергает советский боевик Диманштейн, с гордостью: «Главная масса убитых и раненых евреев принадлежала к лучшим боевым, молодым элементам, бывшим в рядах самообороны, которые погибали в бою, но не сдавались» [1300].
Что же касается объяснения причины погромов, то ещё от 1881 года в российском еврействе, затем и российском обществе так и установился прочный гипноз: погромы безусловно и несомненно подстроены правительством, Департаментом полиции и произведены по единой команде из Петербурга. И после октября 1905 вся левая печать писала так же. И даже Слиозберг, под этим гипнозом повторяет: «В течение 3 дней волна погромов пронеслась по черте оседлости [мы только что видели: отнюдь не по всей черте и, напротив, не только по ней, – А.С.], причём по совершенно единообразному плану, как бы кем-то предначертанному заранее» [1301].
И у столь многих – странное отсутствие даже попыток объяснить иначе. (Много лет спустя всё же признает Я. Фрумкин: погромы октября 1905 «носили не только антиеврейский, но и контрреволюционный характер» [1302].) И в голову не приходит: а могло ли тут быть сходство – в исходных причинах? в государственных событиях? в народном настроении? Не оно ли проявлялось как раз едино? Сопоставим, что выступления толпы против забастовщиков в октябре кое-где произошли до Манифеста. Сопоставим, что как раз в те октябрьские дни текла всеобщая железнодорожная забастовка и был перерыв связи повсюду – а между тем проявилась одновременность столь многих погромов. Отметим и правительственные расследования в ряде городов и наказание полицейских чинов, допустивших нарушения службы. Сопоставим и дальше: в те самые месяцы погромы помещиков крестьянами тоже повсюду происходили вполне единообразно. Но не станем мы, наверное, утверждать, что помещичьи погромы тоже подстроены Департаментом полиции, а не от единства крестьянского настроения?
Кажется, одна – единственная – улика всё-таки существует. Только и она указывает не на власть. Министр внутренних дел П.Н. Дурново в 1906 обнаружил, что чиновник особых поручений м.в.д. М.С. Комиссаров использовал одно из помещений Департамента полиции для тайного печатания прокламаций, зовущих к борьбе с евреями и революционерами [1303]. Однако отметим – это не деятельность Департамента, а конспиративное предприятие авантюриста Комиссарова, побывавшего и на жандармских постах – и затем у большевиков в Смольном при ВРК «чиновником особых: поручений», потом в ЧК, ГПУ, и вёл разложение остатков врангелевской армии на Балканах.
Однако лжеверсии присохли так присохли, а особенно на отдалённом Западе, откуда Россия виделась всегда в чёрном тумане, а пропаганда против неё звучала отчётливо. Конечно, Ленину было подстать налепить: царизм «ненависть измученных нуждой рабочих и крестьян к помещикам и капиталистам старался направить на евреев»; и его подручный Лурье-Ларин выкручивался объяснять это классово: будто натравливали именно на еврейских богачей, но, в противоречие, именно к ним и ставили защитные караулы [1304]. Однако и сегодня какую энциклопедию ни возьми, вот израильскую на английском языке: «С самого начала эти погромы были инспирированы правительственными кругами. Местные власти получили инструкции дать погромщикам свободу действий и защищать их от еврейской самообороны» [1305]. Вот нынешнюю израильскую на русском языке: «Организуя погромы, русские власти стремились…»; «власти хотели физически уничтожить как
