— Клей! — гневно воскликнула Анжела. — Я очень расстроена тем, что твои отцовские чувства к этому ребенку могут быть меньше, чем наши! Как ты можешь думать о том, чтобы лишить его жизни, или провести остаток своей жизни, не зная, где твой ребенок и что с ним?
— Мама, неужели ты думаешь, я не размышлял над этим весь день?
— И, тем не менее, ты ничего нам об этом не рассказал, — сказала Анжела.
— Я не знаю, что делать, у меня все смешалось в голове… Я… О черт!
— Мать пытается заставить тебя понять ответственность. Ты должен быть уверен, что твой ребенок обеспечен, и что его будущее надежно. Она говорит за нас обоих. Это — наш внук. Нам бы хотелось знать, что его жизнь будет прекрасной, несмотря на эти обстоятельства.
— Вы хотите, чтобы я попросил девушку выйти за меня замуж?
— То, что мы хотим, Клей, уступило место твоим бездумным действиям. Мы всегда хотели для тебя: образование, карьеру, счастливую жизнь и главное — спокойствие.
— И вы думаете, что у меня все это будет, если я женюсь на женщине, которую не люблю? — Клей поднялся и подошел к окну, рассеянно глядя, как на улице сгущаются сумерки, потом повернулся и снова посмотрел в глаза родителям. — Я никогда не говорил этого раньше, но мне хочется таких взаимоотношений, какие сложились между вами. Я хочу иметь жену, которой бы гордился, женщину моего класса… Я хочу взять в жены умную любящую женщину, которая хочет от жизни того же, что и я. Женщину, похожую на Джил.
— Ах, Джил, — сказала Анжела, подняв бровь, потом наклонилась вперед, положив локоть на грациозно скрещенные колени. — Да, думаю, пора подумать о Джил. Где была Джил, когда все это случилось?
— Мы поссорились, вот и все.
— А, вы поссорились, — Анжела отклонилась назад, ее небрежность подчеркивала серьезность разговора, — и тогда ты подцепил Кэтрин, чтобы отомстить Джил или по какой-то другой причине, и своими действиями обидел не одну женщину, а двух. Клей, как ты мог!
— Мама, ты любила Джил больше всех остальных девушек, с которыми я дружил.
— Да, любила. И я, и твой отец ее обожали. Но в настоящий момент я чувствую, что твоя ответственность перед Кэтрин Андерсон намного больше, чем перед Джил. Кроме того, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что, если бы ты хотел жениться на Джил, ты бы давно попросил ее руки.
— Мы неоднократно с ней говорили об этом, но все как-то было не вовремя. Сначала мне нужно было закончить школу и сдать экзамен на получение права ведения судебной практики.
— Говоря об этом, я бы хотел подчеркнуть несколько фактов, которые ты можешь пересмотреть, — сказал Клейборн, вставая с кресла и принимая позу «адвоката для истца»: широко расставленные ноги, выступающий вперед к обвиняемому подбородок и плечо. — Ее отец может наделать тебе проблем больше, чем ты можешь представить. Тебе известно, что экзамен на получение права вести судебную практику состоится меньше чем через год, а государственная комиссия экзаменаторов тем временем будет наводить справки о моральном характере каждого, кто подал заявку. Что касается этого пункта, то насчет тебя у меня не было никакого сомнения, но теперь мне ничего не остается, как считаться и с этим. Клей, этого будет достаточно, чтобы отказать тебе в праве вести судебные дела! Когда ты обратишься к ним, тебя попросят дать письменное показание под присягой насчет твоих привычек и репутации, и они будут вправе потребовать, чтобы ты предоставил отчет об исследовании характера в национальную комиссию экзаменаторов на установление права заниматься судебной практикой. Ты это понимаешь?
Выражение лица Клея говорило о том, что ответ вовсе не обязателен.
— Клей, стоит только одному закоренелому консерватору посчитать, что аборт — это безнравственно, несмотря на то, что он не запрещен законом, или что незаконнорожденный ребенок — это достаточно, чтобы усомниться в твоих моральных качествах, твоей карьере придет конец. У тебя в запасе меньше года. Ты хочешь, чтобы все полетело к черту? — Клейборн подошел к своему столу, рассеянно взял ручку и посмотрел в глаза сыну. — И есть еще одна — хотя и менее важная — проблема. Я — бывший питомец университета, член Партнерства и Совета посетителей. Мне нравятся должности, которые я занимаю… Они достаточно престижны, и пребывание на них может быть решающим, если я решу баллотироваться на пост главного прокурора графства. Мне не хотелось бы, чтобы фамилия Форрестеров была запятнана, будь то вина твоя или моя. И, если я все-таки стану главным прокурором, я надеюсь, что ты продолжишь мою практику во время моего срока на этом посту. Конечно, мы все понимаем, что поставлено на карту. — Чтобы придать больше значения своим словам, Клейборн бросил ручку на стол. Все было ясно: он угрожал исключить Клея из семейной фирмы! Рушились все планы Клея. Клейборн пристально посмотрел на сына и добавил: — Твое решение, Клей, коснется всех нас.
В это время Герберт Андерсон, как тигр в клетке, расхаживал взад-вперед по комнате Кэтрин.
— Чертова девчонка, я переломаю ей все кости, если она в эту минуту не разговаривает с Форрестером о деньгах. Разговоры о благодарности, вот тебе благодарность! — Он яростно стукнул ногой по шкафу.
Стоя в дверях, Ада сказала, заикаясь:
— Куда, ты дума… думаешь, она ушла?
— Ну откуда мне, черт побери, знать! — завизжал Герберт. — Она мне никогда ничего не рассказывает, откуда приходит и куда уходит. Если бы она это делала, она бы не попала в такую ситуацию! Я уверен, что она что-то знала о своем любовнике до того, как позволила себя так обмануть!
— Может… Может, он после всего взял ее.
— Будь уверена, он взял твою дочь — ее живот набит его отродьем! — Подходя к телефону, он грубо оттолкнул Аду в сторону, продолжая изливать свои тирады и набирая номер. — У проклятой девчонки нет даже мозгов кудахтающей курицы, если она сейчас не у Форрестеров. Эта курица не знает даже, как выглядит ее лодка удачи! Форрестеры были моей козырной картой, черт бы их побрал! Моим козырем! Черт побери ее, если она сбежала от меня и…
Как только Клей поднял трубку, Андерсон заорал:
— Где моя дочь, черт побери, любовничек? — Все Форрестеры все еще находились в кабинете. Клейборн и Анжела сразу поняли, с кем разговаривает их сын.
— Ее здесь нет. — Между ответами Клея следовали длинные паузы. — Я не знаю… Я не видел ее со вчерашнего вечера, когда привез ее домой… Сейчас послушайте меня, Андерсон! Я сказал ей тогда, что, если она хочет взять деньги, я с радостью ей дам, но она отказалась. Я не знаю, чего вы еще от меня ожидаете… Это вымогательство, Андерсон, и оно наказуемо законом!… Я с удовольствием поговорю с вашей дочерью, но у меня нет ни малейшего желания разговаривать с таким жуликом, как вы. Оставьте нас в покое! Стоит вашей дочери позвонить, и я окажу ей финансовую помощь, а что касается вас, то, даже если вы будете умирать с голоду, я не скажу вам, где находится тарелка супа! Я выражаюсь ясно?! Прекрасно! Приводите их! Ее в моем доме нет. Если бы она была здесь, я бы с удовольствием дал бы ей сейчас трубку… Да, ваше волнение очень трогательно… Понятия не имею… — Затем последовала длинная пауза, во время которой Клей отвел в сторону трубку, давая Гербу Андерсону в полной мере излить свой гнев. Потом Клей со злостью бросил трубку.
— Она исчезла, — сказал он, резко садясь в кресло, которое стояло возле стола.
— Я понял, — ответил Клейборн.
— Этот человек — сумасшедший.
— Да. И он вовсе не собирается останавливаться на одном оскорбительном телефонном звонке. Ты согласен с этим?
— Откуда мне знать? — Клей, вскочив, зашагал по комнате, наконец остановился и тяжело вздохнул. — Во время разговора он угрожал мне не менее чем четырьмя уголовными преступлениями.
— У тебя есть какие-нибудь соображения, куда могла уйти девушка? — спросил отец.
— Абсолютно никаких. Все, что она сказала, так это то, что у нее есть планы. Я не предполагал, что она планировала исчезнуть.
— Ты знаешь каких-нибудь ее друзей?
— Только ее двоюродную сестру Бобби, Стью с ней встречается.
— Я предлагаю тебе узнать у нее, знает ли она, где находится Кэтрин, чем скорее, тем лучше. У меня такое чувство, что это не последние новости от Андерсона. Я хочу заставить его замолчать до того, как
