подлунном мире чаще всего правят несправедливость и жестокость. Добродетель и милосердие встречаются гораздо реже. Мы видели казни на городских площадях под одобрительные крики и жадные взоры добропорядочных обывателей. Мы слышали топот господских лошадей, вытаптывающих крестьянские посевы - ради сиюминутной забавы хозяева жизни обрекали на голодную зиму своих подданных. Везде царило право сильного, знатного, и очень редко кто думал о правах обездоленных и слабых.
Ну а еще видели мы следы больших и малых битв. Мы шли по следам армий, разоряющих с одинаковым рвением и свои и чужие земли. Жизнь Европы подчинялась любимой игре монархов - войне.
Воистину, мир этот более приспособлен для силы Тьмы, чем Света. Иногда сознание этого приводило меня в отчаяние. Но я знал, что, кроме виселиц и гробов, существуют еще и любовь, и знание, и науки, и искусства. И что не так уж и редко пробивается сквозь тяжелые черные тучи ласковый луч солнца.
Извилистая дорога привела нас в город городов - Париж. Мы сняли просторную комнату на постоялом дворе близ церкви Святого Евстахия, затерявшейся меж уродливых серых пятиэтажных домов, где в тесных каморках ютились парижане. Иные из них не видели в жизни ничего, кроме своего города или даже ближайших улочек. Они привыкли дышать спертым воздухом своих крошечных жилищ, привыкли к запахам тления, которыми было пропитано все вокруг. Париж быстро старил этих людей, горбил их спины, иссекал лица морщинами, превращал в беззубых, шамкающих существ, большинство из которых жило до тридцати пяти - сорока лет, и не рассчитывало на большее.
От нашего жилья было рукой подать до кварталов Сорбонны и Сен-Жермена, где жили богатые люди, напыщенная, глупая знать, чьи деньги и положение служили лишь возвышению гордыни, но не духа.
Мне никогда не нравился этот город. Я гораздо лучше чувствовал себя в диковатой, необузданной Москве, в которой жили и бурно развивались идеи созидания, обновления, где души у людей были открытыми, где жадность считалась пороком, а угодливость и лизоблюдство вызывали насмешки.
Адепт Винер сидел за столом, по обыкновению, тщательно изучая очередную книгу, приобретенную им сегодня утром в книжной лавке на соседней улице. Это было его любимым занятием. В свете свечи лицо моего наставника было еще более устрашающе, чем днем. Но когда к человеку привыкаешь, перестаешь замечать особенности его внешности.
Я сидел, откинувшись в неудобном деревянном кресле, и чувствовал, что по мере, сгущения синей темени за окном, меня все больше охватывают страхи. И я поймал себя на мысли, что не особенно им сопротивляюсь. В этих страхах была какая-то притягательная сила. Игра с ними становилась моим любимым развлечением, она затягивала. Порой мне даже хотелось еще раз заглянуть в бездонные глаза Хранителя, в глаза существа, лишь наполовину принадлежащего нашему миру. Но я прекрасно понимал, чем это грозит мне.
Неожиданно Винер резко отодвинул от себя книгу и негромко произнес:
- Что ты сейчас чувствуешь?
- Как всегда- полумрак за окном. Сгущается тьма, сгущается зло. Хранитель становится ближе.
- Не только это. Ты должен чувствовать еще изменения в порядке вещей.
- Какие?
- Не знаю. Какой-то поворот судьбы. Смерть или долгожданная надежда.
- Когда мы увидим эти изменения?
- Когда? - Адепт захлопнул книгу. Глухой его го - лос путал. - Сейчас!
Будто в ответ на его слова, послышался учтивый негромкий стук в дверь.
- Я прав, - прошептал Адепт Винер и грозно крикнул: - Кто имеет наглость беспокоить порядочных постояльцев в столь позднее время?
- Сударь, - послышался приглушенный толстой деревянной дверью голос хозяина. - Нижайше прошу прощения, но вам срочное... э-э, письмо. Прошу вас, откройте.
- Откуда письмо?
- Передал какой-то месье. Сказал, что дело не терпит отлагательства. Откройте.
- Подсунь под дверь, плут.
- Это толстый пакет, он не пролезет.
- Он там не один, - прошептал я. - Не стоит открывать.
- Опасность лучше встретить лицом к лицу..., Открываю.
Адепт извлек из ножен свой кинжал. Руны, которые во время схватки с Хранителем светились ярким светом, теперь чернели в свете свечи. Я взвел курок пистолета и взял в другую руку шпагу.
Винер отодвинул засов и резко распахнул дверь, сразу же отпрянув в сторону. В проеме я увидел вжавшегося в стену испуганного хозяина и рядом с ним высокую фигуру, закутанную в плащ.
- Не стреляй, Винер. Я пришел во имя Света. Помыслы мои чисты и направлены против Змея. - Голос у незнакомца был высокий, говорил он по-немецки. Он шагнул в комнату и показал руку с кольцом, на котором блеснул драгоценный камень с нанесенным на нем изображением знака Ордена Ахрона. Под его добротным плащом скрывалось шитое синей и серебряной нитью богатое платье, на голове широкополая шляпа с плюмажем - он был одет как знатный дворянин. По комнате распространился аромат дорогих духов. Одежда на визитере не была походной и не носила на себе следов путешествия. Следовательно, скорее всего это Парижанин.
- Заходи, брат, - произнес Адепт.
Несомненно, это гонец, которого мы так долго ждали. Пришел друг. И он должен сказать, что же нам делать дальше, чтобы вырваться из стягивающих нас пут и продолжить служить Ордену.
- Ты свободен, - кивнул гость хозяину и протянул монету. - Теперь исчезни!
Хозяин не заставил повторять приказание и скрылся во тьме коридора.
Мы расселись вокруг большого овального стола так, чтобы видеть друг друга.
- К чему был этот театр? - спросил Адепт.
- Чтобы меньше объясняться на пороге на радость другим постояльцам этой пыльной дыры.
- С чем ты пришел? Несешь ли ты добрые новости?
- Как сказать. Верхние Адепты не могут освободить вас. Им это не под силу.
- Мы знали об этом, - отмахнулся Адепт. Он разлил по железным кубкам доброе бургундское. - Давай выпьем за величие Верхних Адептов. - В его тоне чувствовалась насмешка.
Мы осушили кубки.
- Вторая новость. Они не могут предоставить вам убежище. Нужно ли объяснять почему?
- Не нужно. Я так и предполагал. Но все равно это очень плохая новость. Давай выпьем и за это - за святую тайну тайных убежищ, чтобы никто не мог сорвать с них покров.
Мы осушили еще по кубку. Голова приятно закружилась, в теле появилась легкость... Но все равно напряжение не спадало. Я почти физически ощущал нарастающую тяжесть разговора и усугубляющуюся сложность нашего положения. Не так давно Адепт говорил: может случиться так, что мы останемся вообще одни. Похоже, его худшие опасения сбывались
- Это все, что ты хотел донести до нас от имени Верхних Адептов? - строго спросил Адепт.
- Нет, не все. - Гость вынул из-под плаща свернутую, перевязанную веревкой рукопись - Возьми. Это помощь. Все, что они могут.
Адепт развязал веревку, и рукопись мягко развернулась, ложась белым листом, испещренным мелкими знаками, на грубую крышку стола. Винер нагнулся и пробежал глазами несколько страниц, потом озадаченно покачал головой.
- Та-а-ак. И это все?
- Не все. Еще - деньги, лошади, все, что необходимо в пути.
- Это не помощь
- Знаю. Но все-таки возьми. - Гость бросил на стол увесистый мешочек с золотом. Это были очень большие деньги, многим их хватило бы на всю жизнь.
- Хорошо, спасибо и на том. - Адепт был мрачен. Встреча расстроила его. Наши надежды пошли прахом.
- Это еще не все, - произнес негромко гость.
- Еще деньги? - горько усмехнулся Адепт.
- Нет, не деньги. Вот это. - Он вытащил из кармана коробочку, бережно положил ее на стол и открыл крышку. В коробочке находилась необычайно красивая пестрая бабочка, сделанная из какого-то незнакомого
