инквизиции, изрубленной мечами конквистадоров. Что бы ни писали испанские летописцы, что бы ни говорили святые отцы, но главным в том, что они сотворили с этим миром, была не Божья слава, во имя которой они якобы шли вперед, а самая ненавистная Богу страсть страсть наживы. Недаром один из индейских вождей, показывая конквистадорам золотые изделия, произнес негодующе: 'Вотон Бог белого человека'... Сорок шесть лет назад капитан дон Фернандо с шестнадцатью воинами отправился в глубь бескрайних ядовитых лесов. Его гнали вперед легенды о скрытых там городах, полных золота. Ему повезло, он нашел такой город и взял там золото, правда, не столько, сколько хотел. И разрушил все, что мог. Назад вернулись только четверо из его солдат, сам капитан да еще священник-иезуит. Они вели мулов с добычей - золотом и красавицей дочерью жреца, убитого в схватке. Девушку решили отправить в Испанию в подарок королеве как забавную зверушку. Около острова Эспаньола галион испанцев был атакован жалкой тихоходной галерой. Когда галера подошла к галиону, капитан подумал, что это окрестные жители приплыли клянчить продовольствие или заниматься натуральным обменом. Не мало же он был поражен, когда абордажные крючья впились в борта галиона, на палубу, подобно саранче, обрушились притаившиеся до времени пираты. Мой отец захватил красавицу-индианку в честном бою. Он был уже немолод, но шпагу держал так же крепко, как лекарский инструмент. Он мог продать девушку в рабство, но подарил ей свободу - то, что сам ценил выше всего. Это и была моя мать Что я видел в детстве? Кубрики кораблей, портовые пристани, дощатые постройки Тортуги. Что я слышал в детстве? Портовую брань, ночные крики, доносящиеся из таверн, и ласковый голос матери? Когда мне было десять лет, мама умерла. Она просто исчезла. Растворилась в сельве. Отец любил жену очень сильно, но, не останавливал ее, когда она сказала, что уходит. В памяти моей осталось, что она была очень добра, но, когда надо, непреклонна. И еще остались звуки странного языка, который я слышал от рождения и помню до сих пор и который является мне наполовину родным, потому что в моих жилых течет индейская кровь.
- Больше ты не видел свою мать? - теперь вопрос задал я
- Я - нет. А отец видел. Через год после того, как она исчезла, он взял деньги, а их скопилось у него немало, поскольку в отличие от других людей чести он не предавался безумным кутежам и разгулам, и организовал экспедицию в сельву. Был он уже почти стариком, мало кто верил, что отец хоть чего-то добьется. Он и сам не слишком верил в удачу, но все же решил попытаться поймать ее за хвост. Подобрал себе в компанию несколько сорвиголов, готовых идти хоть к черту в пасть, если только у этого черта золотые клыки Атам, куда они шли, этого металла было предостаточно. Через два года отец вернулся Один. Его спутники остались где-то в ядовито-зеленых зарослях, исчезли в пучинах рек и болот. Он возвратился немного не в себе. Мог часами сидеть, уставившись в одну точку и горестно вздыхать, а потом разражался громким смехом. Со временем ему стало лучше, но все равно отчаянный поход оставил в его душе неизгладимый и страшный след. - Генри замолчал и отхлебнул из фляги
- Нашел твой отец, что искал?
- Нашел Он не рассказывал об этом связно Твердил что-то о затерянном городе, о видениях, возникающих в глубинах сознания и сгущающихся в виде воплощенных мыслей И еще - о чертогах самого дьявола, в которых ему едва не удалось побывать. А иногда он говорил такое, что можно было принять лишь за плод разгоряченного винными парами воображения Я бы так и поступил и не слишком обращал бы внимания на его странные рассказы, но отец вернулся не с пустыми руками. Он принес оттуда всего лишь одну вещь
- Что это было?
- Призрак.
- Что это такое?
- Если бы знать. Может быть, вы разберетесь. Вот полюбуйтесь. Даже когда мне было очень плохо и я умирал с голоду, у меня и в мыслях не было продать его.
Он вынул серебристую плоскую коробочку, усеянную цветными камешками. Я взял этот самый призрак и принялся его рассматривать Предмет явно не был обработан руками мастеровых - нет таких рук, которые способны до такой степени отполировать металл и придать ему настолько совершенную форму. На его поверхности не было ни единой царапины, что говорило о высокой прочности металла. Через корпус шла черная полоса из какого-то материала, похожего на полированное дерево. То, что я сперва принял за драгоценные камни, было разноцветными бусинками - восемь штук.
- Что это такое? - еще раз спросил я, протягивая призрак Адепту, который с интересом принялся его рассматривать.
- Это очень важная вещь, но для чего она предназначена и с какой целью передана мне - я не знаю, - честно признался Генри. - Нажмите на зеленую бусинку.
Адепт нажал, и, к моему изумлению, из призрака, лежавшего на его руке, начала вырастать и распускаться очаровательная красная роза.
- Они каждый раз меняются. Сегодня это цветок, вчера был алмаз, неделю назад загадочный пейзаж.
Порой возникают предметы, которым я даже не могу подобрать названия.
Адепт коснулся красной розы, и его пальцы прошли сквозь нее. Цветок исчез.
- Цветка нет. Это иллюзия, - улыбнулся Генри, забирая призрак у Адепта.
- Опять магия, - заворчал я.
- Нет, не магия, - произнес Винер. - Во всяком случае, не та, с которой мы иногда сталкиваемся. Эта вещь - что-то вроде часов или механической куклы, только основанное на гораздо более обширных и более глубоких знаниях материального мира. Мы знаем, что бывали времена, когда люди летали по воздуху, передавали картинки на расстоянии и вообще делали то, что сегодня просто невозможно себе представить.
Некоторые секреты остались в наших библиотеках, но использовать их нет никакой возможности, поскольку из нескольких крупиц песка не сделаешь песочные часы. Из какого далека, из каких времен и миров этот предмет - мы можем только гадать.
- Библиотеки... Времена... Миры... - пробормотал Генри.
- Разрази меня гром, если я понимаю ваши невразумительные речи.
- Лучше, этого не понимать, поверь мне, - покачал головой Винер.
- Чем больше смотрю на вас, тем больше вы меня удивляете. Я давно ловлю себя на мысли, что ничего не знаю о своих спутниках, весьма, кстати, незаурядных субъектах. Порой у меня возникает подозрение, что вы гораздо более важные птицы, чем кажетесь. И что вы можете делать такое, чего не может никто. И тогда я задаю себе вопрос, а не продали ли эти люди души дьяволу. - Генри улыбался, но по его тону было понятно, что вопрос этот для него вовсе не шуточный.
- Эх, Генри, если бы я продал душу дьяволу, мир лежал бы сейчас у моих ног и власть любого монарха была бы просто ничтожной пред моей железной властью, со вздохом произнес я.
- Интересно было бы увидеть вас на троне правителя всей земли. - Генри воспринял мои слова как шутку, но я - то понимал, что говорю чистую правду. Но ему это знать необязательно. Немногим было известно, что в наш мир едва не пришел Кармагор. В моем лице.
- Интересно?.. Э, нет? Генри. Это был бы воплощенный ужас, - нахмурился я.
- Вы пробудили во мне жестокого беса любопытства... Но я вижу вдали гордые стены Севильи, в которой наши пути расходятся, - с каким-то облегчением проговорил Генри.
Действительно, мы подъезжали к Севилье, морским воротам Испании. Именно отсюда в темноту и неизвестность уходили каравеллы великого Колумба, чтобы бросить к ногам королей новый чудесный мир.
Путь сюда для нас был нелегок. После встречи с Бернандесом мы уже не могли столь беззаботно предаваться радостям путешествия. Нам приходилось запутывать следы, опасаясь не только Хранителя, но и жестокой шайки, идущей за нами. Бернандес не отставал. Несколько раз ему почти удалось нас настигнуть, и мы видели из укрытия его поредевший отряд.
Многим бандитам, наверное, наскучила эта погоня.
Бернандес упорно рассылал своих мерзавцев во все стороны, и те повсюду твердили старую легенду о еретиках и английском шпионе. Думаю, им мало кто поверил, поскольку вид молодчиков не мог вызывать доверия. Порой нам удавалось сбить Бернандеса со следа, но вскоре он каким-то непонятным образом снова начинал наступать нам на пятки, будто его сковали с нами единой цепью. Похоже, так оно и было
