- Это дочь Робера де Шомона? - спросил де Бланшфор.
- Нет, это моя воспитанница, - ответил Жан. - Ее тоже зовут Мари. Ты что-то хотела, Мари?
- Я забыла, - простодушно ответила девочка.
- Ах вот как, - вскинул брови де Жизор. - В таком случае, ответь мне, ты хочешь, чтобы мы с тобою поехали в Палестину?
- Да, - не задумываясь, ответила девочка и запрыгала от восторга: Хочу! Хочу! Хочу!
- Что ж, вопрос решен, - ответил Жан де Жизор. - Я принимаю ваше предложение, мессир. Ступай, Мари.
- А-о-о-о! - закричала малышка, выскакивая из комнаты. - Мы с господином де Жизором едем в пас- тилу-у-у-у!!!
Бертран де Бланшфор от души рассмеялся.
- Кроме всего прочего, - добавил он, - количество тамплиеров за последнее время так возросло, что я намерен значительно увеличить вступительный взнос. Отныне он будет составлять сорок бизантов.
- Сорок бизантов?! - удивился Жан. - Да ведь это же почти четыреста турских ливров.
- Совершенно верно, - кивнул де Бланшфор. - И уверяю тебя, желающих вступить в орден так много, что многие из них готовы раскошелиться. Тебе, как прецептору, доведется еще увидеть необычайный рост нашей казны. А кроме того, уверяю тебя, что после смерти палестинского коннетабля ты, и только ты, займешь его место. Точно так же, как когда умрет восточный сенешаль Филипп де Мийи, вместо него я назначу тебя. А дальше пред тобой откроется возможность стать великим магистром. Жаль, что мне никак не удается уговорить верховный капитул внести в устав ордена закон о том, чтобы великий магистр мог в завещании сам назначать своего преемника.
- А как там обстоят дела у Эверара де Барра? - спросил Жан.
- У этого самозванца? Он задыхается от зависти, глядя на нас. Нужна хорошая война между Англией и Францией, чтобы придушить его окончательно. У него немало толковых людей. Часть из них, конечно, придется уничтожить, но в основном, я думаю мы сможем их использовать. Для начала, разумеется, разжаловав их до звания простых рыцарей ордена. Пройдет время, Жан, и мы завладеем властью во всем мире. Мы будем сами назначать и низвергать королей и императоров, василевсов и султанов. Дай только срок! Тортюнуар был поистине великим человеком. Да и я, его ученик, не так уж глуп. Он создал учение о том, что любые средства хороши, а я развил его на практике. Мы заимствовали у нарбонских старцев идею мирового правительства, мы стали ассасинами и научились держать весь мир в страхе, как это делали они, а заодно мы внесли раздор и в их муравейник. Мы научились использовать все религии и поклоняться всем богам, и самое смешное, что они, - Бертран хохотнул, - нас покорно слушаются, соревнуясь между собой, кто больше принесет нам пользы. А главное - мы научились пользоваться самым лучшим, видом оружия. Деньгами. И пусть некоторые упрекают нас, что мы не такие бравые вояки, как всякие там Гуго де Пейны, Людвиги Зегенгеймские и прочие простодушные ребята первых времен тамплиерства. Да, мы не бросаемся, как оголтелые, куда ни попадя, и не мчимся сломя голову в любую потасовку во славу Господа Христа. Но зато боятся нас ничуть не меньше, чем тех, прежних. Да, что я говорю! Боятся гораздо больше. А скоро весь мир будет трепетать перед нами. Жаль, что у нас из-под носа ушла бесценная реликвия, найденная здесь, в Жизоре. Но у меня есть отличная идея. Я хочу набрать мастеров со всего света, которые станут тайно изготавливать поддельные реликвии. Мы будем выдавать их за настоящие и тем самым еще больше поднимем свой авторитет. Мы найдем доспехи Голиафа и великое множество перстней Соломона, мастера сделают для нас Давидовы гусли и пращу, чашу Грааля и даже ковчег Завета. У меня уже есть такие умельцы - любой предмет, только что изготовленный, могут так обработать, что он будет выглядеть не просто старинным, а древним-предревним.
- Значит, щит Давида так и утрачен? - глядя на де Бланшфора своим тяжелым взглядом, спросил Жав.
- Увы, - вздохнул Бертран. - Даже под пыткой никто из приближенных мерзавца, выдававшего себя за Андре де Монбара, не выдал тайну. Мало того, все они отрицали, что принимали участие в нападении на Жизор. Здесь я вынужден признать - такой стойкости, как у этих безумцев, нет ни у кого из моих нынешних тамплиеров.
- Я найду его, - сказал Жан, слегка прищурившись, так что взор его стал еще более пронзительным и страшным. - У меня есть чутье на такие вещи. Как только мы приедем в Иерусалим, я сам начну поиски реликвии.
Солнечным летним утром Римский папа Александр III приехал в Париж, чтобы участвовать в закладке нового собора. Вид города, открывшийся ему с одного из окрестных холмов, приятно удивил папу, привыкшего считать, что эта столица франков всегда будет бедной и неказистой, и никогда ей не блистать, подобно Вероне, Милану, Кельну или Тулузе. Правда, в последнее время он был наслышан о бурной деятельности короля Людовика, но никак не ожидал увидеть столь восхитительную картину новизны, радующей глаз. Особенно его поразило то, как сильно разросся пригород, с тех пор, как папа приезжал сюда в последний раз. Новые строения отличались простотой, но вместе с тем изяществом и очевидной прочностью, добротностью. Но еще больше папу восхитило зрелище острова Сите, на котором величественно возвышался заново отстроенный, расширенный и блестяще украшенный резными башенками и узорной лепниной королевский дворец, Людовик встречал главу католической церкви возле моста через Сену. Как положено, приблизившись к папе, он склонился пред ним и поцеловал крест, вышитый у Александра на туфле. Затем подвел в своей новой жене Адалаиде и двум ее братьям - Анри Шампанскому и Тибо де Блуа. День обещал быть жарким, но королева была разнаряжена по последней моде - поверх легкого шенса фисташкового цвета, был надет сложно гофрированный жинп, темно-зеленый и украшенный изощренной золотой вышивкой, парчовый плащ накрывал плечи, густые волосы, заплетенные в косы, украшала тонкая золотая корона, усеянная мелкими бриллиантами и изумрудами. Столь же роскошно была одета и Мари, дочь Людовика и Элеоноры Аквитанской - красивая девушка, если бы густо покрывающие лоб прыщики не портили впечатления от ее хорошенького личика.
- А вот, Ваше Святейшество, позвольте представить Вам моего любимого стихотворца, - сказал Людовик, подводя к папе бойкого молодого человека в шапке с каким-то непомерно длинным пером. - Это высокоталантливый Ги де Базош. Сегодня он закончил новое сочинение, посвященное обновленному Парижу. Прочтите несколько строк, дорогой Ги.
Стихотворец напыщенным жестом показал на королевский дворец и продекламировал:
Вот оно, здание, гордость франков, которому до самого Судного дня гимны будут слагать. Вот он, дворец, твердыне своей подчинивший Галлов: воинственных и премного богатых фламандцев, Вот ,он, сей, дом, чей скиптр внушает бургундцам Страх; чьи указы приводят строптивых норманнов В трепет; чьи копья, мечи, арбалеты и пращи в дрожь повергают бретонцев извечно ретивых.
- Прелестно! - похвалил папа старания стихотворца. - Вижу, у ваших трубадуров в моде старинные размеры стихосложения? Это что, в пику провансальской школе? Мне нравится.
- Ваше Святейшество, - ласково сказала Аделаида, позвольте вам заметить, что нам тут нет ровным счетом никакого дела до провансальских трубадуров, коих почему-то принято почитать как лучших в мире. При том, что они все пьяницы, развратники и служат еретикам. Погостив в Париже, вы увидите, что наша прекрасная столица стала прибежищем истинной мудрости, изящных искусств, поэзии, музыки. Обратите внимание на этих ученых спорщиков, стоящих на мосту, который нарочно отведен для них, чтобы они могли устраивать на нем свои диспуты. Вы увидите, как расцвел наш университет, как обновляются храмы. Пойдемте, Ваше Святейшество.
В дальнейшем, Александр не мог нарадоваться тому приему, который ему оказывали. На показ ему выставлялось самое лучшее, что было в Париже, и действительно, королю и королеве было чем похвастаться, но папу не покидала лукавая мыслишка об Элеоноре и о том, что все удивительные новшества свершаются во французской столице назло ей. Стоило ему лишь заикнуться о созданном королем Генри Оксфордском университете, как расхваливание достоинств Парижского храма наук втрое усилилось. А когда началось освящение закладного камня нового собора, Людовик принялся доказывать, что это будет самый великолепный храм во всем католическом мире. Его проектировалось возвести на месте старой, развалившейся церкви Богородицы Девы, построенной давным-давно, еще первыми меровингами. Ги де Базош уже придумал особенное наименование для будущего собора - Нотр-Дам де Пари.
Сразу после церемонии закладки храма папе был представлен великий магистр ордена тамплиеров
