был лишен своего титула, обезоружен и приговорен к сожжению. Верховный капитул ордена Креста и Розы одобрил этот приговор, признав Альфреда виновным в том, что во время битвы за древо Жизора он, вместо того, чтобы атаковать неприятеля, вступил в сговор с тамплиером коннетаблем Робером де Шомоном. Костер из ветвей срубленного вяза был сложен поверх гигантского пня, и когда беднягу Альфреда, более двадцати лет верой и правдой прослужившего в качестве жизорского комтура, водрузили на вершину костра навигатор Жан сам поднес горящий факел.
Это было первой каплей в чашу задуманной мести, и покуда сия чаша не переполнится до краев, великий навигатор не успокоится - такой обет дал себе сеньор Жизора. Из нижней части ствола погибшего вяза он приказал изготовить огромного идола - сидящее на троне жуткое существо с человеческим туловищем, но козлиными ногами и козлиной головой с высокими рогами, пятиконечная звезда украшала лоб идола, и было это существо двуполым. Жан назвал его божеством мести Бафометом и велел поставить на пне, оставшемся от вяза. Остальную часть древа Жизора по приказанию навигатора распилили, покололи на дрова и в течении многих дней сжигали на огромных кострах, разложенных вокруг Бафомета, так что от непрестанного дыма идол закоптился и стал темно-коричневым. Литейщики изготовили бронзовую копию Бафомета, уменьшенную в десять раз. Ее установили в подземелье около зева бездонного колодца. Почти каждый день навигатор спускался сюда и приносил клятвы отомстить всему миру за всю ту бездну несправедливостей, которая в нем существует.
Всю осень навигатор Жан де Жизор находился возле короля Генри в качестве советника, а когда папские легаты склонили все же троих государей съехаться для переговоров в Бонмулен, Жан ни на минуту не отходил от короля, внушая ему, чтобы он ни в коем случае не поддавался ни на какие уговоры со стороны Филиппа и Ришара. Он основательно убеждал Генри в том, что Филипп использует его сына, а как только Ришар выполнит все, что от него требуется, король Франции изобретет способ избавиться от полководца - Львиное Сердце. И Генри слушался советов Жана, хотя давно уже знал, что именно с появлением этого человека вся жизнь его пошла наперекосяк.
Когда скончалась, недолго пережив своего второго супруга, Тереза де Шомон, ее сын Жан де Жизор даже не соизволил явиться на похороны, находясь при короле Англии не так уж далеко от Шомона, где похоронили Терезу в соответствии с ее предсмертной волей не в фамильном шомонском склепе, а в одной могиле с Роландом дэ Прэ. Дочь Идуана с детьми и маленькими внуками и племянник Робер, тоже с детьми и внуками, проводили Терезу в последний путь. Робер вскоре после этого отправился в Бонмулен, где должны были состояться переговоры трех государей, ибо с некоторых пор он не мыслил себя вне интересов принца Ришара, которого полюбил всей душой. Переговоры окончились новой ссорой, и следовало ждать продолжения войны. Робер чувствовал, что тут не обошлось без помощи Жана де Жизора, коего присутствие в Бонмулене не могло не остаться незамеченным. Когда Робер сообщил своему другу детства и двоюродному брату о смерти его матери, Жан покачал головой и сказал только:
- Что ж, после того, как срубили вяз... - Он кашлянул и тотчас же перевел разговор на другую тему: - Так ты крепко подвизался на службе у принца Ришара? Не забывай, что у тамплиеров один сюзерен - папа Римский. Так сказано в уставе, сочиненном Святым Бернаром Клервоским.
После того, как Ришар принес в Бонмулене омаж королю Филиппу, наступило зловещее затишье. Шла зима, и противники готовились к весенней решительной схватке. Папа беспрестанно слал своих легатов к королю Франции, но Филипп-Август раздраженно отвечал, что за миролюбием папы стоят стерлинги короля Генри. С наступлением весны начались военные действия.
Робер видел, какие муки приносит эта война доблестному Ришару. В мае император Фридрих Барбаросса, собрав огромную армию, насчитывающую около ста тысяч человек, начал, наконец, крестовый поход на Восток, а двое других объявленных вождей крестового воинства продолжали воевать против короля Англии. Наконец, к лету стало очевидным, что Генри проиграл, и война превратилась в охоту принца Ришара и его друга Филиппа за старым Анри Плантажене, который вынужден был спасаться позорным бегством, перемещаясь из одного анжуйского замка в другой, преследуемый по пятам молодыми львами.
- Здесь он родился, - печально промолвил Ришар, когда ведомое им войско подъезжало к Ле-Ману. - Пятьдесят шесть лет тому назад. Бедный отец. Небось, сейчас сидит там и думает, что ему суждено и погибнуть в этом городе.
- Ваше высочество, - сказал ехавший рядом Робер де Шомон, - быть может, судьба посылает вам шанс именно здесь помириться с отцом? Худой мир всегда лучше доброй войны.
- Стыдитесь, тамплиер! - воскликнул услышавший эти слова Бертран де Борн. - Я не знаю гнуснее поговорки, чем та, которую вы только что произнесли. По-моему так: самая грязная война всегда лучше самого сладенького мира. Не слушайте тамплиеров, ваше рыжейшество, пусть они сначала вернут Гроб Господень.
- Гроб Господень верну я, - сердясь, отвечал Ришар. - И со старым дураком я тоже помирюсь, но не раньше, чем поставлю его на колени. Взгляните, он кажется, зажег пригород? Думает, что это помешает нам пойти на приступ. Черта с два! За мной, мои рыцари! Чем скорее мы захватим Ле-Ман, тем быстрее поужинаем там и напьемся, а кто выпьет много...
- Тот узрит Бога! - подхватили рыцари Ришара Львиное Сердце и устремились вслед за своим бесстрашным полководцем в бой.
Взяв Ле-Ман, они не нашли там короля Генри - в последний момент он успел-таки бежать. Ришар устремился в погоню, но, в стычке с небольшим отрядом прикрытия, под ним пал конь, произошла заминка, и лишь благодаря этому Генри удалось снова избегнуть пленения собственным сыном. Но преследование продолжалось. От сильных переживаний Генри заболел, и его в полубессознательном состоянии перевозили из Френе в Анжер, из Анжера в Шинон, из Шинона в Сомюр. Тут он окончательно слег и решено было дальше его не везти. Когда он стал немного поправляться, то узнал, что Ришар и Филипп-Август захватили Тур, что никакого войска больше у него не осталось и придется смириться со своей участью.
- Все вранье! - раздражался Ришар, получая в ответ на свои требования явиться на переговоры, письма, в которых сообщалось о болезни Генри. Старый лис, ничего он не болен, все это только отговорки. Он все еще надеется на какое-то чудо. Быть может, что воскреснут Анри и Годфруа и придут выкуривать меня с завоеванных мною земель! Неплохой был бы сюжет для баллады, но я не буду ее сочинять.
Робер знал, что одной из причин раздраженности Ришара является его лихорадка. В Шиноне он видел, как принц мылся. Зрелище было неприятное крупные прыщи с белыми гноящимися головками покрывали грудь и живот, слегка заросшие грубым рыжим волосом. Это была та самая лихорадка, от которой померли братья Ришара, Анри и Годфруа, и Робер с ужасом думал, что столь великий муж, не успев сразиться с Саладином, может оказаться погублен полчищем прыщей.
Наконец, король Генри явился на встречу с сыном. Его принесли на носилках, но он сошел с них и все время, покуда шла церемония заключения мира, сидел в огромном резном кресле черного дерева, правда, вид у него был такой, что было ясно - он с трудом понимает и осмысляет происходящее. Он безоговорочно принял все условия договора и, прежде всего, признал Ришара единственным наследником всех своих владений. Затем была принесена клятва не мстить никому, кто участвовал в войне с той или другой стороны. После этого короля Англии вновь уложили на носилки и унесли, а собравшиеся обменялись крепкими рукопожатиями в знак мира и согласия. Пожимая руку Жана де Жизора, Робер де Шомон поразился тому, какая она была сухая и холодная, а заглянув в глаза своего двоюродного брата, он едва не отшатнулся - столько в них было чего-то необъяснимо дьявольского.
Умирающий король пожелал, чтобы его перевезли в Шинон, и там он вскоре соборовался, исповедался, причастился Святых Даров и покинул земную юдоль. Перед смертью он несколько раз высказал весьма странную просьбу похоронить его у ног Элеоноры. Странную, потому что королева, не так давно выпущенная из заточения, была жива и вполне здорова и находилась в изгнании под суровым запретом не показываться в крупных городах и столицах. Лишь трое верных слуг присутствовали при кончине короля, а когда они выбежали из комнаты, дабы оповестить народ о том, что Генри умер, остальные слуги ворвались туда, где лежало еще не остывшее тело, и ограбили новопреставленного, сняв с него даже нательный крест. Такова была кончина первого из тех троих, которые родились в один и тот же день пятьдесят шесть лет назад. Тело покойного положили в гроб и перенесли в женскую обитель Фонтевро. Огромная толпа нищих следовала за гробом в надежде получить щедрую милостыню, не зная, что королевская казна пуста и подаяний не будет. Дряхлый старик шел в этой толпе оборванцев и громко плакал. Слезы текли по его красному лицу, большую половину которого заслонял невероятных размеров, весь покрытый багряными
