самые активные действия инженерной разведки, за посылку минеров на вражеские коммуникации, за широкое применение во вражеском тылу мин замедленного действия! Следует, видимо, включать в оперативны мероприятия штабов фронтов и армий операции инженерных войск по разрушению вражеского тыла. Но...
Он даже руками развел:
-- Ведь нарушением работы тыла противника призваны заниматься части Отдельной мотострелковой бригады особого назначения! И неуместно мне, начальнику инженерных войск, ставить перед руководством вопрос о создании для этой же цели еще и специальных инженерных частей! Согласны вы с этим? Идея OMCBQHa принадлежит Павлу Судоплатову из НКВД. Омсбоновцы (ребята -орлы, кровь с молоком! Сам видел) должны были громить тыловые части и гарнизоны противника. К их счастью, бригаду так и не удалось укомплектовать полностью. В тыл врага забрасывались отдельные группы и отряды.
-- Однако наши мины, товарищ генерал, могли бы парализовать вражеский транспорт!
-- Меня убеждать не надо, сами видите!.. Забирайте альбом, может пригодится, и -- за штаты специальных инженерных бригад, товарищ полковник! Сейчас прежде всего -- эти штаты! Спуститесь наконец с облаков на землю.
На землю я спустился, над штатами инженерных бригад специального назначения работал вместе с другими товарищами самым добросовестным образом, но мысль о создании частей для нарушения работы вражеских путей сообщения не оставлял: ведь штаты инженерных бригад необходимых средств для действий в тылу врага не предусматривали.
И тут осенило: нынешний заместитель наркома обороны, начальник артиллерии Красной Армии Николай Николаевич Воронов, в бытность свою старшим советником республиканской армии Испании, очень лестно отзывался- о подразделениях минеров, действующих во франкистском тылу! Может, не забыл, может, держится прежнего мнения о минерах?!
Добился приема у Воронова. Высокий, худощавый, он остался таким же, каким был в Испании: моложавым, подчеркнуто вежливым и любезным.
-- Разрешите, товарищ генерал, обратиться по вопросу, далекому от артиллерийских дел. Я пришел за советом.
-- Пожалуйста. Слушаю.
. Я снова выложил испанский альбом, повторил то же самое, что говорил генералу Воробьеву.
-- Да, вы правы, это очень далеко от артиллерии, -- кивнул Воронов, -Лучше поговорить с командующим воздушно-десантными войсками генералом Глазуновым.
-- К сожалению, я с генералом Глазуновым не знаком.
-- Это поправимо! -- улыбнулся Воронов и поднял трубку телефона.
-- Василий Афанасьевич! Здравствуйте! -- сказал Воронов, соединившись с командующим воздушно- десантными войсками. -- У меня находится сейчас полковник Старинов, знакомый по Испании. Нет, не артиллерист. Минер, диверсант. У него предложения по твоей части. Ты не найдешь времени принять Ста- ринова?.. Да, полагаю, сможет. Спасибо.
Воронов опустил трубку на рычаги аппарата:
-- Глазунов просит вас зайти сейчас же. Я сказал, что зайдете.
-- Благодарю, товарищ генерал-полковник!
-- Не за что. Ни пуха вам ни пера! А альбом, если он не единственный, не уносите, пожалуйста. Может, удастся при случае кое-кому показать.
-- Да, конечно, оставьте его, товарищ генерал-полковник!
Командующий ВДВ
В приподнятом настроении вошел я в кабинет генерал-майора Глазунова. Высокий, с зачесанными на косой прибор темными волосами, с изрезанным глубокими морщинами лицом командующий воздушно- десантными войсками был не один. У него находился незнакомый мне человек, тоже генерал-майор, но ниже ростом и пополнее. Оказалось, это начальник штаба воздушно-десантных войск генерал-майор Спирин,
-- Видите ли, нам никогда не ставили задач по диверсионным действиям во вражеском тылу, -- раздумчиво заметил Глазунов. -- Наше дело -- нанести внезапный удар, захватить важные объекты или позиции и удерживать до подхода главных сил. Впрочем, зна-290
ние диверсионной техники и тактики нашим бойцам явно не помешает!
-- Особенно, если подразделение будет выброшено на большом расстоянии от главных сил или попадет в трудное положение! -- поддержал Спирин.
Я приуныл:
-- Но ведь речь шла о создании специальных подразделений, а не об отдельных исключительных, а то и печальных случаях!
-- Давайте смотреть на вещи трезво, товарищ полковник! -- успокаивающим голосом сказал Глазунов. -- Вопрос о специальных батальонах или там бригадах мы сейчас все равно не решим. Не нашей компетенции дело! Но кое-что сможем сделать уже сейчас. У вас -- опытные командиры, умеющие воевать в тылу врага, у нас -- десантники и авиация. Вот и давайте ваших командиров для обучения наших бойцов! Согласны?
-- Не возражаю, но...
-- Остальное не в нашей компетенции, товарищ полковник!
На том и расстались. Я направил, конечно, в воздушно-десантные ' войскагруппуинструкторов-минеров, но разве это решало проблему?
Что же предпринять, как добиться создания оснащенных по последнему слову техники специальных подразделений, способных длительное время успешно действовать в глубоком вражеском тылу?
Опять Атомная тетрадь
Занятый этими мыслями, я не придал значения телефонному звонку Балезина, благодарившего за доставленную ему таганрогскую тетрадь. До тетради ли с 'эрзацами' было? Между тем именно телефонный звонок Степана Афанасьевича Балезина являлся большим событием, и обрадоваться ему я должен был бы в первую очередь. Правда, при условии, что Степан Афанасьевич тогда же разъяснил бы, что 'химические формулы' в тетради являлись схемами ядерных превращений урана. Но по вполне понятным причинам Балезин об этом даже не обмолвился. Не обмолвился и о том, как насторожили схемы ядерных 291
превращений урана самого Балезина и Кафтанова. Лишь много лет спустя я узнал, что записи в тетради, добытые на Кривой Косе старшиной Репиным, были расценены как свидетельство начавшейся в фашистской Германии работы по использованию в военных целях атомной энергии, тем более что Гитлер уже грозилчеловечествукаким-тосекретным 'сверхоружием', а в западной научной печати внезапно прекратились публикации по ядерным исследованиям. На последнее обстоятельство обратил внимание ГКО служивший в авиации лейтенант Флеров, в прошлом -- научный сотрудник физико-химического института, открывший вместе с Птржаком спонтанное деление ядер урана. По справедливому мнению Флерова, прекращение в западной научной печати публикаций по ядерным исследованиям означало, что эти исследования отнесены к строго секретным и, следовательно, Запад приступил к разработке атомного оружия.
Балезин и Кафтанов предположили, что убитый на Кривой Косе фашистский офицер прибыл в южные районы нашей страны, временно захваченные гитлеровцами, не случайно, а для поисков урана. Словом, привезенная мною в Москву тетрадь оказалась для ученых важным документом. (Журнал 'Химия и жизнь' в номере 3 за 1985 год опубликовал отрывки из воспоминаний С. В. Кафтанова. Сергей Васильевич пишет, что эта тетрадь наряду с предупреждениями Флерова побудила его и академика А. Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости создать научный центр по проблеме атомного оружия). Тут, как говорится, прибавить нечего. Однако сам я в то время об атомной энергии и не задумывался, по-прежнему целиком был поглощен идеей создания спецвойск для борьбы в тылу врага, на его коммуникациях. Увы, ничего серьезного предпринять в те дни я не успел, так как потребовалось срочно выехать на Калининский фронт и заняться тамошними заграждениями.
Обстановка на Калининском фронте весной сорок второго года сложилась напряженная, обоюдоострая: советские войска угрожали флангам вражеских армий, а вражеские -- флангам советских. В этих условиях недооценивать значение инженерных заграждений, особенно минновзрывных, не приходилось.
Глава 16. 'Рота -- не та единица! '
Командующий фронтом Конев
Под горячим
