– Ах этот… Суровый товарищ. Страж. Найден в Ашшуре во время раскопок дворца. Такие стражи- хранители – древние называли их ШЕДУ – украшали ворота в крепостях ассирийских царей. Такие статуи есть в Британском музее, Иракском музее в Багдаде, один и к нам затесался, – пояснил Белкин.
– Неприятно у него каждый раз под брюхом проходить, – заметила Катя, – так и кажется – шагнет, раздавит копытами в лепешку.
– Специальный эффект. Атака на психику. Ваятель на это и рассчитывал. Присядьте вот сюда, Екатерина, – Белкин галантно подвинул ей стул.
Она села у окна. В отличие от залов, в кабинете хранителя музея оно было закрыто решетчатыми жалюзи. С Мещерским надо бы переговорить, но он занят…
– Маршрут, который предстоит преодолеть, очень сложен, – Мещерский внимательно изучал ксерокопии каких-то документов и то и дело сверялся с картой на полу. – Итак, до Тегерана – самолетом, но отправной точкой экспедиции станет не столица, там останется часть груза. Маршрут начнется вот отсюда, севернее, из Хамадана через Керманшахскую долину на юго-запад. А это район, удаленный и от шоссейных, и от железных дорог. Горы и далее Курдистан…
– Идти предстоит через Алдунское ущелье и район Диз-Абада, – Белкин, видимо, настолько хорошо успел изучить путевые записи 1915 года, что даже не смотрел на карту. – Там у вас, по словам Скуратова и Астраханова, будет несколько запланированных стоянок.
– Где именно? – нахмурился Мещерский.
– Массив Джебель-Синджер. Селения в районе этого горного перевала. Впрочем, все детальные инструкции Скуратов получит позже.
– От кого?
Белкин кашлянул. Помолчал.
– Курдистан, мда-а… – Мещерский хмыкнул. – Чудное место… Границу между Ираном и Ираком пересекаем вот здесь, – он склонился к карте. – МИД и посольства уже обсуждают этот вопрос. А далее самый сложный участок – здесь в дневниках сказано – пустыня Гилян.
– Конечно, это не вертолетом и не поездом по железке. Но это, Сергей, и не пятнадцатый год. Там все совершенно изменилось. Конечно, если бы не военный конфликт между странами, эта глупая война за клочок пустыни, было бы все гораздо проще. Вот здесь, в этом районе, планируется выйти к берегам реки Диалы, это уже приток Тигра. И это точное место стоянки сотни Уманского полка. МИД и посольства вроде что-то решают с установлением мемориальной плиты… Это район крупных археологических раскопок. Точнее, был когда-то. Сейчас в связи с нынешним положением и изоляцией Ирака там все в забросе и запустении. – Белкин опустился на колени. Они с Мещерским уже ползали по карте, едва не сталкиваясь лбами. – А далее снова на юго-запад – оазис Хамрин. И туда самолетом вам доставят остальной груз.
Катя заметила недоуменный взгляд Мещерского. О грузе экспедиции, выходит, он совершенно не информирован. Странно, что это за такой тайный груз? У Белкина вид загадочный, точно экспедиция везет оружие…
– Вы переправитесь через Тигр вот здесь, севернее Багдада, и это уже будет настоящее Междуречье, – продолжил Белкин. – Конечный пункт маршрута Шат-эль-Айят. А затем вернетесь в Багдад и оттуда уже в Москву самолетом.
Они начали отмечать на карте пункты стоянок, сверяясь с дневниками 1915 года (это были ксерокопии, подлинники, видимо, хранились в фондах). То и дело сверялись с новейшей картой автомобильных дорог Ирака. Катя терпеливо наблюдала за их работой. Час тек за часом. За окном давно уже наступил вечер. Зажглись фонари на Большой Пироговке. Мещерский и Белкин, что называется, здорово увлеклись. Наконец Белкин разогнул затекшую поясницу.
– Посольствам обеих стран нужен точный и подробный маршрут экспедиции. Там необходимо разрешение военных, а также визовой и пограничной службы. Сделаем завтра на компьютере распечатки и приложим к нашей документации и материалам Министерства иностранных дел.
– Вы так хорошо знакомы с Ираком, Валентин, – Катя воспользовалась их усталой паузой. – Бывали там?
– Проработал два полевых археологических сезона как раз вот в этом районе на берегах Диалы. А потом под самый Новый год пришлось спешно сворачиваться. Начались налеты американцев. Там как раз нефтеперерабатывающий завод сейчас, мишень. – Белкин выпрямился перед Катей. Она снова отметила про себя: военная выправка хранителя археологической экспозиции – это что-нибудь да означает…
– Мне казалось, ваш институт, такое известное в Москве научное учреждение, связано, в первую очередь, с изучением экономики, внешней политики. Никак не предполагала, что такое серьезное внимание уделяется здесь и археологическим исследованиям.
– Все необходимо изучать в комплексе, – улыбнулся Белкин. – Экономика, политика… Междуречье, – он крепко наступил ногой на карту, – это семь тысяч лет истории человеческой цивилизации. Политики сейчас заняты развязкой иракского кризиса. Без учета многотысячелетней истории народа, компактно проживавшего в одной речной долине и ее окрестностях между Тигром и Евфратом, никакой кризис развязать не удастся. Время, Екатерина, – категория постоянная. Вне его ничего не существует. В том числе и ситуационного, и политического анализа. Время и история порой подсказывают парадоксальные параллели.
– И какие-нибудь археологические удачи во время ваших сезонов вам сопутствовали? – с любопытством осведомилась Катя.
– Наша гордость из последних поступлений коллекции. Не могу не похвастаться, потому что лично, так сказать, причастен к находке. – Белкин повел их в первый зал к стенду. – Две клинописные таблички на аккадском языке. Им более трех тысяч лет. Текст дешифрован. Это один из последних указов ассирийского царя Тукульти-Нинурты, низложенного военными и отрекшегося от власти. Примечательно, что уже после отказа от трона он, как свидетельствует текст указа, пытался сохранить за собой царский титул, продолжая именовать себя «могучий царь Ассирии, царь Кар-Дуниаша, царь Шуммера и Аккада, царь Верхнего и Нижнего моря, царь гор и широких степей, царь, слушающий своих богов и принимающий дань четырех стран света». Это был ассирийский король Лир. В конце концов двор и военная знать объявили его сумасшедшим. Неадекватным, – Белкин слегка усмехнулся.
– А это что такое? – спросила Катя, кивая на соседствующие с клинописными табличками каменные столбики. Их на витрине было очень много.
