Сегодня деятельность «Сёкигун» распространена от Парижа до Куала-Лумпура. В Палестине они тренируются в секретных военных лагерях. В Стокгольме из гранатометов обстреливают консульства стран – членов НАТО. Захватив стратегический бомбардировщик, они поднимают его в воздух и пытаются закидать бомбами американский Пентагон.
А между прочим, еще в конце 1960-х весь «Рэнго Сёкигун» состоял из нескольких студентов и начинающих журналистов. На собраниях они обсуждали классиков коммунизма и пытались хоть как-то повлиять на политику страны. Повлиять не удавалось. Год за годом «красноармейцы» искали выход для своей кипучей энергии. Выхода не было.
Лишь после многих попыток проявить себя легально японские радикалы взялись за «калашников» и тротиловую шашку. Зато сегодня их группа занимает одно из первых мест в списке наиболее опасных террористических организаций планеты Госдепартамента США.
Казалось бы, России появление своего «Сёкигуна» не грозит. При каждой из крупных российских компартий существует свое молодежное крыло. Возможностей проявить активность у молодых радикалов – хоть отбавляй.
Один из «молодогвардейцев» Нины Андреевой писал:
Предстоит большая работа! Однако резня и кровопролитие нам не нужны. Мы должны бросить все силы на строительство мощных региональных ячеек, способных совместить заботу о социально незащищенных стариках с решением насущных политических задач!
Во что большая работа выливается на практике, видно из опубликованного на той же странице отчета такой ячейки:
В нашей организации состоит около де
сяти членов. Коллектив по нынешним временам большой. Поручениями охвачены все, кроме тех, кто по состоянию здоровья не может их выполнять. Мы дежурим в райкоме, беседуем с посетителями. По пятницам в райком привозят хлеб, который мы по низким ценам продаем малоимущим.
К услугам посетителей подшивки нашей прессы. Собрания проводим раз в три месяца. Рассматриваем актуальные вопросы, делимся проблемами. Явка на собрания вполне удовлетворительная. Есть у нас и специальный стенд, на котором вывешиваем злободневные вырезки из газет. Конечно, не все гладко в нашей работе, но мы видим свои недостатки и стараемся их устранить…
Петербургские комсомольцы и пионеры квартируют при обкоме КПРФ. Подъезд выглядит запущенно. От роскоши коммунистических времен нет и следа. Внутри обкома двое пожилых, похожих на отставных полковников, мужчин вечно пьют чай и смотрят телевизор.
Два десятка выживших петербургских пионеров опекаются некрасивой двадцатипятилетней студенткой Сашей. Как-то я спросил ее: сложно ли сегодня прививать детям идеалы Компартии? Пионервожатая ответила, что прививать идеалы – не ее задача. Забот хватает и без того. Например, раз в два месяца Саша возит подшефных пионерок на прием к гинекологу.
С одной стороны, лидеры «взрослых» компартий заинтересованы в том, чтобы организация пополнялась за счет молодежи. С другой – чрезмерная радикальность комсомольцев может стоить партии лишения официальной регистрации с формулировкой «неконституционные действия». Пытаясь найти компромисс, лидеры рекомендуют молодежи применять силы в красивых, но безвредных акциях. Расписывать стены коммунистическими лозунгами, клеить листовки, портить рекламные щиты.
Газета молодых большевиков «Советская молодежь» рекомендовала:
Возьмите яйцо, проткните его в двух местах: сбоку и с тупого конца. Удалите содержимое. Шприцем заполните внутренность яйца черной краской и заделайте отверстие пластилином или клеем БФ. Такие бомбочки достают рекламные плакаты на любой высоте. Для меткости сперва прикидайтесь к цели камешком или снежком…
Вряд ли прикидки камешком или снежком могли показаться интересны радикалам, жаждавшим участия в реальной политике. Однако желающие начать войну граффити (настенных надписей) нашлись. Осенью 1997-го несколько общественных зданий в городе Уральске оказались расписаны коммунистическими лозунгами. Уральск расположен в Западном Казахстане, всего в двухстах километрах от Самары.
По факту «нанесения надписей крамольного и нецензурного содержания» местные власти заводят уголовное дело. Активисты студенческого движения и лидеры местного комсомола, близкого к ВКПБ Нины Андреевой, оказываются под стражей. У рядовых комсомольцев проводятся обыски. Оппозиционная печать утверждала, что санкции прокурора для их проведения получено не было. Милиционеры действовали на основании телефонного звонка одного из региональных руководителей.
22 декабря 1997 года перед Уральским горсудом предстают трое обвиняемых в нанесении «красных письмен». Двое из них – молодые рабочие, члены комсомола. Третий, Василий Николаев, – несовершеннолетний школьник. Подсудимые сидят в зале в наручниках.
Сразу после открытия суда один из комсомольцев выступает с заявлением, в котором утверждает, что еще три недели назад объявил голодовку:
Я знаком с голодом. Постоянные задержки зарплаты приводили к тому, что, стоя у станка, я иногда падал в голодные обмороки. Как бы тяжело мне ни было, хлеб, отобранный у народа, есть я не буду!..
Второй подсудимый, член обкома комсомола Сергей Колоколов, говорит, что все его признания, которыми располагает суд, были выбиты у него бойцами уральского ОМОНа. Именно после этих избиений у Колоколова обостряются хронические недуги внутренних органов.
Для съемок репортажа о суде над комсомольцами в Уральск приезжает бригада программы «Вести». Их не пускают в зал заседаний. Собравшиеся на процессе родственники обвиняемых скандируют: «Пресса! Пресса!» На следующий день здание суда окружают специально вызванные пятьдесят бойцов ОМОНа. Телевизионщикам приходится уехать ни с чем.
В защиту подсудимых выступают «Amnisty International» и объединение правозащитников «Хельсинки». Чтобы поддержать товарищей, в Уральск из Красноярска приезжает несколько членов ВКПБ. Внешний вид подсудимого Сергея Колоколова шокирует их.
Один из комсомольцев писал:
Стоя в клетке, Сережа корчился от боли. Его желто-зеленое лицо искажалось гримасами. В ходе судебного заседания ему стало особенно плохо, и судья была вынуждена отложить разбирательство на две недели…
Из тюрьмы Колоколов пишет письмо матери:
Здравствуй, дорогая мамочка!
Как ты себя чувствуешь? Как твое здоровье? У меня все хорошо и хорошие сокамерники. Сидим, разговариваем на разные интеллектуальные и жизненные темы. Настроение вроде нормальное. Правда, сначала скучал по дому, а потом адаптировался. Но скажу так: «Всю вселенную обошел, лучше дома не нашел»…
Хочется встретиться с тобой. Спасибо за передачки. Здесь страшные порядки с куревом, а вообще ты можешь приходить и покупать каждый день в магазине. Если можешь, то принеси какую-нибудь книгу, но не новую, а лучше старую. Можешь – мои брошюры Ленина и Энгельса. За меня не переживай.
Как там наши товарищи? Большой привет соседям по подъезду. Ну ладно, много воды лить не буду. До свидания, дорогая мамочка! Только в борьбе можно счастье найти, каждый готов до победы идти. Поддерживай связь с адвокатом и в обкоме.
Твой сын Сергей.
P. S. У меня снова обостряется болезнь. Мне нужна срочно консультация уролога, т. к. я состою на учете у данного врача. Поговори об этом с моим адвокатом и с Региной Аркадьевной. А также консультация невропатолога.
Полностью состояние здоровья Колоколова стало понятно только после того, как он вышел из тюрьмы. Зимой, в самые страшные уральские морозы, его вместе с еще одним арестованным комсомольцем перевели в камеру, в которой вместо стекла в окно была вставлена треснутая фанерка.
Когда Колоколов обратился за медицинской помощью, последовал отказ. Как только он был освобожден из-под стражи, ему пришлось сразу же лечь в больницу. Там Колоколову была сделана срочная операция.
Состояние комсомольца не улучшалось. Врачи стали готовиться еще к одной операции, но было поздно. 14 октября 1998 года Колоколов скончался. Ему только что исполнилось двадцать восемь лет. Суть
