Этого времени почти безоружным террористам хватило. Лишь слегка заточенным металлическим штырем они сумели перепилить горло одному из заложников, отцу троих детей.
Помимо крайнего непрофессионализма групп антитеррора, играет роль чисто отечественная специфика. В 1994-м «Альфа» не смогла вылететь для освобождения заложников в Минводы. Причина – «руководитель полетов не смог разыскать командира экипажа выделенного группе самолета».
Через несколько часов начальство плюнуло, и «Альфе» дали другой самолет. Он оказался мал. Внутрь влезло только двадцать семь человек и около трети оборудования. Когда группа прибыла на место, террористы уже пили вино, жарили барана и всячески веселились за несколько границ от Минвод.
Собственно антитеррором бойцы спецбригад занимаются сегодня редко. Иногда они патрулируют улицу вокруг тюрьмы «Лефортово». Иногда следят за порядком во время визитов зарубежных политиков в Москву. Иногда – чем-нибудь еще повеселее. По крайней мере дважды дело доходило до того, что самолеты захватывали именно бойцы отряда по борьбе с воздушным терроризмом.
За все двадцать пять лет существования «Альфы» в группе погибло одиннадцать бойцов. Из них двое – в Афганистане. Пятеро – в Чечне. Один – при подавлении гражданских беспорядков в Москве в октябре 1993-го. Двое – в «горячих точках» СССР, причем по поводу одного из погибших ходят упорные слухи, что боец был застрелен собственным командиром.
Лишь один боец группы погиб во время антитеррористической операции. Его застрелили не боевики, а «альфовские» снайперы. Дело было 19 декабря 1997 года, в Москве, во время провальной попытки освободить захваченного террористом шведского торгпреда.
Симптоматично, что погибшим оказался не кто-нибудь, а Анатолий Савельев. В «Альфу» полковник Савельев пришел с первым призывом и отслужил в спецподразделении почти четверть века. На момент гибели от пуль боевых товарищей он занимал в группе пост замначальника Управления. Именно этот офицер считался одним из создателей российского антитеррора.
Не стоит думать, что с террористами не в состоянии справиться только российские спецназовцы. Практически ни одну антитеррористическую операцию, имевшую место в какой бы то ни было стране мира на протяжении последних ста пятидесяти лет, нельзя считать стопроцентно удачной.
В кинобоевиках у спецподразделений всегда существует особая тактика захвата террористов. На самом деле это неправда. Во всем мире единственной тактикой спецназа является ногой выбить дверь в помещение и от живота поливать свинцом все, что движется. В учебниках антитеррора число потерь среди заложников в 30 процентов считается нормальным.
Еще менее результативна профилактика терактов (наподобие французского плана «Вижи-Пира») или операции по оперативной поимке преступников в первые часы после теракта (вроде отечественного плана «Перехват»).
Идея о том, что в условиях демократических обществ с терроризмом можно бороться силовыми методами, основана на непонимании ситуации. Редактор итальянского специализированного журнала, посвященного проблемам армии и вооружений, по моей просьбе рассказал о подходе европейцев к проблеме борьбы с терроризмом.
В демократических государствах человек, который решает взять в заложники, скажем, самолет и выдвинуть политические требования, добивается своего при абсолютно любом раскладе. Если требования террористов не выполняются, появляются трупы. Если выполняются – государство демонстрирует свое бессилие. В обоих случаях результат – отставка правительства. Это как в игре в «крестики-нолики»: кто делает первый ход, тот и выигрывает…
В отличие от героев голливудских фильмов реальные политики Европы и Северной Америки понимают эту закономерность. И им совсем не хочется в отставку. Именно поэтому в западных демократиях члены правительств пойдут на все, лишь бы не доводить ситуацию до взрывов и захватов заложников…
С иностранным коллегой согласен и ведущий политический обозреватель Петербурга Ян Травинский:
Я читал памятку для демонстрантов, выпущенную немецкими радикальными экологами в 2000 году. Там дается совет: демонстранты должны держаться за руки, а поверх рук надевать пластиковые трубы. «Тогда разжать рукопожатие можно будет, только сломав людям руки». Подразумевается, что полиция не пойдет на такое никогда в жизни.
Прочитав это, я, помню, долго смеялся. Какие сломанные руки?! В России ОМОНовцы до смерти забьют каких-нибудь безоружных студентов и после этого будут рассчитывать на премию и лишнюю недельку к отпуску!..
В обществах, где отсутствуют клапаны для выпускания пара, молодежь берется за динамитную шашку автоматически. Наевшись левацкого террора 1960-70-х, западные правительства мобильно перестроились. Таких «клапанов» там сегодня множество – другой вопрос, насколько они действенны. А у нас, как и во времена эсеровских бомбистов, власть уверена, что любую бузу можно будет оперативно подавить силами казачьего разъезда.
Сегодня волна молодежного террора лишь поднимается. По оценкам спецслужб, весь «красный» террор последних лет, включая акции РВС и НРИ, был устроен группой человек в десять.
В тот момент, когда, подустав от рейва и пива, в радикальную политику придет хотя бы сотня молодых людей, жизнь в Италии времен «Красных Бригад» покажется россиянам детской сказкой…
Таково мнение независимых аналитиков. Что по поводу борьбы с террором думают сами радикалы, видно из приведенной ниже статьи, опубликованной одним из печатных органов российских экстремистов.
В каком именно – не важно.
Если ситуация в стране не изменится, скорее всего, в любой из них будет появляться все больше подобных материалов.
Неуважаемый суд! Господа присяжные заседатели!
Свою защиту я беру на себя. И вот почему. Адвокат, которого мне всучили, вяло пытался убедить вас в моей невменяемости, аффектации в момент инцидента. Намеренно не говорю «преступления», так как я ничего не преступал. Таким образом адвокат пытался смягчить мою вину.
Заявляю со всей ответственностью, будучи в здравом уме и твердой памяти, что, во-первых, никакой вины за собой я не чувствую, и, во-вторых, в момент инцидента я был вполне вменяем и действовал в согласии с рассудком.
Вначале расскажу о происшедше
м. Вы осведомлены об этом со всех сторон, но только не от меня. Во время проведения нашей акции протеста какая-то сволочь распорядилась пресечь ее самыми радикальными средствами. И на нас, ничтоже сумняшеся, власти выпустили спецкоманду ОМОНа. «Ату их, мужики, ату!»
Одна из этих горилл, шесть футов роста и весом под центнер, прихватила меня. Не оскорбляя себя раздумьем, он схватил меня за руку и огрел резиновой палкой по уху и по спине.
Ну, его-то понять можно. Парень только что от сохи да от солдатской кирзы. Привык командовать новобранцами и был, наверное, скор на расправу. У юноши было гипертрофированное чувство всесилия и извращенное понятие о порядке и справедливости. Сам он, в силу своей ограниченности и атеистичности, может, и не был в этом виноват.
Его так воспитали с пеленок – от родителей до милицейских начальников. Ему вдолбили, наверное, аж в подсознание, что он представитель власти, а значит – сам власть. Что своей дубинкой милиционер защищает государство от посягнувших на святое святых – чиновничью кормушку.
Но поймите и меня. С кулаками лезть на такого бронированного бугая мне, с моей комплекцией, все равно что на памятник Дзержинскому. Я на голову ниже и на тридцать килограммов легче. Я курю, пью водку и люблю читать Кортасара и Пруста. Наш поединок был неравен с самого начала.
Знаете ли вы, господа присяжные заседатели, что такое, когда вас съездят дубинкой по уху? Это жутко, невыносимо больно. Как будто тысячи иголок вонзаются вам в мозг. В глазах пляшут красные черти, а руки- ноги сводит судорогой.
Я ненавижу боль. Я человек живой, а не боксерская груша. Никому не позволено меня пинать, будь то отдельный дебил или целое государство.
