-- Подлец! Свинопас! Сводник проклятый...
Макрон зажал ей рот поцелуем. Она колотила его кулаками, кусала, противилась.
Брякнула металлическая дощечка.
-- Перестань, -- сказал Эннии Макрон и заорал: -- Что там такое?
Раздался голос номенклатора:
-- Благородный сенатор Гатерий Агриппа просит, чтобы ты принял его, господин, по неотложному делу.
-- Пусть подождет. Сейчас я приду! -- крикнул Макрон.
Потом наклонился к жене, ласково потрепал ее по щеке:
-- Подумай, женщина. Вот расправлюсь с этим толстопузым и вернусь за ответом, императрица.
Макрон принял сенатора в таблине, драпировки которого своей зеленью напоминали ему кампанские пастбища. У Агриппы трясся подбородок, когда он поспешно входил, чтобы доказать неотложность своего визита, Макрон даже не встал. Указал гостю на кресло. Гатерий в четвертый раз поклонился, насколько позволяло ему брюхо, и уселся на краешек мраморного кресла. Позади Макрона стоял бронзовый Тиберий. Его прекрасное лицо было молодым, нестареющим. Гатерий благоговейно взглянул на статую водянистыми глазами.
-- Моя любовь и преданность нашему...
-- ...дорогому императору всем известна, -- грубо прервал его Макрон. -- Знаю. К делу, мой дорогой. У меня мало времени.
-- Прости, благороднейший. Я, -- Гатерий говорил прерывисто, -руководимый чувством преданности... мне удалось... то есть я хочу сказать, я случайно раскрыл... о боги, какая низкая жестокость... прости, что я так нескладно...
-- И правда нескладно. Чепуху несешь, дорогой Гатерий. На кого ты хочешь донести?
-- Донести! Донести! -- обиделся толстяк. -- Интересы родины и прежде всего безопасность императора заставляют меня...
-- На кого ты хочешь донести? -- проворчал Макрон.
Гатерий выпрямился в кресле, поклонился в пятый раз, голос его звучал торжественно:
-- На Сервия Геминия Куриона. Он готовит заговор против императора.
Гатерий умолк. Макрон прикрыл глаза под косматыми бровями. Он злился на Гатерия за то, что тот помешал его разговору с Эннией, когда та уже почти согласилась последовать его плану. Но донос на Куриона -- дело немалое. Макрон живо помнил, как Тиберий всыпал ему за Аррунция. А впрочем, не умнее ли развязать руки заговорщикам, чтобы они старика... Нет. В таких делах лучше всего полагаться на самого себя. Курион. И его мятежные друзья Ульпий, Пизон... Подходящий ли теперь момент, чтобы вмешаться и растревожить осиное гнездо? Зачем в решительную минуту вооружать против себя приверженцев Куриона?
Он обдумывал дело медленно, но тщательно.
Макрон решил: он прикажет следить за Сервием Курионом и его друзьями, чтобы знать о каждом их шаге. Потом всегда можно будет либо принять решительные меры. либо затягивать расследование до бесконечности, в зависимости от того, какая сложится обстановка. Человек, в руках которого власть, применяет законы, руководствуясь собственными нуждами.
Он стрельнул глазами в Гатерия. Сухо осведомился:
-- Доказательства?
Залитые жиром глаза Гатерия испуганно забегали. Что же это? Всемогущий пособник императора принял его донос совсем не так, как раньше. Властным, грубым и невоспитанным он был всегда, но при каждом новом имени у него начинали сверкать глаза, иногда он даже потирал руки. А сегодня остался холоден. Я сделал промах? Может быть, даже навредил себе? А если есть что-то в слухах насчет Луция Куриона и дочери этого... Так, отступать поздно. Что сделано, то сделано. Пойти к императору? Напрасный труд. Он меня не примет. Говорят, я ему противен. А кроме того, меня к нему не пустит эта куча навозная.
Он тихо начал:
-- Мой вольноотпущенник...
Макрон с ухмылкой прервал его:
-- Персии, твой обычный свидетель, да?
-- Да, -- неуверенно продолжал Гатерий, -- слышал от раба Сервия о тайных собраниях некоторых сенаторов у Куриона...
-- Каких сенаторов?
-- Он не запомнил. Он только слышал...
Макрон вскочил:
-- Слышал, слышал, а даже не знает что. Болтовня! Может, они собирались в кости поиграть, а игра в кости запрещена. Тебе же все заговоры мерещатся. Денежки понадобились, а, сенатор?
Гатерий был ошеломлен. Чего бы он ни дал, чтобы оказаться теперь в сотнях стадий[*] от этого грубияна. Он открыл было рот, но не успел произнести ни звука. Макрон бушевал и топал ногами по мраморному полу:
[* Стадия -- мера длины, равная 200 м.]
-- Хватит с меня твоих доносов, милейший. У любого слова есть лицо и изнанка. А изнанка твоих слов так и прет наружу. Мало тебе, что ли?
-- Иначе ты принимал меня прежде, Макрон, -- оскорбленно выпрямился толстяк: дышал он хрипло. -- Закон об оскорблении величества...
-- Ладно, -- быстро сказал Макрон, поняв, что зашел слишком далеко. -Ты сам видел что-нибудь? Слышал?
Гатерий начал:
-- Во время собрания сената, когда ты увенчал сына Куриона, я видел, как Сервий Курион хмуро слушал императорские похвалы твоей особе, которые содержались в письме...
А, вот ты куда! Чтобы я оскорбился. Нет, не выйдет. И Макрон насмешливо сказал:
-- Откуда ты знаешь? Может, у него тогда живот болел. Твой вольноотпущенник от кого-то что-то слышал, тебе кажется, что ты видел что-то. Слабое доказательство. Еще раз говорю тебе: мне всегда нужны настоящие доказательства!
Макрон слегка поклонился:
-- Спасибо, Гатерий, да хранят тебя боги. -- И крикнул вслед уходящему: -- Вечером увидимся на обеде. Калигула ждет тебя. Приходи обязательно!
Гатерий вышел от Макрона напуганный и обеспокоенный. Почему это Калигула меня ждет? Он вспомнил неприятную историю в лупанаре. Вздрогнул. У выхода на мозаичном полу была изображена оскалившаяся собака, надпись гласила: 'Cave, canem!'[*] Гатерий осторожно перешагнул через собаку и потащился к своей лектике.
[* Осторожно, собака! (лат.).]
Макрон некоторое время разглядывал прекрасную мраморную спину Венеры, казалось, он о чем-то размышлял, но о чем -- непопятно.
Он позвал управляющего:
-- Приведи Марцелла!
Тихое покашливание.
Макрон обрадовался:
-- Марцелл, возьми пятьдесят человек. Вы будете тайно следить за дворцом Куриона на Авентине. Ты отвечаешь мне за то, чтоб без твоего ведома туда мышь не проскользнула! Про каждого приходящего и уходящего сразу сообщай. И быстро!
Занавес упал, но вдруг опять отодвинулся. Управляющий заглянул внутрь:
-- Господин, тебя ждет тут трибун легиона 'Августа' из Верхней Германии.
Макрон кивнул.
Вошел молодой вооруженный мужчина, поздоровался и подал Макрону запечатанный свиток.
Макрон хмуро читал. Потом спросил:
-- Как начался бунт?
