Никогда раньше не была она так хороша, подумал он в порыве нежности. Он чувствовал, что свершилось что-то значительное, но выразить этого словами не мог. Он гладил ее волосы, вдыхал их аромат, целовал их. Моя жена! Моя верная жена! Так думал он, и об этом говорили его поцелуи.
Они приближались к храму Цереры, уже видны были белые колонны маленькой ротонды и статуя богини. Квирина гладила руку Фабия и улыбалась:
-- Волюмния мне говорила: ты его больше не увидишь, выброси его из головы, напрасно все это... А я не верила. Я просила богиню, просила и плакала, она должна была вернуть мне тебя...
В голосе ее больше не было слез. Она щебетала как птенчик, рассказывала, что делалось в Риме, сколько людей думало о нем, сколько народу сокрушалось, что он не вернется больше к ним...
Я жив, говорил себе Фабий. Радость заливала его, сердце бешено колотилось, прыгало от счастья. Он резко стиснул руку Квирины. Она вскрикнула от боли.
-- Что с тобой?
-- Что это у тебя? Перстень. Мне больно стало.
Он весело рассмеялся:
-- Тетрарх антиохийский наказывал мне отдать это сокровище самой красивой девушке Рима!
Он снял перстень, опустился на колени и протянул его ей.
-- Я нашел ее и выполняю приказ...
Она растерянно улыбалась. Недоверчиво рассматривала черный камень в золотой оправе.
-- Ты шутишь...
-- Нет, нет. Перстень твой. Я все равно хотел... -- В голове его промелькнул разговор с центурионом Камиллом на Капри. -- Я все равно хотел отдать его тебе...
Он надел кольцо на тонкий палец девушки. Она счастливо рассмеялась.
-- Он мне велик. Я его потеряю. Подожди.
Она сорвала травинку и обмотала ею золотое кольцо. Потом стала молча разглядывать подарок Фабия. Спросила тихо:
-- Почему ты отдал его мне?
Он крепко обнял ее. Наконец-то он смог выговорить это:
-- Потому что я люблю тебя. Потому что ты моя жена.
-- Мой милый, ты вернулся ко мне, -- выдохнула она снова...
Они были перед храмом Цереры. Квирина просила:
-- Пойдем помолимся богине, поблагодарим ее...
Фабий развеселился:
-- Молиться? И в самом деле. Император, когда отпускал меня, сказал: 'Молись за меня, актер. Пока я жив, никто и волоса не тронет на твоей голове. Но когда я испущу дух, пусть боги помогут тебе...'
Квирина побледнела. Схватила Фабия за руку. Стала просить:
-- Пойдем помолимся за здоровье императора.
Фабий все еще смеялся:
-- Ты понимаешь, о чем просишь? Если Тиберий будет жив и здоров -- а моя молитва наверняка будет услышана! -- плохо нам придется. Никаких 'Пекарей' не сыграешь уже, опять вернется золотой век 'Неверных жен', пинков и глотанья огня. А мне все это поперек горла стоит. Чем же мы кормиться станем в Риме?
Фабий больше не смеялся:
-- И зачем молиться за человека, который никогда не заступался за нас? Который, вместо того чтобы дать людям работу, бросает им милостыню и делает из них бездельников?
-- Пусть! -- упрямо сказала Квирина. -- Но тебе он даровал жизнь!
'Почему бы не сделать этого ради нее! -- подумал он. -- Она так настаивает'.
-- Ну, хорошо, Квирина!
Жрица Цереры подошла к ним с серебряным подносом. Она говорила монотонно, профессионально, как торговка на рынке:
-- Дорогие мои, спешите поклониться богине, власть ее велика. Вы идете благодарить или просить?
-- Благодарить и просить, -- сказала Квирина, глядя на Фабия.
Указывая на поднос, жрица продолжала свой монолог:
-- Здесь вы найдете фигурки, изображающие то, что лежит у вас на сердце. Для солдата -- изображение Марса, для торговца -- Меркурия, для рыбака -- Нептуна, для крестьянина -- Цереры, для любящих -- Венеры или Амура...
-- Амура, -- выдохнула Квирина, Фабий с улыбкой подтвердил.
-- Пожалуйста, вот Амурчик с луком и стрелами. Этот из глины, этот из теста, а этот, самый лучший, из воска. Из теста -- сестерций, глиняный -два, а восковой -- шесть. Какого вы хотите принести в жертву всесильной богине?
-- Самого лучшего. Воскового, -- выпалила Квирина. Фабий улыбался. Он выудил шесть сестерциев из кармана туники и подал жрице.
Она досадливо приняла деньги: как всегда. Эти оборванцы никогда не дадут больше положенного. Она с завистью поглядела на храм Кибелы. Там другое дело. Там жрец за одну овечку получает столько денег, что и на трех хватило бы. Жрица вздохнула, положила воскового Амурчика на жертвенник, зажгла огонь и принялась молиться. Сухо сыпались слова.
-- Взгляни, величайшая... эти двое... воздать тебе благодарность... За что вы благодарите? -- повернулась к ним жрица.
-- За жизнь, -- сказал Фабий и прижал к себе Квирину. Ответ был не очень понятен жрице, но это нисколько ее не обескуражило:
-- ...за жизнь благодарят. Церера благодатная, и просить хотят о... О чем вы просите?
Мгновение стояла тишина, потом Квирина проговорила:
-- О здравии и долгой жизни императора Тиберия...
У жрицы опустились руки. Никогда еще не случалось, чтобы кто-нибудь из бедняков молился за здоровье императора. Удивительно. Она с изумлением посмотрела на Квирину, но повторила перед богиней ее просьбу.
Огонь играл на жертвеннике. Восковой Амур таял в нем.
-- Богиня милостиво приняла вашу благодарность и просьбу. -- Жрица поспешно закончила обряд и ушла.
Квирина нервно крутила кольцо. Неожиданно оно соскользнуло у нее с пальца и ударилось о мрамор. Черный камень раскололся надвое. Квирина расплакалась.
-- Фабий, ты видишь? Дурной знак. Агат разбился.
Фабий вздрогнул. Этого не должно было быть. Она перепугается. Будет долго думать об этом. Как ее утешить?
-- Глупенькая, ведь это хорошо. Это был твой глаз, понимаешь? Твой блестящий чудный глаз. Но ведь у тебя два глаза. Ну вот, в перстне теперь тоже будут два...
Она не улыбнулась и все продолжала мрачно разглядывать черный камень. Фабий был взволнован. Он погладил девушку по голове и тихонько вышел из храма.
Луций спускался вниз по песчаной дорожке. Он взглянул на солнце. Еще рано, Калигула спит.
На дорогу упала тень. Луций посмотрел, кто это. Глаза его расширились от удивления:
-- Фабий Скавр!
Фабий удивился не меньше. Он приветствовал Луция поклоном.
Счастливое расположение духа сделало Луция более любезным, чем обычно.
-- Какая неожиданность, я снова вижу тебя! Говорили, что ты схвачен, что тебя увезли на Капри...
Фабий насторожился. Откуда вдруг этот любезный тон после недавних угроз в Альбанских горах? Фабий знал от Квирины, что его выдал Октав Семпер, а не Луций. Несмотря на это, настороженность его не прошла.
-- Говорили сущую правду, господин мой. Но я вернулся.
Бурная радость прозвучала в словах Фабия.
