Вообще компания собралась весьма представительная: у руля, на председательском месте, Дуремар, в президиуме генерал Голицын (вот кого я была тут рада видеть), наш шеф, прокурор Будкин и Василий Кузьмич. И рядовые в зале-я, Кораблев и Мигулько. Хотя, вернее, в зале-то как раз все вышеперечисленные, а мы с Ленькой и Костиком на арене Колизея.
Сначала Дуремар выступил с получасовой невнятной речью о необходимости раскрытия таких важных преступлений, подрывающих основы государственности; все успели по нескольку раз уснуть и проснуться, а мне не спалось, и я с тоскливой неприязнью думала, что убийства сопровождали человечество на протяжении всей его истории, начиная с Каина и Авеля, и ничего такого страшного с государственностью не произошло; а вот несвоевременная выплата зарплаты как раз очень даже подрывает основы государственности. А потом, что значит - 'важные преступления'? А что, есть не важные преступления? Депутата убили - это важно, и надо срочно раскрывать, в общем - преждевременно; а мальчика убили в подвале - не важное, значит, преступление? Да ну, мысленно махнула я рукой, это вечный спор: важные, значит, раскрывать, а по остальным, что-не работать? Нет, работайте и по остальным тоже, мы с вас спросим. Только важные быстрее раскрывайте... А не важные что, медленно раскрывать? Нет, их тоже быстро раскрывайте; тогда я не понимаю, в чем разница... Ну что, отметила я, не доспорив про себя с начальством, увертюра к концу идет, сейчас мне объяснят, как надо работать по важным преступлениям.
Придавленные великими истинами, которые изрекал тут прокурор города, все понуро выслушали мой доклад по материалам уголовного дела. Я добросовестно рассказала все про пульт у мусорных бачков, про незадачливую дворничиху, сообщила, что я думаю об истинной цели взрывателей, упомянув, что истинная их цель - Вертолет - скончался третьего дня в одной из городских больниц. И, не подумав скромничать, гордо заявила, что я лично сочла нужным осмотреть труп Лагидина в больнице и ездила на вскрытие; и пришла к выводу, что, несмотря на отсутствие внешних признаков, указывающих на преступление, смерть Лагидина насильственная, это убийство, но пока эксперты причину смерти не установили.
- Ну, вы их поторопите, что это такое, - сделал замечание Дуремар.
А я отметила, что он совершенно известию о смерти Лагидина не удивился и даже не спросил, при каких обстоятельствах тот скончался и что я лично думаю относительно причины его смерти.
- Обязательно потороплю, - заверила я прокурора города. - Я направлю им письмо о недопустимости так долго устанавливать причину смерти.
Дремов согласно кивнул, я давно заметила, что они в городской очень любят слово 'недопустимо'.
- Труп из Токсова установлен? - подал голос Голицын. Я повернулась к нему:
- Официального опознания пока не было, но мы получили некоторые сведения о предполагаемой личности трупа, и вероятно, результаты опознания будут для вас, Сергей Сергеевич, не слишком приятными.
Голицын вопросительно поднял брови, и я заметила, как он напрягся и подобрался.
- Есть основания полагать, что убитый лагидинскими людьми в Токсове являлся оперуполномоченным одиннадцатого отдела Управления уголовного розыска Бурдейко Владимиром Владимировичем. Во всяком случае, мы уже установили, что Бурденко исчез, не выходит на работу, и время его исчезновения совпадает со временем убийства.
- Черт знает что, - тихо сказал Голицын и, обратившись к прокурору города, спросил, не считает ли тот, что дело приобрело несомненную общественную значимость, и не следует ли его передать для дальнейшей работы в отдел по расследованию особо важных дел прокуратуры города.
Дуремар глубокомысленно пожевал губами, но ничего не ответил.
- Продолжайте, - кивнул мне Голицын. Видно было, что он расстроился. Да, Сергей Сергеевич, подумала я, вы еще сильней расстроитесь, когда узнаете, какими делами ваш подчиненный Бурденко занимался помимо службы. И совсем вам не улучшит настроения, если мы докажем, что и бомбочку в депутатский домик подложил не кто иной, как оперуполномоченный Бурдейко. Правда, не один, а в составе организованной преступной группы.
- Поскольку стало известно, что незадолго до своего исчезновения оперуполномоченный Бурдейко работал в следственно-оперативной группе у следователя по особо важным делам прокуратуры города Денщикова, нам бы хотелось побеседовать с Игорем Алексеевичем, может быть, он прольет какой-нибудь свет на последние задания Бурдейко. Эту беседу желательно оформить протоколом допроса, - высказала я ключевую (для меня) мысль сегодняшней сходки и посмотрела на прокурора города. Он не замедлил отреагировать.
- Денщиков уволен, - коротко сказал он.
- Что-о?!
У меня открылся рот. И, насколько я могла видеть боковым зрением,-у шефа, Кузьмича и Кораблева - тоже.
- А можно узнать, когда и за что? - справившись с потрясением, задала я вопрос.
- В пятницу, - ответил прокурор города, разглядывая свои руки.
- А что послужило причиной увольнения? - допытывалась я, презрев приличия.
- Не справлялся он с работой в последнее время, устал, в пятницу пришел ко мне поговорить, и мы оба решили, что лучше ему будет уйти, я ему подписал рапорт, отдел кадров оформил, - объяснил Дремов.
- За полдня? - удивилась я. - И он все свои дела сдал уже?
-Да, акт подписали, а если какие-то вопросы возникнут, он будет приходить.
- Ну хорошо, - вздохнула я, - значит, теперь у нас развязаны руки, и мы можем не спрашивать у вас согласия на допрос Денщикова.
Прокурор города тревожно зажевал губами; наверное, он к такому повороту не был готов, думал, что уволили - и с плеч долой. Как и все общенадзорники, он совершенно не разбирался в следствии.
Про нашу прокуратуру вполне можно было сказать словами русского юриста Боровиковского, который так охарактеризовал прокуроров Петербургской судебной палаты в конце прошлого столетия: все прокуроры делились на цивилистов и криминалистов, при этом цивилистами звались те, кто ничего не понимал в уголовном праве, а криминалистами - те, кто ничего не смыслил в гражданском...
- Странно, что не ведется работа с бойцами Лагидина, которые причастны к убийству опера, - подал голос генерал Голицын.
- Честно говоря, мне обещали, что будет решен вопрос о передаче дела в областную прокуратуру, поэтому мы не хотели пока приступать к реализации, ответила я.
- А почему не решили? - повернулся Голицын к Дуремару.
Напрасно: ответа он не дождался, Дуремар продолжал надувать щеки. Вообще Голицын как-то незаметно взял бразды правления в свои руки; получалось, что он тут главный.
- Я надеюсь, за ними хоть наблюдают? Они не улизнут у нас из-под носа? слегка раздраженно спросил он.
- Не улизнут, - подал голос Василий Кузьмич. - Мы у них на хвосте висим, и не только мы, но еще и коллеги из ФСБ.
- Помощь нужна? - резко продолжал Голицын. - Если надо, я полглавка подключу...
Вот, у этого свое деление на важные и не важные дела, подумала я. На депутата ему плевать, а вот опера убили, - тут он полглавка снимет с других дел и бросит на это.
- Справимся, - сдержанно отвечал Кузьмич.
Оно и понятно, так он и пустит главк в свою, рубоповскую реализацию. Даже если справляться не будут, все равно без главка обойдутся.
-Что-то плохо справлялись до сих пор, - даже и не язвительно, как можно было ожидать, а устало сказал Голицын.
- Не хотелось начинать реализацию с бухты-барахты, - вступилась я за РУБОП. - Мы и на сегодняшний день еще не все выяснили, чтобы приступать к задержаниям.
- Не понял, - прищурился Голицын. - То вы говорите, что ждете передачи дела в область, то, оказывается, готовитесь к реализации...
- Одно другому не мешает...
Я вдруг разозлилась. Что это он тут командует? У меня свои начальники есть. Но тут же остыла: все Голицын говорил правильно, в отличие от моих начальников.
