вершина горы скрыта. Но сегодня боги, обитающие на ней, очевидно, в хорошем настроении, и облака не закрывают ее...
- Может, олимпийские боги будут настолько милостивы, что разрешат лицезреть и себя, - усмехнулся Райкос и навел подзорную трубу на Олимп.
- Увы! Боги давно изгнаны оттуда. Скорее вы можете увидеть султанских головорезов, которые захватили даже Олимп. Ну что, не видать их там?
- Нет, расстояние слишком большое. В оптические линзы видны лишь темные полосы, которыми покрыта гора.
- Это расселины, ущелья, склоны Олимпа, заросшие кустарником и деревьями.
- Жаль, что олимпийские боги сбежали. Хорошо бы, например, показать отцу Варфоломею Зевса или Афину... Любопытно, что бы он сказал?
- Стал бы изгонять, крестясь, дьявольское наваждение, - рассмеялся Варвацис и тут же оборвал смех. - Однако я вам не советую шутить с ним. Такие деятели у нас могущественны, а религия в почете...
- Неужели и здесь надо бояться невежественных попов? Я думал, что у вас, в Греции, в этом отношении лучше, чем в России.
- Не лучше, а хуже. Попы бывают страшнее османов, - смущенно улыбнулся Варвацис.
Между тем Олимп стал удаляться и скоро растворился в тумане. Впереди появлялись острова с высокими каменистыми холмами и кудряво-зеленой растительностью.
- Сколько здесь раньше жило людей! - сказал Варвацис. - Теперь ни души. Одних истребили, других угнали в рабство... - Он встряхнул огненной гривой волос. - А впрочем, зачем я на вас навожу тоску? Наша Греция еще воскреснет из пепла, как феникс. У нас есть об этом песня. Ее поют на моем родном острове Псара. Вот, послушайте. - И он запел:
На сожженном хребте вечно юного Псара
В диких зарослях прячется давняя слава,
Свою голову буйную скромно убрав
Неказистым венком из оставшихся трав.
Песню капитана Варвациса подхватили моряки и солдаты. Она неслась над морскими волнами до тех пор, пока 'Санта Клара' не вошла в бухту Навпали.
19. ВСЕГДА РЯДОМ
Отец Варфоломей очень рассердился, когда узнал от Иванко, что венчать их с Еленой в Навпали будет священник городского собора.
- Ваш губернатор приказал отказать мне? - спросил он, ехидно улыбаясь.
- Губернатор достаточно хорошо воспитан, чтобы вмешиваться в мои личные дела, - ответил Иванко.
- А все же любопытно узнать, почему вы мне отказываете? - недоверчиво скривил губы отец Варфоломей.
Иванко терпеливо объяснил:
- Мы хотим венчаться в городском соборе, а там свой священник.
- Я мог бы договориться с настоятелем и совершить таинство сего обряда вместо него. Сделаю это ничуть не хуже, да и возьму дешевле...
- Да нет, как-то неудобно...
- Подумайте, господин капитан, это в ваших же интересах.
Но господин капитан категорически отказался от услуг отца Варфоломея.
На свадьбу Иванко и Елены собралось много офицеров и солдат гарнизона. Молодых взволновало такое внимание к себе товарищей по оружию. А после свадьбы для них началась жизнь в непривычных городских условиях.
Особенно диковинными казались условия городского быта Елене. После походных бивуачных ночлегов на горных тропах и военных дорогах, зачастую под открытым небом, жизнь в городском доме представлялась ей теперь сказочной роскошью. Многое было для нее странным, непривычным. Вынужденная сменить военную мужскую одежду на женское платье, она чувствовала себя в нем скованно, неловко. Но самым трудным было войти в роль жены офицера, стать супругой его благородия капитана Хурделицына, госпожой Хурдель, как теперь ее величали соотечественники.
Глубокой ночью, когда Иванко засыпал, при тусклом огоньке негасимой лампады она смотрела на лицо своего возлюбленного и не могла наглядеться. Легким прикосновением ладони, чтобы не разбудить его, гладила мягкие светлые волосы, целовала загорелые мускулистые руки.
Даже став женой Иванко, будучи уверенной в его любви и верности, Елена все же не могла его не ревновать. Эта ревность проявлялась чаще всего, когда ей приходилось бывать с ним в обществе, в присутствии других женщин. Она перехватывала их взгляды на Иванко, и в ней вспыхивала ненависть к женщинам, которые, как ей казалось, посягают на ее мужа. Елена старалась ничем не проявлять своих чувств, но такая сдержанность давалась ей нелегко. Особенно не любила Елена офицерских жен, разряженных в модные атласные или шелковые муслиновые платья. Они были искуснее Елены в умении одеваться, непринужденней в беседах и опытнее в кокетстве. Она чувствовала себя среди них простушкой, завидовала им и страдала.
Ей нелегко было скрывать это. Наверное, они, думала она, эти красавицы, сверкающие фальшивыми колье, алмазными сережками, унизанные браслетами и кольцами, понимают ее чувства и в душе смеются над ней. Из всех своих мнимых соперниц больше всего ненавидела высокую желтоволосую красавицу Каролину - она носила ослепительной белизны перчатки, которые обтягивали ее красивые руки по самые локти. Каролина всегда как-то странно смотрела на Иванко, звонко, деланно смеялась, перебрасывалась с ним любезностями, нисколько не церемонясь, словно рядом с Иванко не было его жены. Подруги Каролины такие же, как и она сама, щебетали, жеманились, пересыпая свою речь французскими и итальянскими фразами, смысл которых Елене трудно было уловить. Иванко простодушно улыбался, слушая их щебетанье; особенно любезно отвечал он светловолосой ослепительной Каролине.
Елена понимала, что не может тягаться с этими красавицами в изящных манерах, светской болтовне, в умении красиво одеваться и кокетничать. Но глубоко презирала их. Она знала, что, случись беда, эти дамы предадут и своих мужей-офицеров, и собственных детей...
Встретиться бы с Каролиной в горах, когда нужно было отбивать атаку янычар! Посмотрела бы она на эту напудренную куклу...
Презирая жен офицеров, Елена в то же время боялась их. Боялась за Иванко. А вдруг какая-либо из них, та же Каролина, закружит его честную голову?! Что тогда делать? Как спасать бедного Иванко? От одной такой мысли у нее начинало колотиться сердце. Хорошо бы уехать подальше от этого города, где столько опасных обольстительниц. Уехать, пока не поздно.
Поэтому, когда Иванко через несколько дней пришел домой печальный и со вздохом сообщил Елене, что командующим подписан приказ о назначении его начальником десантного отряда на северо-западном побережье Эгейского моря, Елена, к удивлению мужа, нисколько не огорчилась.
- Прекрасно! - воскликнула она. - Давно пора!
- Что же тут прекрасного?! Нам придется разлучиться.
- Мы никогда не разлучимся... Я - с тобой!
- Я ведь еду сражаться, а не отдыхать.
- Разве нам привыкать к этому! Ты забыл, что я - лейтенант. И везде буду с тобой.
- Нет, это ты забыла, что ты уже не лейтенант, а моя супруга... Даже знаменитая Бубулина* уже отвоевалась и сменила пистолет на прялку. Разве ты согласна променять жизнь в городе на походную?
_______________
* Б у б у л и н а - героиня войны за национальное освобождение
Греции.
- Мне совсем не нравится жизнь в городе. Не нравится и этот приморский город.
- Но я не имею права подвергать твою жизнь опасности.
- А я не хочу расставаться с тобой.
Иванко испытывал двойственное чувство. Его радовало, что жена не хочет расставаться с ним, но подвергать любимую женщину смертельной опасности он не имеет права.
- Пойми - это десант, - убеждал он Елену. - Вылазки часто кончаются неудачами, противник метко стреляет, может всех нас утопить прежде, чем мы высадимся...
- Именно поэтому я и буду с тобой.
- Но это невозможно. Даже Бубулина...
