* Л а н д с к н е х т - наемный солдат.
- Я тоже не приехал сюда любоваться руинами Древней Эллады. Но в отличие от тебя, дорогой мой Райкос, я буду сражаться не только за свободу Греции, но и за свободу ее народа.
- Ты - якобинец? - удивился Райкос.
- К сожалению, нет, - вздохнул комендант. - А Греции сейчас нужны именно якобинцы. Чтобы не заискивать перед королевскими министрами великих держав, а судить их как заговорщиков.
- Тогда - война. Великие державы начнут против Греции военную кампанию, у них - сила.
- И отлично! Разве ты забыл, как голодные, забитые санкюлоты в пух и прах разгромили коалицию великих держав? На месте Августина Каподистрии я бы отдал приказ обстрелять иностранные военные корабли. А затем повел бы воинов на французский экспедиционный корпус - нечего иноземным солдатам топтать священную землю Эллады!
- О, я вижу, ты больше патриот Греции, чем сами греки! Но все это, увы - не серьезно! Слишком неравны силы. Интервенты разобьют плохо вооруженную и плохо обученную греческую армию.
- Не разобьют! Ты недооцениваешь революционного духа народа. Революционный народ - непобедим. Это доказала французская революция.
- Ты забываешь, что Греция - не Франция. Здесь еще не завелись якобинцы, а Августин Каподистрия - не Максимильен Робеспьер...
- Да, он честный человек, но не волевая натура. Он во всем будет уступать резидентам великих держав, пока они его не съедят.
- Отсюда вывод: с внешними врагами Греции воевать не будет. А раз так - нам пора на родину. Я по ней истосковался, она мне снится каждую ночь. Да и долг у меня перед отечеством большой. Ты говоришь: надо добывать свободу для народа. На моей родине это необходимо в первую очередь. В России миллионы крестьян все еще находятся в рабстве, а я сражаюсь за свободу на чужой стороне.
- Я не могу оставить в беде правительство Августина, - насупил брови Алмейда.
- Так ты считаешь, что я поступаю недостойно? - вспылил Райкос.
- Что ты! Кто может заподозрить тебя? Ты сражался за независимость этой страны больше, чем я. Ты честно выполнил свой долг. А я останусь здесь. Зачем? Честно скажу, сам себя еще не понял. Говорят, самого себя понять труднее всего. Так и у меня получается... Буду мстить за нашего Барба Яни. Мы, португальцы, народ, не забывающий зла.
И Алмейда крепко обнял Райкоса.
В тот же день Райкоса принял глава нового правительства. Райкос попросил уволить его с занимаемой должности.
Августин Каподистрия участливо отнесся к его просьбе.
- Вы так много сделали для Греции и расстаться с вами нелегко, но мы не можем отказать вам ни в чем. В продолжение четырех лет службы вы оказывались в самых трудных обстоятельствах, но отказывались и от жалованья, и от наград. Этот образ действий ваших, столь благородных, возлагает на меня обязанность выразить вам чувство благодарности. Воспоминание о вас, господин полковник, будет всегда дорого для правительства, как имя ваше для Греческой республики. - Закончив свою речь, Августин Каподистрия прищурил усталые глаза. Он помолчал, разглядывая собеседника, и улыбнулся. - Теперь надо позаботиться о вашем возвращении на родину, устранить некоторые помехи. Не огорчайтесь, но его величество русский император отрицательно отнесся к письму моего брата о возможности вашего возвращения на родину.
Увидев, как болезненно сжались губы Райкоса, новый глава греческого правительства добавил:
- Пожалуйста, не огорчайтесь. Я напишу еще одно ходатайство императору. Господин Рикман и адмирал Рикард похлопочут о вашем возвращении.
- Я поеду не один, ваше превосходительство, со мной изъявила желание ехать в Россию вдова капитана Хурделицына, погибшего смертью храбрых за независимость Греции.
- Она ваша родственница?
- Капитан Хурделицын - мой друг, с которым я приехал сюда. Я дал обещание всю жизнь заботиться о его жене и малолетнем сыне.
- Весьма трогательно, господин полковник, - сказал Августин Каподистрия и взял в руку колокольчик. Тот самый маленький, изящный колокольчик, которым пользовался его брат - покойный президент. Вошел секретарь, и глава правительства поручил ему подготовить для Райкоса и Хурделицыной нужные документы.
57. С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ
На другой день в канцелярии герузии Райкос получил пакеты с увольнительным удостоверением, характеристикой и рекомендательными письмами, заверенными государственными печатями и подписью главы правительства. Вместе с документами ему вручили увесистый кошель. Заглянув вовнутрь, Райкос увидел там золотые дукаты, сложенные столбиками и завернутые в тонкую прозрачную бумагу.
- Это жалованье за четыре года вашей службы в греческой армии, пояснил услужливый чиновник.
Райкос протестующе взмахнул рукой.
- Я не за деньги служил Греции!
Однако чиновник категорически заявил:
- Вы обязательно должны принять эти дукаты, господин полковник. Вам предстоит долгий и нелегкий путь в Россию. Эти деньги выписаны вам в знак исключительного уважения и почтения по личному распоряжению его превосходительства.
Райкосу льстило такое внимание к нему, но вместе с тем он испытывал легкую досаду. В нем жил романтик, который протестовал: 'Не ради этих пригоршней золота ты воевал! Не за них в полный рост шел на пули!' А трезвый голос зрелого, расчетливого человека не соглашался: 'Ничего нет плохого в том, что ты возьмешь честно заработанные деньги. Твой отказ обидит главу правительства, который уделяет тебе столько внимания. В конце концов, ты можешь отдать эти деньги своим боевым товарищам - солдатам. Им- то они сейчас пригодятся'.
И Райкос взял кошель с золотом - вознаграждение за его ратные труды.
- Премного благодарен его превосходительству и вам, милейший, ответил Райкос.
Он тут же попросил лист бумаги, перо и написал Алмейде:
'Прошу тебя, дорогой комендант, распорядиться по своему усмотрению содержимым сего кошеля. Это золото честно заработано мной за четыре годы службы в греческой армии. Советую раздать солдатам и начать с артиллерийской роты. Не поминай лихом! Искренне твой Райкос'.
Он подозвал сопровождающего ординарца и вручил ему кошель и записку, приказав немедленно пойти в комендатуру и отдать это лично главному коменданту господину полковнику Алмейде.
Избавившись таким образом от дукатов, Райкос облегченно вздохнул. Теперь он знал, что деньги в надежных руках, и был уверен, что честный и справедливый Алмейда распорядится деньгами так мудро, что каждый солдат в гарнизоне получит свою долю.
Оставалось нанести прощальный визит главе правительства. Он направился к нему знакомыми полупустыми комнатами и полутемными коридорами.
Августин Каподистрия, казалось, только и ждал Райкоса - с такой искренней радостью он встретил его появление у себя в кабинете.
- Все уже готово, господин полковник. Адмирал Рикард отдал распоряжения капитану русского военного брига 'Ахиллес' доставить в Константинополь вас, и госпожу Хурделицыну с детьми. Возьмете письма адмирала для русского посла. Вам и госпоже Хурделицыной будет оказан приют в посольстве до вашего отъезда в Россию. - Августин Каподистрия грустно посмотрел на Райкоса. - Что ж, наступила печальная минута нашей разлуки. Бриг 'Ахиллес' готов принять вас на борт. Я могу предложить вам весьма старую карету, она отвезет вас на пристань. К сожалению, иного комфортабельного транспорта у нас нет.
Райкос хорошо помнил старую карету. Ему на ней пришлось путешествовать еще при Иоанне Антоновиче. Покойный президент постоянно ездил в ней, и, экономя народные деньги, не заводил новую. Теперь эта единственная правительственная карета по наследству перешла к брату президента.
Какие добрые, честные и человечные люди эти Каподистрии!
Чувствуя, что слезы начали застилать ему глаза, Райкос торопливо простился с Августином Каподистрией, который был растроган не меньше.
Уже сидя в тряской карете, которую тащили по улицам Навпали старые, тощие лошади, Райкос справился с охватившим его волнением. Сейчас он подъедет к дому Елены, заберет ее с Кондраткой и
