– Шульгин. Друзья-то со своими благоверными уже объяснились, а ему это только предстоит. Так чего оттягивать? Подробный разбор решили оставить на потом.
По пути к лифту, отпустив женщин и Левашова вперед, Шульгин придержал Новикова за локоть.
– Что-то нехорошо с тобой, а?
– Есть немного. Похоже, получил по мозгам сильнее, чем показалось вначале.
– Головокружение, тошнота, в глазах двоится? Слуховые, обонятельные, зрительные галлюцинации?
– Чего нет, того нет…
– Голосов не слышишь?
– Да ну тебя! В таких пределах я и сам в психиатрии разбираюсь. Просто настроение препоганейшее, переутомился, видать, окончательно…
Он в нескольких словах объяснил Сашке, что с ним творилось последние сутки, и назвал предполагаемый диагноз. Как всякий неожиданно заболевший человек, надеясь, что опытный врач тут же его успокоит и развеет страхи.
Но Шульгин, знающий пациента, как себя самого, напротив, посерьезнел.
– Похоже, весьма похоже. Говоришь, было совсем плохо. Когда вернулись – развеселился, а сейчас опять?
– Именно…
Андрей на самом деле чувствовал, что депрессия возвращается в полном объеме.
– Вообще по науке так не бывает. Обычно фазы куда более продолжительные, неделями, месяцами, с ремиссией между… Мы вот как сделаем. Сейчас иди к себе, постарайся выспаться. С Ириной попробуй отвлечься…
Новиков попытался что-то возразить, Сашка движением руки велел молчать.
– Не выйдет – ничего страшного. Холодный душ до посинения, и спать. Спиртного пить не надо. Транквилизаторов сегодня тоже. Уж перетерпи, муторно, конечно, будет, но это не смертельно. Особенно для нас с тобой. А с утра займемся основательно…
– Почему не сейчас? – терпеть еще одну мучительную ночь ему казалось невыносимым.
– Потому. Нарыв должен созреть. Как говорят хирурги – резать после первой бессонной ночи…
– Так у меня уже была…
– Так у тебя и не нарыв…
На том и расстались.
Утром осунувшийся, в буквальном смысле
Попавшиеся на глаза строчки:
вызвали у него хриплый, злой смех.
Вопреки рекомендации Шульгина он все-таки налил полный фужер коньяку, заварил кофе, выключил верхний свет, зажег свечи, снова курил сигареты одну за одной, бессмысленно глядя в черные окна.
Кажется, впервые в жизни подумал, что начинает понимать самоубийц. Если вот такое продолжается неделями и не помогают лекарства, да вдобавок нет ясного осознания причин своего состояния и четкой мотивации жить, что же еще делать? Пуля в висок – великолепный выход…
При этом гомеостат не помогает. Нагло светя зеленым экраном, утверждает: «Ты совершенно здоров!» Хоть в космос лети, хоть на Эверест карабкайся без кислородного прибора.
У Сашки уже сидел Удолин, введенный в курс дела и приглашенный для участия в консилиуме.
Оказавшись в обществе специалистов, Андрей испытал подобие облегчения. Что-нибудь они наверняка придумают. В самом крайнем случае, думал он, можно обратиться к Антону. Что, если и в этом случае попробовать отыграть назад? Допустим, с момента их выхода в астрал? Никто ведь ничего и не заметит, что такое двадцать четыре минуты?
Да нет, вряд ли выйдет. Реальность уже зафиксировалась, здесь и на Валгалле. Или нет?
Вначале Шульгин обследовал и опросил Новикова по стандартной схеме психиатра, исключая, разумеется, «анамнез вита».[4] Естественно, ничего принципиально нового не узнал, за исключением того, что процесс протекает в угрожающе тяжелой форме. Если бы не исключительная устойчивость психики больного, его следовало немедленно госпитализировать и прописать массированный медикаментозный курс.
Затем подключился Удолин, введший Андрея в гипнотический транс для удобства послойного сканирования ментальных структур, сверху донизу.
– Что ж, коллега, – сообщил он Шульгину, завершив свои манипуляции, – все обстоит именно так. Мы имеем застойный самоподдерживающийся очаг торможения в области гиппокампа, если оперировать терминами современной медицины… Насколько я понимаю, ваша психиатрия от нашей ушла не так далеко, как хирургия и терапия.
Шульгин кивнул.
– Психофармакология ушла гораздо дальше, чем вы можете представить, что же касается этиологии[5] – то конечно… Особо похвастаться нечем.
– Значит, с помощью фармакологии вы такое «заболевание» вылечить можете?
– Окончательно – вряд ли, но поддерживать больного в приемлемом состоянии – вполне…
– Уверяю вас – ничего не получится, – словно бы даже с гордостью сказал профессор. – Чем больше вы станете давать ему лекарств, тем острее будет развиваться процесс. Все дело как раз в этиологии. В старое время это назвали бы сглазом или порчей. Совершенно непонятным образом наши враги вычислили или случайно угадали частоту и силу колебаний мирового эфира, нужную для того, чтобы в мозгу Андрея образовался такой вот очаг. И поскольку воздействие носит целенаправленный, я не хочу сказать – осмысленный на уровне эфира характер, попытки подавить эффект медикаментозно будут вызывать противодействие, ибо задан именно тот биоритм, что мы имеем. Закончиться это может механическим разрушением нейронной сети… Таким вот образом.
Источник этих колебаний я установить не могу. Возможно, в физическом смысле его и не существует. Сейчас. Все это – следствие однократного импульса неизвестной нам природы. Вы же знаете, что теоретически волны от брошенного в воду камня в идеальной среде могут разбегаться бесконечно долго… Вот и здесь…
– Но на нас же эти волны не действуют…
– Не действуют аналогичным образом, – наставительно возразил Удолин. – Ничего удивительного. Слишком тонкие структуры здесь участвуют. Разница в доли ангстремов достаточна, чтобы эффект для мозга или души с иными характеристиками был совсем другим. Кто знает, вдруг у вас или меня эти колебания спровоцируют способность к левитации или вызовут рассеянный склероз…
– Ничего себе, сходили за хлебом, – пробормотал себе под нос Шульгин.
– Что? – не расслышал профессор.
– Это я так.
– Потребуются длительные исследования, и я не уверен, что они мне по силам, – подвел черту Удолин. – Проще говоря, здесь нужен не ученый, а экзорцист, ранее встречавшийся с такими случаями, знающий, что и как изгонять…
Диагноз и прогноз Шульгина ошеломили. Вот тебе и доигрались, господа кандидаты! Маршировали с
