Утро космоса. Королев и Гагарин

Несколько строк из отчета: «Боевая установка БМ-13 предназначена для стрельбы реактивными оперенными снарядами калибра 132 мм. Смонтирована на гусенич­ном тракторе СТЗ-5. Применялась в боях под Москвой и Ленинградом, на Северо-Западном, Волховском и Ка­рельском фронтах в период с ноября 1941 по 1942 год включительно».

Да, военное время требовало полной отдачи сил и таланта. Один из соратников Бармина, А. Н. Васильев, сказал очень верно: «Энтузиазма бывает недостаточно, если человек не знает, что именно он должен делать. Владимир Павлович не только умел зажечь людей, увлечь их, но и перед каждым он ставил четкую про­грамму действий. Он учитывал и способности и возмож­ности каждого из нас…»

– История конструкторского бюро начинается имен­но с «катюш», – рассказывает В. П. Бармин. – Нас было всего 35 человек, это с техническим персоналом. Годы войны, трудные и очень напряженные, сплотили коллектив. Товарищеские отношения, сложившиеся в те бессонные и голодные дни, остались между нами и тог­да, когда мы уже ушли с «Компрессора».

Владимир Павлович не сказал о том куске хлеба, дневном пайке, который он отдал товарищу. А может быть, сам забыл об этом случае – ведь шел октябрь 41-го, фашисты были у Москвы. Тогда они делали реак­тивные установки для бронепоезда. Завод был уже эва­куирован, в цехах пусто – только самое необходимое оборудование для ремонта «катюш».

И тогда конструкторы отправились в железнодорож­ные депо, где застряли вагоны с техникой, которую не успели вывезти из столицы. Находили какие-то детали, ставили на бронепоезд. Конечно, реактивные установки выглядели, мягко говоря, не очень красиво («из метал­лолома», – шутил Бармин), но действовали. Бронепоезд принял участие в боях за Москву.

В депо у одного из техников случился обморок. От не­доедания. Потом пытался оправдаться перед товарища­ми – мол, в Москве у него мать и жена больная. Бармин молча достал свой паек хлеба и протянул технику. Наверное, это сделал бы каждый, но важно быть пер­вым. И в доброте, и в доверии.

– Я не представляю своей работы без веры сотруд­никам. В большом и малом, – заметил Владимир Пав­лович. – Плохо, когда конструктор постоянно чувствует опеку. Словно крылья подрезают, а он обязан быть уверенным в своих силах.

Нет, не звания и прошлые заслуги, хотя, безусловно, и они учитываются, в КБ Бармина определяют положе­ние и должность специалиста.

– Конструктор обязан быть на уровне современного состояния науки и техники, – сказал в беседе Бармин, – значит, надо учиться… Постоянно, вне зависи­мости от возраста и званий.

В военные годы родились традиции КБ Бармина. Их бережно сохраняют и сегодня.

Как-то главный конструктор приехал из наркомата. Собрал своих коллег.

– Нам поручили новую машину, – сказал Бармин. – Скоро приедут представители из армии. Хорошо бы по­казать наш проект… Прошу вас подготовить свои пред­ложения.

Пять вариантов обсуждались у главного. Автор луч­шего из них стал ведущим по машине.

Спустя много лет надо было разработать первый стартовый комплекс Байконура. И вновь в конструктор­ском бюро был объявлен творческий конкурс. Его побе­дители вне зависимости от заслуг и положения стали основными разработчиками комплекса.

– Конструктору нельзя быть в плену старых пред­ставлений, – часто повторяет Владимир Павлович. – «Коллектив единомышленников» – так я называю наше конструкторское бюро, – говорит он, – но подобную атмосферу надо создавать бережно, заботясь о том, чтобы каждый член коллектива чувствовал и ответствен­ность свою, причастность ко всему происходящему. От­сюда и энтузиазм в работе, и творческий подход к ней… Вы знаете, в чем, на мой взгляд, одна из величайших заслуг Сергея Павловича Королева в развитии ракетно-космической техники? Я вижу ее не только в том, что под его руководством созданы реальные конструкции но­сителей, станций и кораблей-спутников, но и в осуще­ствлении идеи, принадлежавшей ему, – объединении уси­лий главных конструкторов, создании Совета главных.

Встречались то у Королева в кабинете, то у Пилю­гина, то у Глушко, то у Бармина. Все зависело от того, что именно обсуждалось: то ли носитель, то ли система управления, двигатели или стартовый комплекс. Быва­ло, спорили долго, но решение не принимали до тех пор, пока не приходили к единому мнению.

Выводы Совета главных конструкторов ложились на столы министров и директоров предприятий, работников космодрома и специалистов по подготовке космонавтов.

Именно по его предложению были приняты решения о пусках, которые в те годы казались многим фантасти­ческими.

– Смелость? – переспрашивает Бармин и сразу же отвечает: – Конечно же, иначе в новой технике нель­зя. Но риск должен быть оправдан, более того, проду­ман. Совет главных – это не собрание элиты: мол, мы решили, выполняйте. Иначе было. К примеру, обсудили мы что-то, а вдруг у рядового инженера возникли свои предложения. Он сразу же шел к Королеву. Сергей Пав­лович, если убеждался, что есть рациональное зерно, немедленно созывал совет. Не стеснялся говорить об ошибках откровенно и честно, анализировать их сообща. Кстати, на любых совещаниях Сергей Павлович высту­пал последним. Он внимательно выслушивал всех, а за­тем высказывал свою точку зрения… В процессе дискус­сии руководитель может даже изменить свои выводы, и это говорит не о его некомпетентности, а об умении из большого числа вариантов находить наиболее эффек­тивный. А как иначе? Для Главного конструктора чрез­вычайно важно быстро разбираться в новых вопро­сах, подмечать основное.

Первый спутник ушел со старта, окутанный языками пламени. Огненный вал, рожденный двигателями, поднимался ввысь, и ракета вместе со спутником исчезала в нем. Надо было укротить огонь – ведь предстоял за­пуск космонавтов.

Сначала отсекали пламя водяной завесой. А потом родилась новая идея: использовать газовые потоки. Пе­ределки уже готовой конструкции ложились на плечи Бармина. «Ну зачем эти новшества? – убеждали его. – Комплекс работает, к чему лишние хлопоты?» Но Бармин был непреклонен. Эта черта его характера («упрям­ство», говорят некоторые), на мой взгляд, необходима для главного конструктора. В жизни Бармина было не­мало случаев, когда ему приходилось отстаивать свои предложения долго и настойчиво. И все удивлялись, насколько упорно он стоял на своем, хотя по характеру человек мягкий. Но ведь за идеей конструкции был кол­лектив, и Бармин всегда чувствовал себя его полномоч­ным представителем.

Сегодня за две секунды до включения зажигания срабатывает инжектирующее устройство, и сверху вниз вдоль тела ракеты обрушивается поток азота. Пламя уходит вниз. Оказалось, достоинства новой системы не только в безопасности. С хвостовой части носителя мож­но было снять почти полтонны теплозащитного материа­ла – надобность в нем отпала.

– Эффективность нашей работы, – заметил Бармин, – прямо связана с надежностью и простотой кон­ струкции.

Глубокий смысл в словах Владимира Павловича! И вновь надо говорить о традициях КБ: чем проще кон­ структорское решение, тем лучше…

Война. В Москву приезжает У. Черчилль. Ему де­монстрируют новую военную технику. И английский премьер с восхищением отзывается о боевом станке М-30.

– Как гениально просто!

Станок предназначен для стрельбы реактивными опе­ренными снарядами. Они укладывались в деревянные укупорочные ящики, которые одновременно служили направляющими. Надо было только вытащить клинья. Но даже когда солдат забывал это сделать, ящики ле­тели вместе со снарядами. Свист, шум, грохот, но летел снаряд!..

Создание боевого станка было отмечено Государ­ственной премией.

За стартовый комплекс Байконура Владимиру Пав­ловичу присудили Ленинскую премию.

Близкое знакомство с космической гаванью, откуда начинают свой путь «Союзы» и «Прогрессы», убеждает, что это сложнейшее инженерное сооружение… одновре­менно и простое. Всего за 20 минут ракета переводится из горизонтального положения в вертикальное, любая точка доступна для осмотра, выдвигается платформа для обслуживания хвостовой части, фермы – это и ра­бочие этажи комплекса, наконец, горючее и окислитель одновременно подаются на борт, и требуется менее ча­са для заправки носителя… Вся конструкция комплек­са вместе с ракетой легко приходит в движение, хотя весит многие сотни тонн. Даже при сильном ветре комп­лекс не раскачивается, и ничто не мешает работать стартовой команде…

Показывал нам, журналистам, космический старт Алексей Леонов. «Как видите, – заметил он, – комп­