– Слежу, что мне еще делать? Принципы вам не позволяют…
– Молодец. И вот эти принципы обрекают на смерть целую ораву хороших людей.
– Если этих двоих, что сейчас здесь были – мне не жалко.
– Нет, только одного из них. Но мне они все – как родные дети. Впрочем… Твои принципы – это я продолжаю, а тебе и себе напоминаю – не позволяют тебе пойти на поводу у наших принципов, даже под угрозой смерти тебя и твоих близких. Редко – но бывает. Очень редко так бывает. Но я лично встречал такое и убедился. У меня дилемма: стоять на своем и попытаться грубо переломить твое упрямство, или найти обходной путь. Предпочитаю второе. Вот мое предложение… Это ничего, что я так быстро сыплю аргументами и предложениями?
– Я слушаю.
– Ты помогаешь нам вернуть шестьсот лимонов прежним путем, через биржу. Мы, я – отпускаем тебя на все четыре стороны. То есть, после свершения операции ты полностью выпадаешь из сферы нашего внимания. Никаким образом – хитростью, хватанием за язык, ловко составленными фразами договора – мы не затронем впредь тебя, твою жизнь, твой бизнес. Как не было нас. Я обещаю.
– Так не бывает. Конечно, я хочу жить и еще больше хочу, чтобы жил мой сын. Но так не бывает, как вы… ты говоришь. Ни ты, ни я – уже не дети. Наверняка над тобой есть начальник, который отменит твое решение, либо сам ты нарушишь слово и меня обманешь.
– Не нарушу и не обману. Я сам, строго говоря, никому не начальник, но и надо мной в этом мире начальников нет. Просто люди прислушиваются к моему мнению. Кстати, в отличие от них, кого ты видел, моего личного-шкурного, финансового интереса, карьерного там… – в этом деле ни пенса нет. Но пока я жив – слово мое не хуже подписи у нотариуса. Не тронем, оставим в покое, тянуть с тебя не будем, руководить, влезать в долю, шантажировать не будем, даже партнерства не предложим. Раз – и расстались четко.
– «Пока ты жив». Это дело такое… Зыбкое.
– Хм… Ну да. Но у тебя шансов меня пережить – еще меньше, как возрастных, так и ситуационных. Этот мир не создан для доверия, и я не могу точно знать – будет ли слово мертвеца, мое то есть, сдерживать живых оставшихся? Но более точных гарантий никто и нигде дать не может. Вот, мы знаем, что ты в кинобизнесе подвизаешься…
– Не так чтобы… Да и, скорее, в телебизнесе.
– Не важно. Звезды торгуют своей звездностью, не коммуникациями и не природными ископаемыми: помер актер с перепою, либо от наркотиков, попортил лицо и тело – фук вашему контракту. Однако – вы все подписываете, и в Голливуде так же, и на подиумах, и в спорте… И у нас с тобой то же. Большей гарантии, чем мое слово при моей жизни, я дать не могу, но это неплохая гарантия.
– А где гарантия, что это настоящая гарантия?
– Опыт. Поживешь – сам увидишь. Умереть всегда успеешь. Не только в деньгах дело, ты пойми. Тряхани мы кого другого из жирных – так и поболе миллиарда взять сможем, причем с каждого. Хотя это себя ронять, и риска не оберешься. Но нам некие формальности важны, для других пустые. Большая часть жизни нашей, общечеловеческой, проходит среди никчемных, с точки зрения НЛО или пустыни Гоби, ритуалов, а люди готовы терпеть любые неудобства, их соблюдая.
– Ну например?
– Например, на званом обеде люди сидят вместе, а в туалет почему-то ходят поодиночке, даже не парами. В скатерть не сморкаются. Мы – тоже люди, своеобразные люди, для которых некие ритуалы равносильны самой жизни.
– При чем тут…
– Короче, попробуешь, или убивать?
– И если я выберу «нет»…
– Сразу же и убью. Тебя сию минуту, а сына твоего – пока дойду, минут через пять. Или через три…
– Он жив?
– Да. Побит слегка, но ничуть не более, чем в обычной уличной потасовке с оплеухами. Зубы, ребра, почки – все цело, все на месте. Здоровый бык, коварный и быстрый, умный, а на вид не скажешь.
– И что, вот так просто отнимете жизни человеческие? Без нервов, без колебаний?
– Ты чудак человек! Другие нервы на кону стоят, другие жизни, для меня ничуть не менее ценные, нежели твои. Если ты откажешься – мне дальше думать надо, и срочно думать, потому как кроме надежды на тебя – у меня на нынешний момент ни одной креативной идеи нету. Знаешь такое слово: «креативный»? Хорошо. Поэтому, решай скорее. Давай, пока я себе чаю заварю, пока попью – ты думай, а дальше – финиш. Могу тебе налить.
– Я… готов попробовать. На тех условиях, что ты озвучил. Без обману. Если я почувствую обман, то лучше сразу убивайте, вам это дешевле встанет. И, в виде бонуса, попрошу рассказать, когда все закончится, как вы на меня вышли и почему именно меня решили привлечь.
– Расскажу прямо сейчас. В общих словах, правда, без нудных подробностей.
– И еще… С… Стивен… Ведь у меня может и не получиться…
– Пусть у тебя получится. На этот случай мы нахлебниками не будем, а поможем…
– Нет уж! Храни Господь меня от вашей помощи…
– Замолкни и выслушай сначала, в чем будет заключаться помощь – предлагаемая, а не навязываемая. Выслушай. И на время короткого нашего сотрудничества запомни: больше меня и фортуну не искушай ультиматумами, не серди и не перебивай по-пустому.
– Хорошо. Чайку можно?
– Да. Вот слушай… А заодно и история вопроса вкратце.
– Как же они нас отпустили, пап? Дорого тебе это встало?
– Не знаю пока.
– Звонить будешь? Заявления писать?
– Нет. – Сигорд зевнул и содрогнулся. – По-моему – в данном случае бесполезно кому бы то ни было жаловаться. Это кошмарные люди.
– Угу, я как раз хотел тебе это сказать. Ты, пап, даже не представляешь… Я-то примерно понял расклады.
– И что?
– Практически безвыходная ситуация – если бодаться с ними. Но я могу попробовать.
– Есть выход, по крайней мере, он мне обещан. Даже два, но второй выход – мой, и я его попридержу на самый край.
– И что ты собираешься делать?
– Помогу им, чем смогу. Они собираются привлечь для меня четыре-пять миллиардов своих денег, чтобы я с их помощью ускорился в процессах и гарантированно вернул их «бабки» именно тем путем, каким они хотят. Все официально, все юридическое сопровождение через некого «Малоуна и К». Слышал о такой фирме?
– Конечно.
– И что? Нормально?
– Более чем вполне, это брэнд. Если и банки такие же – придраться не к чему.
– И банки нормальные, я с ними и до этого дела вел.
– Так в чем тогда может быть засада, пап? Чего они добивались захватами?
– Не знаю. Я только знаю, чего я не хочу: я не хочу и больше не буду плясать под чужие дудки. Никогда, ни за какие деньги, ни под каким страхом. Стой!!!
Ричард дал по тормозам – мотор как в стенку влип. Европа – умеют делать люди! Сигорд заскреб пальцами по защелкам на стенке салона и вынул, наконец, походный сиреневый жезл, с помощью которого Яблонски выполнял свои обязанности мажордома «на выезде».
– Я сейчас, сын…
Ричард настороженно оглядывался по сторонам: трущобы, свалка, мусорные кучи… Сигорд тем временем подошел к худому рыжему бродяге, расслабленно сидевшему на ящике возле обочины. Он узнал его: это был один из тех наркоманов, кто когда-то отнял у него сигареты и деньги, пытался поставить его на счетчик, один из тех…
