концами: если среднее землевладение в центральной России составляло десять десятин, то крестьяне, пожелавшие выйти из общины, владели всего тремя десятинами61.
В общем, чуть более одного общинного хозяйства из пяти воспользовались преимуществами, предоставленными законом от 9 ноября. Но эти статистические данные упускают одно существенное обстоятельство и тем самым дают гораздо более благополучную картину реформ, чем было на самом деле. Экономическая отсталость общинного землепользования заключалась не только в практике земельных переделов, но еще и в практике чересполосицы, которая была существенным следствием общинного уклада землепользования. Экономисты критиковали такую практику за то, что она тормозила интенсивное земледелие, вынуждая крестьянина постоянно перебираться с полосы на полосу, перетаскивая за собой все необходимые орудия. Столыпин, прекрасно представляя неудобства такой практики, чтобы избавиться от нее, внес в закон положение, согласно которому крестьянину, пожелавшему выйти из общины, предоставлялось право выделения цельного, неделимого надела. Однако общины не подчинялись этому указанию, и, по имеющимся свидетельствам, три четверти домохозяев, заявивших свои права на земельный надел согласно столыпинскому законодательству, должны были удовольствоваться разрозненными полосами62. Такие владения получили название отруба; хутора же, то есть независимые хозяйства с цельными наделами земли, развивать которые чаял Столыпин, распространены были главным образом в окраинных районах. Таким образом, на пагубную практику чересполосицы столыпинское законодательство почти не повлияло. Накануне революции 1917 года, спустя целое десятилетие с начала столыпинских реформ, лишь 10% крестьянских хозяйств России представляли собой хутора с цельными наделами, в остальных 90% бытовало все то же чересполосное землепашество63.
Таким образом, взвесив все обстоятельства, следует признать, что результаты столыпинских аграрных реформ были весьма скромными. «Аграрной революции» не получилось, и новый класс независимых землевладельцев не народился. Когда же у крестьян попытались выяснить мотивы выхода из общин, то оказалось, что половина из заявивших свои права на землю предприняли этот шаг только для того, чтобы продать землю и уйти из деревни, и лишь 18,7% — из стремления к более плодотворному хозяйствованию. Тем самым реформа способствовала исходу из общин самых бедных землепашцев; более благополучные крестьяне оставались в общине, часто расширяя свои хозяйства, и почти все наделы — общинные или единоличные — по-прежнему представляли собой разрозненные полосы.
В подавляющем большинстве случаев русские крестьяне отвергали уже сами предпосылки столыпинских аграрных реформ. Когда реформы стали проводиться, оказалось, что крестьяне с презрением отнеслись к тем из своих соседей, кто выделился из общины, чтобы завести индивидуальное хозяйство. Общинные крестьяне неколебимо верили, что решение их экономических трудностей лежит в обретении в общинное владение всех частновладельческих земель. Они противились столыпинскому законодательству из опасения, что выход из общины части крестьян и выделение им наделов усугубит нехватку общинных земель и поэтому нередко, вопреки закону, не позволяли выйти из общины64. В глазах соседей те, кто воспользовался возможностью, предоставленной законом Столыпина, уже не были крестьянами: и действительно, согласно положениям избирательного закона от 3 июня 1907 года, крестьяне, владевшие 2,5 и более десятинами земли, зачислялись в «помещики». Тем самым дни их были сочтены. В 1917 году, когда пал старый режим, отруба и хутора стали первыми жертвами крестьянского недовольства: в мгновение ока они, словно песочные замки, были сметены и поглощены бескрайним морем общественных земель.
И даже если в сельском хозяйстве России в период председательства Столыпина и после произошли какие-либо значительные изменения, то их нельзя ставить в связь с его законодательством.
Дворянство, потеряв вкус к земле, забросило деревню. В период с 1905-го по 1914 год помещичьи землевладения в европейской части России сократились на 12,6% — с 47,9 до 41,8 млн. десятин. Большинство земель, продаваемых помещиками, приобретали общинно или единолично крестьяне. В результате накануне революции Россия более чем когда-либо являла собой страну мелких, самодостаточных хозяйств.
В этот период наблюдается рост урожайности:
Урожаи хлеба по 47 губерниям Европейской России65
| Рожь | Пшеница | |
| 1891-1895 | 701 | 662 |
| 1896-1900 | 760 | 596 |
| 1901-1905 | 794 | 727 |
| 1906-1910 | 733 | 672 |
| 1911-1915 | 868 | 726 |
Российские урожаи были все еще самыми низкими в Европе, принося лишь треть или менее того, что собирали в Нидерландах, Британии и Германии, — результат неблагоприятных природных условий, общинного уклада и отсутствия химических удобрений. Отмеченный рост урожая позволил увеличить экспорт продовольствия: в 1911 году Россия вывезла за границу 13,5 млн. тонн зерна66.
В представлении Столыпина «Великой России» требовались помимо восстановления общественного порядка и перемен в сельском хозяйстве еще и политические и социальные реформы. Так же как и аграрные, его политические реформы произрастали из проектов, сформулированных министерством внутренних дел еще до выхода Столыпина на политическую сцену, и во многом содержались в предложениях, представленных Николаю II предшественником Столыпина графом Витте67. Столыпин воспринял и развил идеи, направленные на модернизацию и европеизацию России. Очень немногое из этой программы было реализовано: Столыпин говорил, что на преобразование России потребуется двадцать лет, ему же было отпущено всего пять. И все же замыслы его крайне интересны, так как они отражали представления либеральной бюрократии, гораздо лучше осведомленной, нежели двор или
