сделать это можно было проще. Забрать вас прямо из дома с помощью той же Ларисы, например. Она подсыпала бы вам снотворное или сделала соответствующий укол. Вы заснули бы, а проснувшись, ничего бы не помнили и не знали, что в вашей голове уже стоит какой-то там чип… Нет, чтобы поставить вам чип, ни Саливан с его посланием, ни эффектное похищение такси, ни боевики не нужны. Смысл всех этих действий в другом. В чем? Я не знаю. Но уверен, что ничего еще не закончено, все только начинается. Что именно начинается, я тоже не знаю. Но помните главное. Против вас работают – да-да, не тешьте себя напрасными иллюзиями – все еще работают очень опытные спецы: психологи, техники, разработчики и хрен знает, кто еще. А вы в скором времени останетесь совсем один.
– Почему это один? – не понимаю я. – А вы? То есть служба безопасности? Разве вы не продолжите расследование и не попытаетесь защитить меня?
Тойер усмехается, и от его усмешки у меня мурашки бегут по коже.
– Расследование, говорите. Конечно, мы можем продолжить его, но… Не забывайте, что я, то есть служба безопасности, подчиняюсь и защищаю интересы, по сути, только одной семьи, семьи Милано, а они… Как вы думаете, Брайан, какова будет реакция Хьюго и Иго Милано, когда они узнают, что против одного из их гонщиков ведется какая-то непонятная и очень сложная игра?
– Понятия не имею. Наверное, захотят выяснить, в чем дело.
– Вы ошибаетесь, Брайан. Хьюго во всем слушается отца, а тому не нужны чужие проблемы, у него и своих хватает, а праздным любопытством он в жизни не страдал. Они просто-напросто избавятся от вас. – Теперь в голосе Тойера больше нет ни сочувствия, ни симпатии. Он замкнулся в себе. Теперь передо мной сидел профессионал. Жесткий и холодный профессионал. – Если вам повезет, Брайан, вас просто вышвырнут из команды, но это вряд ли. Иго – мужик очень недоверчивый, он будет бояться, что игра, затеянная против вас, так или иначе коснется и его.
– И что? – хмуро спрашиваю я.
– Вас устранят, Брайан. Устранят физически. Как говорится: нет человека, нет проблемы.
Приехали! Но я не удивлен, потому что ждал чего-то подобного.
– И сделать это поручат вам? – Не знаю, чего в моем голосе больше: обиды или сарказма.
– А какая разница? – искренне удивляется Тойер.
– Вы правы, никакой. И что же мне делать? – Мой голос дрожит, как тогда, когда я стоял на подоконнике под прицелом. И снова оживает память. Перед глазами всплывает хищная морда «Бутвиля» и сжавшийся у стены Сятя…
– Что вам делать? – слышу голос Тойера. – Во-первых, сохранять все происходящее с вами в секрете. Не обращаться в полицию или к нам… то есть в службу безопасности. Не жаловаться тренеру и не посвящать в ваши проблемы друзей. А во-вторых, как можно быстрее разобраться во всем самому. Опередить противника и выиграть у него эту гонку. Или бежать и прятаться. А можно предоставить событиям идти своим чередом, и будь, что будет. И в любом случае думать. Подмечать мелочи. Запоминать. Анализировать. И помнить, твердо помнить, что вы один, а против вас играет целая команда, которая просчитывает ваши шаги на много-много ходов вперед. И самое плохое, вы совершенно не знаете состава «игроков». А значит, среди них запросто может оказаться ваш друг, ваш сосед, тренер, случайный знакомый или знакомая.
– Что ж, спасибо за совет, Виктор, – горько говорю я. – Вот только вы не сказали мне, что делать с семьей Милано?
– А что вы собрались с ними делать? – изумляется Тойер.
– Ну, как же, вы ведь сказали, что они захотят меня устранить!
– Только если узнают, что вы втянуты в чужую игру, – возражает Тойер.
– А они… не узнают? – осторожно уточняю я.
– А это полностью зависит от вас. От вашего дальнейшего поведения. Пока же я доложу Хьюго, что следствие установило, будто на вас пытались оказать давление букмекеры, но вы оказались честны и верны команде и мужественно противостояли натиску. И что эта история уже закончена.
– А как же чип у меня в голове? Разве он не насторожит Хьюго?
– А Хьюго ничего не узнает о чипе. И вообще, о нем будем знать только вы, я и главврач этой клиники, но я запугал его и взял подписку о неразглашении.
Смотрю Тойеру в глаза. Он не отводит взгляда.
– Почему вы это делаете для меня, Виктор?
– Мой сын восхищается вами. Он ваш фанат. И я, кстати, тоже. – Тойер отворачивается, встает и идет к дверям. Уже у порога оглядывается. – Жаль, что вы не будете участвовать в ближайшем заезде «Огненной Серии».
– Кто вам сказал, что не буду?
– Но вы же только что перенесли операцию на мозге! И у вас сломана нога.
– Ну и что? Последствий операции я почти не ощущаю, а нога… Этот медицинский панцирь – замечательная штука. Немного тренировки, и я смогу вполне прилично с ее помощью управлять лайдером. А вообще, Виктор, чтоб вы знали: снять меня с трассы можно только одним-единственным способом.
– И каким же?
– Убить.
Он смотрит на меня, разинув рот, а потом смеется.
– Да, репортеры были тысячу раз правы, когда присвоили вам титул «Гонщик Дьявола». Вы и в самом деле самый отчаянный гонщик космических трасс!
После его ухода в палату возвращается медсестра и твердо вознамеривается уложить меня в кровать, опутать датчиками и вкатить какой-то укол. Я было начинаю спорить, доказывать, что здоров, требую позвать врача, но потом уступаю, в обмен на ее обещание купить и принести мне новый коммуникатор, разумеется, за мой счет. От укола я засыпаю, а когда просыпаюсь, меня ждет ужин, очень неплохой для больницы, и врач.
– Я абсолютно здоров, мне совершенно нечего делать в вашем заведении, – решительно заявляю пожилому усатому дядьке, который представляется профессором Карлом Рабишем, главврачом Клиники Нанохирургии Мозга или что-то в этом духе.
– Вы правы, молодой человек. Если не считать передома ноги и того факта, что вчера вы перенесли нанооперацию на мозге, вы абсолютно здоровы, – покладисто соглашается Рабиш. – Но я хотел бы задержать вас на недельку-другую, чтобы понаблюдать за вами.
– А чего за мной наблюдать, я ж не зверь в зоопарке и не стриптизерша в ночном клубе, – огрызаюсь.
Вообще-то я парень негрубый, но в последнее время врачи начали вызывать у меня какой-то суеверный, иррациональный страх, и я инстинктивно стремлюсь снизить общение с ними до минимума.
На мою грубость главврач почти не реагирует – лишь едва заметно прикрывает веки, пряча в глазах то ли улыбку, то ли раздражение, и говорит прежним размеренно-спокойным тоном:
– Видите ли, посторонний предмет, который находится у вас в голове, может вызвать некоторые осложнения.
– Какие еще осложнения? – настораживаюсь я.
– Например, опухоль мозга, – прямо отвечает главврач.
– Ну, просто прекрасно, – «радуюсь» я. – А вы не можете удалить на хрен этот дурацкий чип из моей башки?
– К сожалению, по целому ряду причин это невозможно…
– Понятно, – с горькой язвительностью перебиваю я. – Вы ничего не можете, кроме как наблюдать, не свихнусь ли я.
– О нет, не беспокойтесь, – машет руками Рабиш. – От опухоли вы не свихнетесь.
– Уф! Ну, хоть одна хорошая новость за весь день. А что тогда со мною будет? Головка бо-бо или еще что-то?
– Головные боли, конечно, будут, но не это главное…
– А что?
– Как вам сказать… – Главврач смотрит на меня, и в его глазах я вижу откровенную усмешку. – От
