– Разве же я не назвал? – удивился митрополит и встал. – Вот те на. Совсем памятью слаб становлюсь, – пожаловался он сокрушенно и торжественно произнес: – Мстислав Мстиславич Галицкий, в народе по праву прозываемый Удатным. Верую, что оный князь, будучи царем, принесет удачу не токмо своему княжеству, но и всей Руси.

Реакция присутствующих на сказанное была разной. Ярослав, уже привставший с места, чтобы категорично заявить: «Не бывать тому», растерянно плюхнулся на лавку, не в силах вымолвить ни слова. Мстислав Романович только покрутил головой, избавляясь от оцепенения, а Владимир Рюрикович с облегчением вздохнул. Некоторые князья из числа тех, кто под конец речи митрополита тоже решил, что тот рассказывает о Константине Рязанском, дружными вздохами поддержали смоленского князя, оставшиеся тугодумы восприняли названное имя как должное.

Наиболее загадочно повели себя двое. Первым был сам рязанец. Как ни удивительно, но на лице его гуляла легкая беззаботная улыбка, будто и он, подобно другим, ожидал услышать именно это имя. На нем не промелькнуло ни тени разочарования или злости.

А чего злиться, когда все идет как надо? Ведь это он, Константин, посоветовал Мефодию так составить свое выступление, чтобы все подумали, будто речь идет именно о рязанском князе. Он не собирался попусту трепать нервы присутствующим – цель его была абсолютно практическая.

– Представь, отче, какая буря негодования поднимется в душе у каждого, кто решит, будто ты сейчас назовешь мое имя. И на тебя, как на бессовестного обманщика, и на меня, на которого чуть ли не у всех зуб имеется.

– Ну, представил, – растерянно произнес ничего не понимающий митрополит. – А зачем тебе эта буря?

– Вместе с ней еще и девятый вал поднимется, чтобы отстоять своего кандидата, который не окаянный рязанец, а Мстислав Удатный. И даже те, кто еще колебался с выбором, немедленно захотят выступить в защиту галицкого князя.

– Так-так, – задумчиво протянул владыка Мефодий, уже начиная кое-что понимать.

– А дальше все элементарно, – развел руками Константин. – Ты называешь имя Мстислава, а положительные эмоции в отношении его в головах уже есть. Так разом схлынуть они просто не могут – по закону инерции человеческих чувств на это нужно время. И тогда все разом проголосуют за галицкого князя, что нам и нужно.

– Как-то оно… – поморщился митрополит. – Чем-то неприятным от затеи твоей отдает. Только не пойму, чем именно. Знаю лишь, что не очень хорошим. Прохиндейство какое-то получается, да и только. А по-простому нельзя?

– Можно, – согласился Константин. – Но вот шансов на избрание Удатного тогда будет меньше. Не думаю я, что его двоюродные братья так вот безропотно царский венец ему уступят. Один уже сейчас на старейшем столе сидит и совсем не прочь корону на свою голову напялить. Второй в затылок ему дышит, потому что не сегодня завтра тот умрет и киевский стол смоленскому князю должен перейти. А вот теперь представь, что все они начнут о своих правах вспоминать – и что тогда получится?

– А что получится? – осведомился митрополит.

– Разброд, всеобщее шатание и никакого царя. Это я тебе гарантирую. А времени до Калки остается все меньше и меньше. Так что, владыка ты мой разлюбезный, это у нас последний шанс добром и миром все решить. Ва-банк – иначе не скажешь. Да и не сделаешь ты ничего предосудительного. Ну, пугнешь малость народишко. Не страшно. В конце-то концов, они сами виноваты, если решат, будто ты обо мне говоришь. Ты же по-честному, без обмана.

– А как же я буду о нем говорить, но так, чтоб о тебе все подумали? – сдался митрополит.

– Это ерунда. Будем исходить из сходства биографий и опираться именно на них, – улыбнулся Константин. – Я уже все продумал детально. Слушай внимательно, – принялся он растолковывать отцу Мефодию, что именно тот должен упомянуть в своей речи.

Но все это было накануне. Теперь же, сидя в жарко натопленной гриднице и блаженно улыбаясь, Константин начинал осознавать, что до момента, когда все сбудется именно так, как он задумывал еще несколько месяцев назад, оставалось всего ничего – считанные минуты.

– Кто инако мыслит? – спросил митрополит и строго оглядел сидящих.

– Да нет, чего уж тут, – послышались разрозненные голоса.

– Славный выбор наш митрополит учинил.

– По совести.

– Быть Удатному!

Выждав для приличия десяток секунд, владыка Мефодий удовлетворенно кивнул и уже хотел было обратиться к Мстиславу Мстиславовичу с напутственной речью, но тут, опережая митрополита, со своего места тяжело поднялся сам галицкий князь.

Он хмуро оглядел всех присутствующих, глухо кашлянул в кулак и медленно произнес:

– За то, что восхотели избрать меня, благодарствую, – он тяжело склонил свою седеющую голову, в которой – Константин это хорошо помнил – белоснежных волос по сравнению с их предыдущей встречей изрядно поприбавилось. – Тут наш митрополит накануне всем предложил еще раз помыслить как следует, кого возвести на царский стол. И я тоже поразмыслил. И впрямь изрядно достойных людей здесь собралось. Это славно. И молодых немало, – широким жестом указал он на своего зятя Даниила с братом Василько, не забыв и про Ингваря с Давыдом. – И тех, что в соку самом, – последовал взгляд в сторону Владимира Рюриковича и Святослава Мстиславовича. – И тех, кто поболе меня сединой убелен да опытом умудрен, – отдал он дань уважения хозяину терема.

«А на меня даже не посмотрел. – Мимолетное сожаление мелькнуло на краткий миг в голове Константина, но он тут же отогнал его прочь. – А ты что хотел? – упрекнул он себя. – Сейчас он целоваться к тебе полезет. Выкуси! Да и ни к чему мне его спасибо. Лишь бы он…»

Додумать рязанский князь не успел. Точнее, все мысли у него из головы своим неожиданным поворотом вышиб галицкий князь. Сказанул такое, что…

– Подумал я и о том, что ведь и мое имечко выкрикнуть могут. Как тогда – смогу ли я? Хватит ли у меня сил всех удоволить, чтоб никто в обиде не был? Словом, много чего мне передумалось, и порешил я следующее. Кто бы меня ни кликнул, а надлежит мне отказаться от такого почета. Не мое ныне времечко, и не о том мыслить царю надобно, чтоб не обидеть никого. Русский владыка должен так поступать, дабы держава его вся целиком цвела. Потому и говорю вам: недостоин я венца. Отказуюсь же от него в пользу…

Галицкий князь пристально обвел взглядом присутствующих, будто не имел еще ответа на этот вопрос и не сделал своего окончательного выбора. В этот момент не только у старейших и самых знатных что-то екнуло в душе: «Неужто меня выкликнет?!»

– Вот на кого надлежит венец златой надеть, – провозгласил он громогласно, уперев свой палец чуть ли не в грудь Константина, и тут же уточнил: – Опять же по лествице он от Святослава исходит, а тот постарше Всеволода будет.

Первым возмутился Владимир Рюрикович. Пока митрополит расписывал будущего кандидата в цари, он уже приготовил для рязанского князя хороший отвод, да потом выяснилось, что владыка предлагает не Константина, а Мстислава Удатного. Сейчас же для него пришла самая пора.

– Это верно, – заявил, поднявшись, смоленский князь. – Святослав постарше Всеволода. Да только если по лествице судить, то тут старшинство не за ним, а за Ярославом Всеволодовичем, который на одно колено постарше всех нас будет[88].

Ярослав мгновенно приосанился, но смоленский князь гнул свою линию и отдавать царский трон в чужие руки не собирался:

– Однако уже после того решили наши пращуры, что право на великий киевский стол надо оставить лишь за Мономашичами, дабы не учинилось всеобщей распри. Из них же Мстислав Романович – самый старший.

Тут пришел черед расправлять плечи самому киевскому князю. Он с благодарностью посмотрел на своего двоюродного брата.

– Можно и иначе поступить. Чин за Мстиславом Романовичем прежний оставить – великий князь. Пусть память о старине у нас будет. Царем же следующего по старшинству избрать.

Вы читаете Красные курганы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату