— Сейчас вообще убью, придурок! — еле сдерживая эмоции, прошипела девушка и сжала кулаки.
— Ах ты, сука! — заорал еще один «герой-любовник» и замахнулся на нее кулаком.
Но не успел: я отвесил ему оплеуху, и он, сбив на пол всех остальных, потерял сознание.
— Вам лучше уйти, а то она действительно выйдет из себя! — примирительно попросил я пытающихся встать парней и, подумав, добавил: — А вашему другу не мешало бы сходить к врачу…
— Ну, мы еще встретимся! — мстительно посмотрев на меня, пообещал один из двух, оставшихся здоровыми пехотинцев и, оттащив поплывшего от боли друга подальше, принялся колдовать над его медблоком…
Вечер был испорчен: все попытки развеселиться почему-то ни к чему не приводили. Мы сидели за своим столиком, мрачно пили и так же мрачно молчали. Часа через два Элен предложила завязывать с этим чертовым «отдыхом» и идти спать. Все тут же согласились, и мы, расплатившись, побрели на выход.
Увы, у входа в бар нас ждали: человек тридцать пехотинцев во главе с тем лейтенантом, который пообещал нам встречу. Толпа, вооруженная ножами, обрезками труб и кастетами. Довольно оскалившись при нашем появлении, лейтенант, картинно поигрывая бейсбольной битой, неприятно ухмыльнулся и спросил:
— Ну, что, отдохнули? Отлично! Ты, сучка, свое получишь! А ты, белобрысая, еще можешь соскочить! Если обслужишь нас, как следует!
— Обслужу! — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнесла Ира и двинулась вперед. — Так, что мало не покажется…
— Может, все-таки уйметесь? — еле сдерживая злость, спросил я, придержав девушку за локоть.
— Ага! — расхохотался пехотинец. — Вот прямо сейчас и уймемся! Только слегка пройдемся по вашим мордам, уроды! Бей их, ребята!
Толпа жаждущих подраться «воинов», размахивая, кто чем, рванулась к нам. Пришлось отбиваться. Вернее, учитывая разницу в скорости, реакции и весе, пройти всю толпу насквозь, наградив каждого переломом или двумя. Через десять секунд все было кончено: пехотинцы стонали на разные голоса, живописно сгрудившись в кучи, а мы, сплюнув, отправились к «Ивану Грозному», надеясь, что инцидент исчерпан. Увы, этим дело не закончилось — только мы добрались до кают, как меня вызвал вахтенный офицер и попросил спуститься к трапу. Я вернулся к лифту и через пять минут вышел из корабля. А через три секунды меня арестовали! Капитан, не пожелавший представиться, вместе с пятеркой патрульных, наставив на меня оружие, приказал поднять руки вверх, сдать оружие, и сдаться патрулю. Я не стал сопротивляться, чтобы не пришлось калечить еще и этих, и повиновался, зная, что Харитонов меня все равно вытащит. Меня загрузили в катер и, довольно долго помотавшись по огромной территории базы, наконец, высадили у какого-то строения, оказавшегося гауптвахтой. Втолкнув меня в камеру, капитан пинком закрыл за мной железную дверь и зло пообещал из-за нее:
— Тебе тут понравится, лейтенантик!
Пожав плечами, я осмотрелся по сторонам и присел на край узких деревянных нар, решив дождаться утра и появления дежурного или Харитонова. Однако «веселье» началось гораздо раньше: сначала в камеру ввалилось человек восемь в такой же пехотной форме, как и у ухажеров наших девочек, оставшихся у клуба. Мешая друг другу, они с энтузиазмом попытались было меня потоптать, но я порвал цепь на наручниках и вышвырнул их наружу, ограничившись довольно сильными подзатыльниками. В течение следующего часа было тихо. А потом «гости» вернулись, но уже подготовленные: нацепив на себя тяжелую броню для подавления уличных беспорядков и вооружившись электрошокерами, те же восемь человек снова ворвались внутрь… И точно так же повылетали наружу, но уже с переломами разной тяжести. Однако им этого показалось мало: какой-то, обкурившийся дряни прапорщик, приоткрыв дверную заслонку, начал поливать камеру выстрелами из помпового ружья, заряженного резиновыми пулями. Расстреляв все патроны, и убедившись, что не попал ни разу, он, дико матерясь, закрыл заслонку и куда-то убежал. Как оказалось, за брандспойтом. Залив камеру водой, он через окошко забросил внутрь ведро хлорки и, захлопнув его опять, злорадно произнес:
— Подышишь пол часика, станешь, как шелковый!
— Щазз! — я не собирался жечь свои, даже упрочненные, легкие, поэтому выбил ногой дверь, вырубил обалдевшего придурка и, сорвав с петель еще две двери, выломал стену в комнату дежурного офицера и, «приласкав» всех, попавшихся на пути, забрал ключ-карту от их катера. Потом, вытащив из кармана капитана мои «R&B», которые он явно решил присвоить, убыл по пеленгу нашего линкора…
…Там было еще веселее: вахтенный испуганно вытаращился на меня, перепачканного хлоркой и бетонной крошкой, и сообщил, что разозленные моим арестом ребята в полном составе отправились меня искать. Связавшись с Ирой по коммуникатору, я сообщил, что уже «дома» и попросил уняться и вернуться. После короткого диалога она пообещала, что сейчас будет, отключила связь. А уже через десять минут выскочила из катера, который пилотировал Игорь:
— Ты что такой грязный?
— Да так, выход искал! — отшутился я. — Может, пойдем спать? А то устал я что-то…
— Давай, командир! — хмыкнул Семенов. — Утром расскажешь, где был, че видел, как оторвался…
— Спасибо, ребята! Конечно, расскажу… — поблагодарил их я и, приобняв Орлову, ввалился в лифт.
— За что спасибо-то? Мы за тебя все, что хочешь, сделаем! Ты только скажи! Хочешь, всю пехоту передавим? — заорал вдогонку Гельмут, и лифт, тронувшись, прервал его тираду.
Глава 12. Ира
— Вика арестовали! — донеслась до меня мысль Элен. — Его увезли на гауптвахту какие-то уроды — пехотинцы…
У меня тут же потемнело в глазах: злость за испорченный вечер все еще кипела в моей крови, и это сообщение оказалось последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.
— Элен! Ты где? — мысленно спросила ее я, набрасывая на себя снятый минуту назад китель и выбегая в коридор.
— Я около вахтенного, у трапа. Ищу какую-нибудь лоханку…
— Я сейчас буду! Ребята, вы где?
— Подбегаю к лифту! — ответил Семенов. — Не волнуйся, мы все тут…
Сорвав с места задрипанный катер полевого обеспечения, я дождалась, пока озверевшие демоны займут свои места и, рванув с места, полетела к основным постройкам базы.
— Ты знаешь, где у них «губа»? — удивился Гельмут, глядя, как уверенно я правлю машиной.
— Пока нет! Но вон тот крендель знает наверняка… — я кивнула на какого-то сержанта, расхлябанной походкой завзятого алкаша пытавшегося доковылять до виднеющейся вдалеке казармы. — Чем спрашивать меня, лучше простимулируй его. Бить пока не надо… — убедившись, что лицо солдата мне не знакомо, уточнила я.
Парень оказался толковым, и, поняв, что мы слегка «на взводе», мгновенно показал нам направление на гарнизонную гауптвахту и подробно описал ее приметы. Через минуту мы выгрузились возле нее, и всей толпой ломанулись внутрь. К явному неудовольствию дежурного офицера:
— Собственно, куда вы прете? — довольно грубо осведомился он у идущего первым Гельмутом.
— За своим командиром! Старший лейтенант Волков у вас?
— А вам какое дело? — сидя за бронестеклом, решил повыпендриваться дежурный, чтобы лишний раз подчеркнуть свою значимость. — У меня, не у меня… Вас это все равно не касается! Валите, пока я добрый! Ну, фьють!!! — присвистнул он и, вытаращив глаза, улетел в дальний угол своей каморки: я, окончательно озверев, выбила стекло и дала ему по голове.
