бередил душу, задевал какие-то струны глубоко в очерствевшей душе каждого, и не понимающие ни слова зрители начали тихонько что-то подвывать, а в самом конце романса заорали «Браво!» и «Бис!». Увы, Юлька не согласилась спеть что-нибудь еще, мотивируя это тем, что у нее не сольный концерт, а одно малюсенькое выступление.
Само собой, и второй кубок перекочевал на сцену под довольное веселье публики, и Татьяна перешла к завершающей части своего шоу:
— А теперь и мне придется что-нибудь вам показать! Правда? — хитро улыбнулась она.
Само собой, возражений от заинтригованной толпы зрителей не последовало, и Татьяна попросила Мигелито на сцену:
— Друг мой! Ты не поможешь мне немного?
Мигелито испуганно посмотрел на меня и, удивленно пожав плечами, послушно выбрался на сцену. Татьяна, протянув ему руку, поставила его рядом с собой, потом дала указания преданно глядящему на нее музыканту и обратилась к залу:
— Имею честь представить вам моего друга! Он, конечно, уже не мальчик, — на этом месте зал заржал, — и давно занят серьезным бизнесом, но когда-то в юности немного танцевал! Я попрошу его быть моим кавалером на этот танец!
Красный, как рак Мигелито вопросительно посмотрел на меня, и мне пришлось успокаивающе показать ему большой палец.
Заиграла музыка, и неожиданно для самого себя Мигелито оказался закручен в водоворот самбы. Первые пол минуты он немного стеснялся, но потом рефлексы взяли свое, и пара закрутилась по сцене, как ураган. Не знай я, что Татьяне, кроме меня, никто не нужен, я бы не дождался завершения танца и убил бы парня на месте: столько страсти было в каждом движении танцоров. Татьяна вообще творила чудеса: я ни разу не видел ничего подобного! Страстные, томные, плавные движения сменялись резкими, четкими поворотами, и мне пришлось отметить, что лучшего исполнения мне видеть не приходилось.
Зал решил так же, потому что, стоило последним аккордам самбы затихнуть в тишине зала, как дикий рев толпы расставил все точки над «И».
Татьяне без всяких дополнительных указаний принесли заслуженный кубок, причем принес его тот самый толстячок из жюри. Мигелито, красный от стыда, попытался было свалить со сцены, но Людмила и Юля крепко схватили его за руки и прижались щеками к его плечам. Парень, само собой, сломался. Он гордо расправил плечи и взглядом, в котором читалась угроза каждому, кто рискнет даже просто улыбнуться, обвел весь зал. Дураков не было. Наоборот, аплодисменты прекратились лишь тогда, когда Татьяна, забрав у кого-то микрофон, снова завладела вниманием зала:
— Мы, конечно, приносим глубочайшие извинения за причиненные вам неудобства, но, поверьте, нам было так обидно, что вам, достойной и требовательной публике, пытались втюхать откровенную лажу! Нам пришлось защитить честь красавиц штата, и, судя по вашим лицам, с божьей помощью нам это удалось! А теперь, перед тем, как покинуть эту сцену, я хочу представить вам человека, который не только научил нас всему этому, не только дал нам возможности раскрыться в творчестве, но и безраздельно владеет нашими душами, сердцами и телами! Она посмотрела на меня так, что у меня почти подогнулись от желания колени и, слетев со сцены, подбежала ко мне. Толпа, дождавшись, пока я выберусь на сцену, снова заревела от восторга, а когда все три оторвы разом повисли у меня на шее и начали меня целовать, просто захлебнулась от зависти!
…Нас провожали до самой машины, и даже потом, когда лимузин уже тронулся с места, люди еще шли рядом и что-то восторженно кричали. Девочки, довольно поглядывая в тонированные стекла, хихикали и обсуждали прошедший вечер. Я решил уточнить кое-что и удивленно спросил у Мигелито:
— Где ты научился так танцевать? Я был просто в шоке!
— Да ладно тебе! — смутился он. — Еще ребенком немного позанимался танцами в Мехико, а потом семья переехала сюда, и пришлось про них забыть…
— Да ладно скромничать! — влезла в разговор Татьяна. — А мне ты говорил, что выиграл семь или восемь конкурсов!
— Когда это? — спросил я.
— Когда вы с дядей Вованом громили педиков в Вегасе! — рассмеялась девушка. — А я выпытала все его семейные тайны!
Мигелито снова покраснел, и, чтобы перевести разговор, спросил у Люды и Юли:
— А где вы так научились петь и танцевать?
— Я закончила музыкальную школу по вокалу, сейчас учусь в Ла-Скала. Экстерном, — ответила Юля. — А Людка танцует всю жизнь. Даже как-то, на зло маме, танцевала два месяца стриптиз в самом крутом ночном клубе Москвы, правда, в маске. Так от поклонников отбоя не было. И заработала себе на новую машину…
— А я тоже немного занималась танцами! — скромно заметила Таня.
— Немного — это сколько? — уточнил Мигелито.
— Одиннадцать лет! — расхохоталась Люда. — Дольше, чем я! Она, когда в настроении, такое вытворяет, что мне бывает завидно!
Татьяна смутилась и, обняв меня, спрятала лицо у меня на груди.
— Видели бы вы свои лица, мальчики, — хохотала Юлька, — когда мы повытаскивали вас на подиум! Мы чуть не умерли со смеху! Кстати, еще увидите! — я попросила там одного оператора с телевидения завезти копию пленки нам домой, и он мне твердо это пообещал!
Мы с Мигелито схватились за головы! К еще большей радости девиц:
— Вы теперь оба можете смело баллотироваться в сенаторы: все сегодняшние зрители будут за! — хихикала Юлька.
— А зачем? Что мы там потеряли? И почему оба? — спросил удивленный мексиканец.
— Приятно иметь друга — сенатора! Правда, работы там много, но если вы пройдете оба, то работать будете по очереди. И нам будет, с кем веселиться, пока один из вас работает! — отбрила его Люда.
Дома горел свет. Оставив насторожившегося друга присмотреть за девочками, я ворвался было в дом, но вовремя заметил у гаража любимую машину Вована — «Ламборджини», и уже спокойно вошел внутрь. Я угадал правильно: в гостиной на двух составленных вместе креслах возлежал Вован и смотрел матч по американскому футболу. Увидев меня, он, как обычно, нанес мне несколько травм, потом спустился вниз и поздоровался и с Мигелито, потом долго изображал рождественскую елку, увешанный девчонками.
— Завтра начинается рабочая неделя! Ты не забыл, Жорик? Пора строить местных! А то они тут без особого контроля совсем зажрались! С утра поедем в офис, познакомишься с людьми, потом устроим небольшое совещание, потом… — он нахмурил брови, — Потом — не знаю! У меня билеты на послезавтра!
— Тогда наведаемся в один ночной клуб, — успокоил я его, — на небольшую разборку! У них «крышу» немного помяло, надо бы заменить!
— Чем помяло? — посмотрел на меня он.
— Мною! — скромно опустив взгляд к полу, я немного поводил ботинком по земле.
— И как клуб? — Вован восхитился приятной новости. — Большой?
— Громадный! — наперебой затараторили девушки. — И очень уютный! Раза в два больше «Метелицы»!
— А кто его «крышует»? — спросил Вован.
— Какие-то нигеры! Причем самые крутые уже в больнице! — девочки аж подпрыгивали на месте, пытаясь рассказать ему все по порядку.
Юлька переводила Мигелито наш диалог, тоже подпрыгивая на месте от удовольствия.
— Так это был ты? — вытаращился на меня Мигелито. — Весь город гудит о каком-то крутом парне, отправившем в больницу Крутого Джесси с его телохранителями и друзьями! Ни фига себе!
Я скромно промолчал, пока Вован вникал в суть дела.
— За ними, определенно, косяк! — решил, наконец, Вован и одобрительно посмотрел на меня: — Хорошее начало, братан! Этой разборки я не пропущу! Надо все провести на высшем уровне!
