бы та революция, и страна после нее другой бы стала, и вообще вся история пошла бы иначе.
Вопрос: а какая точка бифуркации в минувшем двадцатом веке самая важная, самая главная?
Тут, понятно, сколько людей, столько и ответов… Одни считают такой точкой штурм Зимнего, другие – полет Гагарина, третьи – перестройку в СССР и сопутствующие ей события…
Однако представляется мне, что главное событие века все же Вторая мировая война. А главное событие войны – Сталинградская битва. Перелом. Даже если бы Москву немцам сдали, даже если бы Ленинград вымер от голода до последнего человека, – шансы на окончательную победу оставались. А вот если бы перерезали немцы Волгу, главную нефтяную аорту страны, – все, конец. Долго без кавказской нефти Советский Союз не провоевал бы, а другой у нас в те годы и не было. И о высадке англо-американцев в Нормандии при таком раскладе не стоит говорить – даже если бы рискнули сойтись с вермахтом один на один, повторили бы Дюнкеркское позорище, только и всего (они и без того едва не повторили – в Арденнах).
Итак, Сталинград…
Казалось бы, ход и подробности Сталинградской битвы давно и всенародно известны, все читали и слышали про Мамаев курган и дом сержанта Павлова; у всех на слуху подвиги героических гвардейцев Родимцева и знаменитые слова «За Волгой для нас земли нет»; последняя страница великой битвы – капитуляция фельдмаршала Паулюса, – тоже отражена в огромном количестве художественных и мемуарных произведений.
Но есть в величайшей драме страницы, торопливо перевернутые и позабытые, хоть повествуют они о моментах, которые могли неожиданно повернуть ход решающей битвы Второй Мировой войны, и всей истории двадцатого века, – о точках, так сказать, бифуркации.
Они отнюдь не засекречены, эти страницы, они просто мирно пылятся, задвинутые на самую дальнюю полку нашей истории. Давайте стряхнем пыль и полистаем?
1. Случай с командармом Руденко
Сергей Игнатьевич Руденко, будущий маршал авиации и Герой Советского Союза, командовал в дни Сталинградской битвы 16-й воздушной армией, входившей в состав Донского фронта генерала Роккосовского. И вот что с ним произошло.
Конец октября 1942 года. Бои в Сталинграде в самом разгаре. Паулюс рвется к Волге, не считаясь с тяжелейшими потерями. Нашим тоже несладко, читать скупые строки о тех днях (даже в прошедших военную цензуру мемуарах) порой просто жутковато…
А на левобережье Волги в глубочайшей тайне готовится сокрушительное наступление, накапливаются громадные ресурсы: люди, оружие, техника, боеприпасы… На правый берег, к двум удерживающим Сталинград армиям, подкрепления перебрасывают крайне скупо: зверь должен поглубже залезть в капкан, и Паулюс, и Гитлер так до самого момента контрудара должны верить, что русские сопротивляются из последних сил, – еще чуть-чуть немцам поднажать, и все будет кончено.
В штабах трех наших фронтов, участвующих в операции, кипит работа, шлифуются последние детали грандиозного и неожиданного удара. Воздушной армии Руденко, которая составляет фактически всю авиацию Донского фронта, роль отводится громадная. Ставка приказала ясно и однозначно: подавляющее господство в воздухе должно быть достигнуто в первые даже не дни, а часы контрнаступления. Без этого преимущества наземным войскам полностью задачу не выполнить. А самолеты Руденко, кроме своего фронта, должны действовать и в полосе наступления соседних, Сталинградского и Юго-Западного фронтов.
И вот вызывает командарма Руденко главком ВВС Красной Армии генерал (впоследствии маршал) Новиков. Срочно вызывает в свой штаб – еще раз проработать все варианты действий. А высокие штабы, подлаживаясь к Ставке Верховного Главнокомандующего, работали в то время в основном по ночам. Все бы ничего, но получил Руденко вызов главкома ВВС, находясь в самой дальней от его штаба 228-й дивизии штурмовой авиации, расквартированной на противоположенном фланге Донского фронта. Машиной ехать – только к утру и доберешься. Транспортный ПО-2, на котором Руденко прилетел, – «небесный тихоход», на нем тоже к началу совещания не успеть. А по вызовам главкомов опаздывать не принято.
Так Руденко решает на боевом самолете лететь, на штурмовике «Ил-2». Не за штурвалом, хотя пилотировать любил и умел блестяще, – пассажиром. А «Илы», надо сказать, выпускались тогда двух модификаций: двухместные, со стрелком, прикрывающим заднюю полусферу, а также, в целях облегчения и удешевления, одноместные. У одноместных задний отсек (за спиной пилота, отделенный от него броневой стенкой) пустовал – ни кресла, ни оборудования, ни вооружения. И как на грех, под рукой у Руденко только одноместные и оказались.
Но делать нечего, лететь надо. Втискивается командарм (нестарый еще мужик, сорока не стукнуло) в неуютную тесноту – полетели. А за штурвалом один из лучших летчиков дивизии, при этом он же еще и инструктор по технике пилотирования.
Долетели нормально, провел Руденко с Новиковым и его штабом ночь над картами и планами, а утром собрался обратно, все тем же транспортом. Залезает в свою уже ставшую привычной каморку, прижимая к груди полученный в штабе пакет с секретнейшими документами. А поскольку совсем рассвело, после взлета наблюдает проносящийся внизу пейзаж. Привязку карты к местности производит.
И спустя какое-то время обнаруживает командарм странный и крайне неприятный факт – летит его самолет не туда, куда надо. А совсем даже под углом девяносто градусов к заданному направлению. Проще говоря, рулит пилот прямиком к линии фронта, предоставляя Руденко решать поганую довольно дилемму: или летчик, дурак, просто заблудился, или он, подлец, решил перелететь к немцам.
Оба варианта одинаково плачевны – даже если нет тут преступного намерения, все равно одинокий штурмовик над вражеской территорией собьют моментально. А уж Руденко прекрасно знал, как тщательно изучают обломки любого сбитого самолета. Простая карта из полетного планшета летчика с нанесенным расположением своих и чужих частей цену имеет для противника немалую. А тут документы, раскрывающие в подробностях весь план грандиозного наступления. Даже несведущему в военной науке человеку ясно: попадут бумаги командарма в руки к немцам – и сражение проиграно еще до его начала.
Связи между задним отсеком и местом пилота нет. Оно и понятно, не предназначена эта модель для пассажиров. Для начала Руденко попробовал до летчика достучаться – бесполезно, у того шлемофон на голове, да и рев двигателя все посторонние звуки глушит. Попытался откинуть прикрывающий и отсек, и пилотскую кабину колпак-фонарь – результат нулевой, раз в отсеке сидеть по уставу никому не положено, то и ручек изнутри не имеется. По той же, кстати, причине и парашюта у командарма нет,– спасая пакет, над своей территорией не выпрыгнешь…
У горизонта показалась светлая полоска Дона. По Дону фронт, за Доном немцы…
Руденко обреченно хватается за личное оружие. А личное оружие у командарма – трофейный маузер. Но не то громоздкое и длинноствольное чудище с деревянной кобурой, каким комиссары в кожанках стращали кулаков и выводили в расход белогвардейцев. Нет, у него изящная, серебром отделанная короткоствольная игрушка, целиком помещающаяся на ладони. Пульки крохотные, калибра 6.35 мм. Из такого оружия не то что в пилота через бронированную стенку палить – из него и застрелиться-то, от позора, можно только при большой удаче и хорошем знании анатомии.
И тут командарма, этого воздушного графа Монте-Кристо, втискивает в стенку его узилища, – самолет делает поворот. Руденко отлепляется и снова к колпаку, взглянуть, что там еще судьба ему готовит. Штурмовик летит уже не прямиком к Дону, а под пологим углом, вдоль пересекающей степь железной дороги. Мелькает надежда: может, все же дурак? Может, все-таки заблудился?
По крайней мере, небольшую передышку для раздумий Руденко получил. Но раздумья все равно невеселые. Очень скоро выбранный маршрут пойдет вдоль линии фронта, над самыми нашими передовыми порядками, а то и над разделительной полосой. А командиры вражьих частей не любят, когда у них над головой одинокие «Илы» шныряют, неважно, для штурмовки или для разведки. Руденко живо представил,
