Карнарвона. Все это время ученые почти сутками не уходили с места раскопок, наблюдая за их ходом. «Когда мы закончили все работы в прихожей гробницы, – писал позднее Картер, – наша нервная система, не говоря уж о нашем общем моральном состоянии, была невероятно напряжена».
Карнарвон, конечно, не побоялся войти в усыпальницу фараона. Но прошло несколько дней, и он внезапно скончался. Вот тогда-то и появились в газетах сообщения о «фараоновом проклятии», о «мести Тутанхамона».
Надо сказать, что поначалу это газетное сообщение не привлекло особого внимания читателей. Тем более, что стали известны некоторые подробности. Оказалось, что за день до смерти ученого его укусило какое-то насекомое, по-видимому ядовитое. К тому же Карнарвон был уже далеко не молод и перед экспедицией в Египет перенес две серьезные операции. Иначе говоря, Карнарвон мог скончаться самым прозаическим образом, не испытав вовсе «фараонова проклятия». И вероятно, если бы история ограничилась бы смертью одного Карнарвона, никакой сенсации вообще не возникло. Но после того как умерло еще несколько человек, занимавшихся изучением пирамид, каждое лыко теперь вставлялось в строку.
Египтолог Энгельбах обнаружил в «прихожей» одной из гробниц грозную надпись: «Дух смерти свернет шею вошедшему сюда, как гусю!» А в самой гробнице он нашел останки двух человек. Один был мумифицирован, другой нет. Обследование показало: второй – это грабитель, которого раздавила каменная плита, обрушившаяся на него в тот момент, когда он потянулся за сокровищами. Вероятно, сработала безотказная ловушка, подобная тем, какими ловят диких зверей.
«Проклятие Тутанхамона» стало собирать новые жертвы. Работавший в группе Карнарвона американец Мэйс через некоторое время после смерти лорда тоже заболел и умер. Перед смертью он жаловался на полный упадок сил.
Из двадцати пяти человек, работавших с Карнарвоном и Картером, включая археологов, их помощников и рабочих, один за другим умерло еще семь человек (правда, за 30 с лишним лет!).
«Месть» потревоженного фараона не пощадила даже человека, который не имел никакого отношения к раскопкам пирамиды. Английский бизнесмен Вулф, побывав в Египте, решил посмотреть недавно открытую гробницу Тутанхамона. Возвращаясь на родину, он умер на борту парохода.
Вокруг всех этих смертей разыгрался целый мистический спектакль. Что только не сообщали тогда любители сомнительных сенсаций, а еще больше разошлись откровенные мракобесы. Раздувая эту «потрясающую» историю, они писали, что вот уж. здесь-то, вне всякого сомнения, человечество встретилось с теми самыми оккультными силами, которых не признают материалисты.
Наконец умер и Картер. Произошло это спустя шестнадцать лет после памятных событий, и было ему уже шестьдесят семь лет, но, конечно же, стоустая молва не преминула вновь вспомнить о «мести фараона».
Повествуя обо всем этом, венгерский ученый и писатель Иштван Рад-Вег писал:
«Что за сверхъестественная сила могла дать египетским жрецам возможность изобрести проклятие, которое будет действовать в течение веков? Современные мистики дают такое объяснение. Египетские жрецы, по их словам, были волшебниками, обладали таинственной силой, которая позволяла им благословлять или проклинать. В данном случае их проклятие, заложенное в могилу, сохранялось века, подобно мине замедленного действия, пока тишину гробницы не нарушили иностранцы: пружина была спущена – произошел взрыв».
И далее не без иронии добавляет:
«Не первый раз в истории человечества люди верят в подобные сказки. Во всяком случае, на египетских жрецах тоже лежало проклятие – проклятие глупости, так как было не очень умно дожидаться, пока будет осквернена гробница, а затем производить в действие запланированное мщение. Если бы они мобилизовали своих ядовитых насекомых еще в 1906 году, когда два английских археолога отправились на раскопки Фиванского некрополя, тогда не возник бы вопрос об осквернении гробницы и мумия фараона могла бы быть оставлена нетронутой».
В ноябре 1962 года профессор медицины Каирского университета Эз-эд-дин-Таха сообщил журналистам, что он длительное время проверял состояние здоровья археологов и работников музеев, работающих в египетских пирамидах. И у каждого из них он обнаружил в организме вирус, вызывающий воспалительные процессы дыхательных путей. Такие же вирусы ученый нашел в мумиях.
Один из них – аспергилус нигер, – по мнению профессора, сохраняет свою жизнеспособность в течение трех-четырех тысяч лет.
Тогда припомнили и другие факты. В октябре 1956 года южноафриканский геолог Джон Уаилс, проникший в один из подземных гротов, где обитало множество летучих мышей, почувствовал несколько дней спустя расстройство желудка, мышечные боли, сильный озноб.
Обследуя больного, доктор вспомнил о том, что американские медики недавно исследовали заболевание, которое в основном проявляется у археологов, работающих в пещерах инков. Он послал на анализ пробу крови больного американским коллегам. Ответ не заставил себя ждать: «Уаилс заболел своеобразной „пещерной болезнью“, носителями которой являются вирусы, развивающиеся в помете летучих мышей».
Закрывая свою пресс-конференцию, профессор Таха сказал:
«Проклятие фараонов» можно нейтрализовать простыми антибиотиками». Именно так и поступили врачи, лечившие Джона Уаилса. Антибиотики спасли его. К сожалению, в те годы, когда неожиданная смерть людей, посещавших гробницы египетских царей, не находила естественного объяснения, не существовало еще и столь действенного лечебного средства, как антибиотики.
Сила – в знании!
И если справедливо, как это часто утверждают, что нельзя жить без веры, то последняя не может быть иной, как верой во всемогущество знания.
Справедливость слов И.И. Мечникова очевидна. Действительно, есть вера и вера. В обычном понимании вера – синоним уверенности в истинности выводов, положений и предположений, сформулированных на основе уже твердо установленного знания. Мы верим в то, чего еще нет, но вполне может быть как следствие очевидного или если не очевидного, то возможного развития событий. Такая вера зиждется на нашей практике, нашем многообразном и многотрудном опыте. Иными словами, такая вера проверяема: не сейчас – так потом, не сегодня – так завтра, не завтра – так послезавтра…
И есть другая вера – непроверяемая, принимающая истину без доказательств, а главное, не нуждающаяся в доказательствах и отвергающая их. Она сама для себя и истина, и ее доказательство. Именно такова вера в чудо, в чудесное как деяние каких-то сверхъестественных сил – богов, ангелов, чертей.
Однако глубоко заблуждаются те, кто думает, что. вера в чудо привнесена в сознание людей откуда и кем-то извне или что она является врожденной. Становление гносеологических и интеллектуальных способностей – длительный процесс. Наши далекие предки, объективно, благодаря трудовой деятельности уже выделившиеся из царства живых существ, субъективно по-прежнему ощущали себя как бы растворенными в природе: для них все – от животного до камня – было таким же живым и чувствующим, как они сами. В их воображении все вокруг было связано между собой такими же отношениями, какие объединяли их самих в род или племя.
Вера в чудо, в чудесное, таким образом, закономерная спутница человека на его долгом пути общественного развития, познания окружающего мира и самого себя. Но чем более зрелым, более могущественным становился человек, тем меньше он нуждался в слепой вере. «Всякая мифология, – писали Маркс и Энгельс, – преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного господства над этими силами природы».
Процесс научного познания мира ведет ко все более глубокому проникновению в сущность явлений. Сегодня мы знаем больше, чем вчера, а завтра обязательно будем знать то, чего еще не знаем сегодня. Вместе с тем мы никогда не сможем сказать: вот она, перед нами, абсолютно полная, законченная картина мироздания, процесс ее познания завершен.
Для науки нет двух миров, как учит религия: один, дескать, – познаваемая природа, а другой,
