полумраке «Филю», одного из подручных Болта. Он был одет в спортивный костюм. У братвы это как рабочая одежда: движений не стесняет, а в крови перепачкаешь, выкинуть не жалко…
Похоже, правда собрались убивать, раз одеты в униформу…
Что им от меня нужно?
Филя жил в другом районе, я был плохо с ним знаком. Знал, что уже лет с пятнадцати он загремел в зону, а теперь служил у Болта специалистом по отъему ценностей и собственности. Может, они решили забрать мою квартиру? Но она оформлена на сестру, без ее подписи не продашь…
— Ответишь сам, или ребят позвать? — специалист по отъему ценностей подошел ближе, крутя в руках резиновую дубинку. — Бить мне тебя не хочется — новый костюм забрызгаешь, а он дорогой. Кстати, нравится?
Филя крутнулся передо мной на одной ноге, демонстрируя обновку, при этом дубинка с размаха ударила меня по ребрам, вряд ли это было проделано случайно…
Милицейская резина хорошо бьет, кости ломает с легкостью, у меня была такая когда-то. Может, и сейчас где-то валяется на антресолях, только она мне без надобности, людей не бью…
— Не надо никого звать, — я облизал пересохшие окровавленные губы, когда боль немного утихла. Противный вкус. — Не пью, не хочется, а костюм и в самом деле хорош…
— Давно не пьешь? — Филя закурил, от сигаретного дыма мне стало еще хуже. Табак был хорошим, возможно, английским, только его запах смешивался со зловонием моей рвоты, поэтому я едва сдерживался, чтобы не испортить дорогой костюм. — Ты не знаешь, почему я тебе не верю? Вот хочется поверить, а не могу…
— С сегодняшнего утра в завязке… — прошептал я. — Водички не дашь? Во рту пересохло, даже плюнуть в тебя нечем…
— А до этого пил? — Филя пропустил мимо ушей мой жалкий пассаж о плевке, а я так старался, придумывал…
На его работе чего только не наслушаешься, должно быть, каждый обещает его удавить, прибить, застрелить. Только аллея жертв на кладбище от этих угроз длиннее становится, а Филя — вот он, и сейчас живее всех живых. — Если пил, то с кем? Кто подтвердить сможет?
Допрос велся профессионально, вот кого у нас в органах не хватает. Все хорошие специалисты ушли в банды, а у этого опыт, самого не раз допрашивали…
— Ничего не помню: ни с кем, ни сколько, ни когда, — выдохнул я устало. Ребра, наверное, треснули, боль никак не проходила. — А чем вас так заинтересовало мое пьянство? Хотите записать в общество трезвости, или отправить на принудительное лечение?
— Не собираемся мы тебя никуда записывать, ты нам вообще без надобности, — вежливо пояснил Филя. — Но если настаиваешь, можем помочь. Сегодня вечером и закопаем. Средство проверенное, на людях испытанное, все довольны, никто еще не жаловался. И врач тебе больше не понадобится. Мы люди добрые, готовы забесплатно работать и с гарантией. Квартиру нам отпишешь, и все, считай себя уже мертвым и без вредных привычек…
— Спасибо за заботу, — прошептал я. Что-то мне снова стало дурно, да и настроение испортилось. Самое смешное, что Филя легко мог исполнить свои слова, даже не особо задумываясь. — Но лучше не надо, поживу еще. К тому же квартира записана на сестру…
— Поживешь, не поживешь, это вопрос скорее философский, — Филя с размаху ударил дубинкой по трубе, звук мне показался очень неприятным, а ребра содрогнулись от предчувствия. — Дело в том, что «Шарика» вчера убили, а мы не знаем, кто. Думали, расскажешь нам все добровольно, а ты нас работать заставляешь, бить тебя, а мы это не любим…
— Его убили, а я тут при чем? — еще раз облизал пересохшие губы. — Интересно, кому могло в голову придти, что это я его? Любить его не любил, это точно, но и убивать бы не стал. Мы с ним еще в детстве все между собой решили — я его не трогаю, а он меня…
Шарика я знал хорошо. Длинный и узкий шрам на ноге я получил от него, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Он сколачивал свою первую банду, я отказался в нее вступить, пришлось драться.
Мне повезло: по дворовому закону мы дрались до первой крови. А другого паренька из нашего двора нашли потом в реке ниже по течению с множеством ран на теле, поэтому лично я плакать по Шарику не буду…
— Ты, я думаю, ни при чем, но проверить все равно надо. — Филя зевнул. — Если повезет, то информация, как говорят, не подтвердится.
Хороший тогда у тебя сегодня будет день, счастливый, можно сказать, день твоего рождения, а все потому, что я добрый. Сейчас ребята с твоей квартиры приедут, проверят, действительно ли пил, узнают с кем, может, сразу и отпустим…
— Узнать бы еще имя хорошего человека, который так захотел моей смерти, — я посмотрел на яркую лампу над головой, свет резал глаза. — Этот нехороший человек направил вас ко мне, заставил работать, бить дубинкой. Вы бы мне его имя сказали, а я бы направил ему отдельную благодарность от вашего имени…
— Благодарность ему твоя ни к чему, но в память о Шарике кое-что скажу. Он как-то высказался, что ты нормальный парень, не трус.
— Так оно и есть, — согласился я. — Только о Шарике я такого сказать не могу, хоть и дрались часто…
— Тебе бы лучше помолчать, — недобро усмехнулся Филя. — О покойниках либо хорошо, либо ничего. А подсказали нам добрые люди, что был ты вчера в роще, где Ольгу убили.
Имен не назову, ни к чему тебе они — морду им бить не пойдешь, характером не вышел, хоть и говорили о тебе всякое, но у меня глаз наметанный — слабак ты!
— А я там действительно был? — меня снова начинало лихорадить, еще немного и пальцы начнут дрожать так, что звяканье от наручников станет слышно не только в подвале, но и во всем доме.
— Это я у тебя спрашиваю. Если заходил в рощу, то с какой целью?
— Обманывать не стану, может, и заходил, — выдохнул я устало. Меня снова начало мутить. — Только ничего не помню, свойство у меня такое — как выпью, так без памяти…
Мог ли Шарика убить? Не знаю. Но причины его убивать у меня не было. Наши дороги с ним уже лет десять не пересекались…
— Подтверждаю, — донесся с другого боку откуда-то из темноты голос Кости. — Стоит этому придурку выпить грамм сто, никогда потом ничего не помнит. Ребята как-то квасили с ним вместе, так он один пятерых так отделал, что те в больницу попали, а на следующий день все забыл…
— Было такое? — Филя снова ударил по трубе, у меня внутри от этого все заурчало. Зря это он так близко ко мне стоит. Понимаю, напугать хочет, но все равно зря. Еще немного, и не выдержу…
Потом же не отмоется, а запах рвоты — очень стойкий, дорогого мыла много переведет…
— И этого не помню, хоть рассказ об этом слышал, — покивал я. — Но знаю, меня лучше не поить.
— А если ничего не помнишь, то может, в долг нам дашь? — ухмыльнулся Филя. — Всегда хотелось у кого-нибудь занять, а потом не отдавать. А то и квартиру подаришь? Я тебе налью, к нотариусу съездим, ты мне бумаги подпишешь, а завтра ничего и не вспомнишь…
— Подарит все, что у него есть, — подтвердил Костя. — Только нет у него ничего, квартира записана на сестру. Недействительны будут бумаги. Мы проверяли, хотели сами его раскрутить…
— А… все равно нормально, — заржал Филя. — Если ему сейчас в глотку грамм сто влить, то он даже и не вспомнит, что мы его в подвале держали, так, что ли?
— В этом не сомневайся! — кивнул Костя. — Проверено. И не вспомнит, а если ему сказать, что он твой кулак своей кровью испачкал, еще и станет извиняться.
— Прикольно, — ухмыльнулся Филя. —
Испробуем обязательно, только пацанов дождемся.
Почти сразу же в темноте послышались тяжелые шаги, из-за угла к лампочке вышли двое наркоманов- близнецов, что вталкивали меня в машину. У одного удар хорошо поставлен — бывший боксер.
— Квартиру осмотрели, воняет в ней, словно кошка неделю назад сдохла, — пробурчал он. — Соседи подтверждают: вечером уходил на работу, утром возвращался, а сам как лунатик, ничего не соображал, и так все три дня. Но приходил и уходил один, собутыльников к себе не водил.
