Рука Джесики с бокалом начала дрожать от такого откровенного начала. При этом его слова позабавили ее. В этот век феминисток ни один англичанин не осмелился бы сказать такое. Она молча смотрела на него своими круглыми голубыми глазами.
– Джесика… – Бернард взял ее руку обеими ладонями. – Я знаю, это звучит безумно, потому что мы знаем друг друга слишком мало, но я полюбил тебя. – Голос его был очень нежный. – Я говорил тебе, что очень одинок, но дело не только в этом. Пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя и думаю, ты тоже влюблена, хотя еще не сознаешь этого.
Джесика смущенно отвела свой взгляд, не в силах смотреть ему прямо в лицо.
– Не знаю, – сказала она с полной откровенностью. – Просто не знаю, Бернард. Я только что прервала свои отношения с мужчиной, которые длились свыше трех лет… и мне было ужасно больно… Однако, видишь ли, мне очень нравится моя жизнь здесь, в отеле. Я люблю свою работу. Вот почему я пожертвовала Эндрю… Как я могу полюбить тебя, когда мы едва знакомы?
Он понимающе, но и как-то загадочно улыбнулся.
– Тем не менее ты любишь меня, – тихо сказал он. – Помнишь то утро, когда мы впервые встретились? Как только увидел тебя у входа – ты, казалось, была готова, подобно маленькой птичке, вспорхнуть, – я понял, что мы очень подходим друг другу. Я люблю тебя, дорогая, и больше всего на свете хочу быть с тобой.
Джесика, несмотря на сомнения, увлеченно слушала этого властного человека, который мог кого угодно поразить и ослепить блеском своей незаурядной личности. Затем ее твердая внутренняя убежденность постепенно начала таять. Она была готова поверить в то, что действительно влюблена в него. Ее терзало мучительное чувство, но было ли оно вызвано непосредственно Бернардом или его музыкой? А может быть, она просто страдала от одиночества, живя в безликой атмосфере отеля, а не вместе с Эндрю в его квартире?
Джесика посмотрела на Бернарда. Он стоял перед ней, внимательно изучай ее реакцию на свои слова. В этот момент некий узел, связывающий ее по рукам и ногам, как бы распустился, и она почувствовала, что стропы ее самоконтроля окончательно ослабли, отпуская ее на волю. Она не могла противостоять этому человеку. Да уже и не хотела. Наклонившись, он взял ее за обе руки и осторожно поднял на ноги. Через мгновение они оказались в объятиях друг друга, притянутые словно магнитом. Джесике казалось, что она слышит гул литавр и грохот барабанов. Бернард был ее музыкой. Этот невероятный человек олицетворял собой страсть и вдохновение, ликование и горькую сладость, и когда он крепко поцеловал Джесику, она почувствовала, что слабеет.
– Бернард… – чуть слышно прошептала она, глядя на него. Ее голова едва доставала ему до плеч. Внезапно Джесика испугалась. Сможет ли она выдержать такую бурю эмоций? Внутри у нее все пылало, голова кружилась, и она прислонилась к нему, затаив дыхание. Никогда еще она не испытывала подобного чувства.
Бернард посмотрел на нее – глаза его увлажнились. Он начал медленно раздевать Джесику, поглаживая ее груди и бедра сильными и в то же время нежными руками. Казалось, что он обращается с ней, как с дорогим инструментом, лаская ее тело, умело настраивая и продвигая к тому моменту, когда овладеет ею. Джесика почувствовала, что испытывает невероятный восторг, как будто он наполнил все ее естество неземной музыкой. Когда напряжение внутри возросло настолько, что невозможно было больше терпеть, она застонала, охваченная желанием, которое полностью поглотило ее.
Бернард вошел в нее быстрым, мощным толчком и, стремясь достичь вместе с ней высот экстаза, неистово погружался в горячее тело до тех пор, пока, подобно невероятно бурному крещендо, Джесика не закричала, испытывая оргазм за оргазмом. Голова ее закружилась, и Джесика унеслась в неведомые выси.
Прошла неделя с того дня, когда Мэделин услышала разговор Карла и Кимберли в его офисе. И это было самое мучительное время в ее жизни. Карл по-прежнему не догадывался, что ей все известно. С огромным усилием она объясняла свое подавленное состояние тем, что, наверное, подхватила грипп, который свирепствовал повсюду. Она старалась проводить большую часть времени в своей студии, по вечерам рано ложилась в постель, жалуясь на головную боль и усталость, и Карл пока верил ей. Как долго могло все это продолжаться, Мэделин не представляла. Она была уверена только в одном – Карл не должен узнать, что ей известно о его проблемах, пока она не решит, что делать и как. План действий начинал принимать более определенные очертания. Она сама поражалась, насколько желание отомстить Кимберли завладело ею, и по ночам, лежа в постели без сна, она обдумывала, когда же следует начать действовать. Медлить нельзя, потому что чем дольше Кимберли будет присваивать себе чужие деньги, тем больше риск для Карла… и тем вероятнее, что Джейк обнаружит это. Конечно, обидно, что Карл переспал с Кимберли Кэбот. Мэделин испытывала мстительное удовольствие, собираясь проучить эту девицу. Важно, конечно, при этом сохранить репутацию «Центрального Манхэттенского банка» ради своего отца, а на украденные деньги и на этого Хэнка Пагсли ей наплевать. Но главное все-таки – расквитаться с женщиной, которая соблазнила ее мужа и в чьих руках он мог окончательно погибнуть.
«О, Карл, как ты мог? – мысленно восклицала она в темноте. – Как ты мог изменить мне, даже на мгновение, даже если это ничего не значит для тебя…» Горячие соленые слезы стекали по щекам на подушку, и она затыкала себе рот одеялом, чтобы заглушить рыдания.
Утро в субботу выдалось пасмурное и дождливое. В такую погоду воздух был пропитан влагой и одежда прилипала к телу. И в студии было очень душно. Мэделин приехала туда рано утром. Карл отправился играть в гольф с друзьями и до вечера не вернется. Казалось, день был таким же, как много других суббот, однако именно сегодня должно было произойти нечто необычное.
В два часа Мэделин вошла в вестибюль многоквартирного дома на углу Пятьдесят пятой улицы и Бродвея. Узнать, где живет Кимберли Кэбот, было нетрудно, и, позвонив из телефона-автомата несколько минут назад, Мэделин убедилась, что она дома. За столом в вестибюле сидел коренастый охранник. Он увлеченно разговаривал с какой-то парой, и Мэделин быстро проскользнула к лифту, прежде чем охранник успел заметить ее. К счастью, двери лифта открылись сразу, и из него, громко болтая, вышли две женщины. В следующий момент двери закрылись, и она оказалась одна в замкнутой кабине, которая быстро и бесшумно начала подниматься вверх, а затем остановилась на двадцать четвертом этаже, открыв двери со змеиным шипением.
Квартира номер 279 находилась с правой стороны. Мэделин двинулась вперед, стараясь сдержать учащенное биение сердца. Дверь Кимберли показалась ей похожей на черное, страшное лицо. Она нажала кнопку звонка и подождала. Услышав приглушенные звуки изнутри, Мэделин поняла, что Кимберли смотрит в глазок, и спокойно взглянула на маленькие стеклянные линзы, понимая, что оказалась лицом к лицу со смертельным врагом.
– Я хотела бы поговорить с вами, Кимберли, – сказала она как можно спокойнее. – Это в ваших интересах, и я знаю, что вы дома, потому что ответили мне по телефону несколько минут назад.
