участком земли, но у меня не было склонности к садово-огородным прелестям или к выкармливанию псов. И происходя из самых бедных слоёв общества, я, тем не менее, всегда оставалась истинным «дитём города» и всегда была очень привязана к Вене. Я купила бы себе симпатичную, маленькую кофейню, которую, переделав её в комплексный ресторанчик, по возможности сдавала бы в аренду, оставив, однако, в своей собственности. Я охотно отдаюсь вихревому кружению и суматохе жизни, и если дела в такого рода «закусочной» хорошо организовать, то она непременно принесёт какой-то доход, и мне на старости лет голодать не придётся.
В первые дни своего возвращения в Вену я встретилась со Штеффи, которая на период моего отсутствия замещала меня у мадам Ивонн и которая рассказала мне, что тамошние дела в общем и целом шли неплохо, только большинство гостей по-прежнему постоянно спрашивали обо мне! Ну, туда я, в конце концов, всегда могла бы вернуться. Опыт с Ферри научил меня, что нет ничего лучше, как подцепить уверенного и щедрого любовника, от которого всё получишь и которому сохранишь относительную верность. И если у меня при этом однажды возникает охота к интимной интрижке на стороне, то ему вовсе не обязательно тотчас же узнавать об этом. Правда, у самого Ферри любовь, как чувствовалось, вступила в стадию охлаждения. У меня по этому поводу страха не было, уж я бы снова нашла кого-нибудь, а пока я хотела, как можно более удачно вложить свои, как говорят у нас в Вене, «финансы». Вместе со Штеффи я читала анонсы на последней странице газеты, и вскоре мы нашли-таки объявление о том, что во Внутреннем городе можно недорого приобрести маленькую кофейню.
На следующий день мы со Штеффи, у которой на этот счёт тоже были свои планы, отправились по указанному адресу, весьма элегантно принарядившись. Мы очень понравились владельцу. Это был низенький бледный, растолстевший, уже абсолютно спившийся субъект, который безостановочно мигал своими водянистыми глазками, идиотски смеялся и нёс всякую околесицу. Между тем кофейня представляла собой, собственно говоря, затрапезную «забегаловку», и хотя находилась недалеко от площади святого Стефана, однако в таком районе, где жили преимущественно одни проститутки. Когда он нам её показывал, в зальце сидела пара кучеров, один речник да несколько сутенёров, игравших в карты. На шатких столиках даже не было скатертей, обои были в пятнах и висели лохмотьями, посуда была сплошь битая, и имелся единственный официант, заспанный, нахального вида, ленивый тип, одним словом, это было окончательно пришедшее в упадок хозяйство. Но мы со Штеффи с первого взгляда увидели, что тут есть ради чего стараться, потому что маленькое кафе крайне удачно располагалось в самом центре города. Владелец требовал за всё про всё пятьсот гульденов!
– А как вы хотите, сударыни! Первоклассное заведение и к тому же так хорошо размещённое! Золотое дно! Клянусь богом и девой Марией, я не стал бы его продавать, если бы не болезнь глаз!
Мы со Штеффи переглянулись, и у нее мгновенно родился план действий. Мы проследовали за ним в небольшую комнатку позади кухни и без лишних слов пригвоздили господина шефа к двери. Мы, пара цветущих бабёнок, одна блондинка, другая брюнетка, одетые сегодня в лёгкие летние платья, сквозь воздушную ткань которых так соблазнительно всё просвечивало, и благоухавшие духами точно две герцогини, теперь зажали маленького кофевара между наших пышных, мягких грудей. Он начал жадно хватать ртом воздух и явно не знал, куда направить глаза. И Штеффи, вот стерва, в этом эпизоде принявшая на себя лидирующую роль, заговорила с ним точно с дурачком, мурлыкая при этом, как кошка:
– Однако, господин шеф, моя подруга – бедная вдова, даже если она и вдова весёлая, а вдов и сирот, как известно, нужно поддерживать, об этом даже в священном писании сказано, не так ли? В таком случае вы должны войти в положение и отдать Пепи свой первоклассный клоповник за четыреста гульденов! Наличными на стол? У вас, говорите, заболевание глаз? Ай, ай, ай, не внизу ли, в какой-то мере, находится очаг вашего заболевания? В совсем незначительной мере, конечно?
Произнося эту тираду, продувная Штеффи вовсю орудовала внизу и уже давно сжимала в руке его поварешку! Я со своей стороны щекотала ему подбородок и делала безумно влюблённые глазки, а Штеффи между тем «с упоением» прошептала:
– Ну, наверное, наш малыш прячется здесь? Ба! Да он совсем не такой маленький, он так быстро вырос! Он, верно, замолвит за нас словечко перед вами! Давай, красивый хвостик, попроси хозяина скинуть нам сотню! Договорились, да? Ну вот, он уже сказал «да»!
Как только хвост владельца кафе сказал «да», Штеффи подняла совершенно мокрую руку и со смехом вытерла её надушенным носовым платком! Коротышка стонал, потел и извивался от похоти, так хорошо его «просвирке» давно уже не было! Спустя час, выложив четыреста гульденов, я стала госпожой владелицей кофейни! Сотню он сбросил за сеанс блестящего сдрачивания, этот номер ему дорого обошёлся!
Первым делом мы со Штеффи закрыли заведение на три недели и пригласили ремонтников. Слесарь, столяр, маляр, обойщик, стекольщик, новый водопровод, газ и даже электрическое освещение! Электричество было самым замечательным приобретением! Переднее помещение в ходе переоборудования стало несколько меньше, здесь теперь стояло только четыре или пять простых, непокрытых столиков. Это был «погребок» для извозчиков, речников, шоферов и прочего мелкого люда. Они могли выпить там свою кружку пива и перекинуться в карты! Однако в задней половине всё должно было выглядеть очень изысканно! Здесь мы устроили небольшие ложи, ниши с бархатными портьерами и маленькими, миниатюрными софами внутри, на которых можно было сидеть только тесно прижавшись друг к другу. Но изюминкой этих апартаментов была крошечная, оклеенная красными обоями комнатка с турецким диваном, по которому было разбросано множество шёлковых подушек. Дверь открывалась только наружу!
Электрическое освещение в каждой ложе было своего цвета, и мужчина, находившийся там с девицей, в любой момент мог сам его выключить! Всё это было идеей Штеффи, она приняла участие в предприятии, вложив со своей стороны двести гульденов. В ту пору как раз услышали о «кабаре», мода на которые пришла из Парижа. Это такие маленькие «ресторанчики», в которых по вечерам собираются всякого рода деятели искусства: актёры, живописцы, музыканты, и где они весело проводят время и пьют. У нас имелся также крохотный подиум, «эстрада», совсем как в Париже, и каждый, кто хотел, мог взойти на него и выступить, как это происходит на фестивалях народной песни! Здесь и слушатели получали удовольствие и сам исполнитель! Мы стремились завлечь к себе как можно больше людей от искусства, особенно много их знала Штеффи.
В переднем помещении, в погребке, прислуживала пухленькая, «с перчиком» официантка, черноволосая Розль. Она подавала посетителям пиво и иногда позволяла ущипнуть себя за задницу. Однако для внутренних апартаментов мы наняли пару действительно симпатичных девиц, молоденьких проституток, которые в качестве официанток чувствовали себя комфортнее, чем на панели. Они носили короткие, завлекательно-пикантные платья, Риза – голубое, а Хелен – розовое. Им надлежало оказывать знаки любви и благосклонности господам артистам, но только в том случае, если их сытно накормили и напоили, не иначе! Штеффи знала также одного молодого, спившегося художника – звали его Ламхофер, который за несколько крейцеров очень весело и лихо разрисовал нам всё. В переднем помещении он изобразил венские типажи, а в задней половине – исключительно шикарных девиц, которые, высоко вскидывая ноги, демонстрировали округлые бёдра и белые кружевные панталоны. Рядом с ними кавалеры в лакированных туфлях! Кроме того, Штеффи заказала в типографии изящные карточки на розовой бумаге, где было написано:
МЫ УЖЕ ДАВНО ОЖИДАЕМ ВАС!
«Артистический рай»
Вена 1, улица Козырная, 2
Вино! Женщины! Песни! Искусство!
На первое время Штеффи взялась сама вести для меня дело, чтобы дать своей тёрке передохнуть и посмотреть, сможет ли она раскрутить нашу «шарманку». В течение всего дня она находилась в погребке, сидела за кассой и успевала приглядывать за всем! В белой кружевной блузке она выглядела исключительно аппетитно, полные смуглые груди очень живописно покоились на мраморной глади стойки, и женатые владельцы фиакров заглядывали глубоко в вырез. Но если кто-то решался до них дотронуться, он тут же получал по рукам, Штеффи была бабой «ядреной» и в таких случаях имела обыкновение всегда говорить:
– Задаром меня никто не потрогает!
Штеффи умела со вкусом сочетать вещи, и её упругие титьки, крепкие ляжки, большая округлая попа и
