СТРАЖ РУССКОГО “КОВЧЕГА”
С именем В. Г. Распутина связаны высшие достижения журнала “Наш современник”. Валентин Григорьевич пришёл в редакцию молодым провинциалом, только начинающим путь в литературе, но был сразу же замечен главным редактором С. В. Викуловым. С тех пор все основные произведения Распутина, принесшие ему всемирную известность, публиковались в “Нашем современнике”. Неординарные, насыщенные острейшей проблематикой, они нелегко проходили цензуру, но вызывали восторженные отзывы критики и любовь миллионов читателей. Среди поклонников писателя немало его коллег по перу, а ведь известно, что завоевать любовь профессионалов особенно трудно. Заметки некоторых из них, приуроченные к юбилею Валентина Григорьевича, мы публикуем.
Читать Распутина, слушать Россию
При мысли о писателе Распутине невольно приходит — и не в одну, наверное, голову — образ могучего лиственя из “Прощания с Матёрой” — “неохватного… цельного и литого… отовсюду заметного и знаемого всеми”. Подобно древу-исполину, питаемому соками родной земли, давшей силы взметнуться вверх, в самое поднебесье, русский писатель-сибиряк вобрал в себя животворные токи своей родины, идущие от могучей, суровой, но и щедрой на красоту и богатства сибирской природы, кряжистых людских характеров, самобытного языка, созданного народом, более трех веков назад обжившим берега Ангары-реки.
С начала 70-х годов прошлого века имя Распутина зазвучало на весь мир. Будущее укажет, в каком из высоких рядов стоять этому имени, уже принадлежащему классической литературе — доказательства давно приведены, — мы же должны говорить сегодня об очевидном для нас, о том, что заставляет перечитывать страницы давних повестей писателя и с интересом ожидать новых.
Мы должны говорить о Распутине-прозаике — художнике огромного дарования; Распутине-публицисте, и здесь надо иметь в виду не одну, а по меньшей мере три плодотворные ветви: художественно- краеведческие очерки о Сибири, очерки религиозно-исторические и статьи, беседы, интервью о наболевшем, сегодняшнем. Сюда можно прибавить и Распутина — литературного критика, поскольку его предисловия к книгам писателей-современников содержат и оценки творчества, и размышления о литературе.
Надо говорить и о Распутине — общественном деятеле, опоре патриотических сил России, России, не делимой на советскую и постперестроечную. Здесь же, на своей малой родине, Валентин Распутин — личность неоспоримо влиятельная для ее культурной и духовной жизни.
Как, из чего возрос, сложился, явился такой писатель?
Внешняя линия его судьбы вполне обыкновенна.
Родился в поселке Усть-Уда Иркутской области 15 марта 1937 года. Детство прошло в деревне Аталанка, имевшей лишь начальную школу. Среднюю окончил в Усть-Уде и в тот же год поступил на историко- филологический факультет Иркутского государственного университета. В годы студенчества с некоторыми из однокашников — а учились в одно время с Распутиным будущие писатели А. Вампилов, Е. Суворов, К. Балков, А. Румянцев, Ст. Китайский — подрабатывал в газете “Советская молодежь”. После окончания университета трудился на Иркутской студии телевидения — редактором, затем в красноярских газетах — литсотрудником, спецкором. В группе молодых дарований был замечен на Читинском семинаре 1965 года, опубликовался в Москве. В 1966-м, вернувшись из Красноярска в Иркутск, ушел на литературную работу. Тоже не один — на это отваживались и другие.
А дальше — дальше далеко не как у других. Рядом шел только Вампилов, имя которого ныне вписано в русскую классическую драматургию XX века. Но жизнь его, к сожалению, рано оборвалась.
Распутин был признан сразу, с первых рассказов и первой повести. К началу 70-х его уже печатают, помимо Иркутска и Красноярска, Новосибирск и Москва, прибалтийские республики, Польша… В 1971 году следует первая высокая награда — орден “Знак Почета”. Имя молодого прозаика внесено в Краткую литературную энциклопедию. В 1977-м за повесть “Живи и помни” присуждается Государственная премия СССР, спустя десять лет — вторая, за “Пожар”; присваивается звание Героя Социалистического Труда. Будут и другие знаки отличия, избрание делегатом писательских съездов, депутатом Верховного Совета СССР, позднее придут награды и от новой России.
Кто-то воспримет такую судьбу как сплошное везение и удачу, кто-то останется в недоумении: как случилось, что писатель, говорящий не то что все, “до полного наоборот”, получает почести от власть предержащих, а не обиды и гонения?
Все дело в художественной мощи Распутина, очевидной даже для его оппонентов и соизмеримой только с мощью сибирской природы.
Сам писатель в небольшом очерке “Откуда есть пошли мои книги”, предваряющем двухтомник избранных произведений 1997 года и ключевом для постижения его творчества, говорит о том необычайно сильном впечатлении, что произвела на него в детстве Ангара.
“Ангара же поразила меня волшебной красотой и силой, я не понимал, что это природа, существующая самостоятельно от человека миллионы лет, мне представлялось, что это она принесла сюда, расставила в определенном порядке избы и заселила их семьями… Стою я совсем маленький, должно быть лет четырех- пяти, и во все глаза гляжу, как рассекается синее ее полотно на две половины, забрасывая меня острыми холодными брызгами. Я раз за разом вытираю лицо и продолжаю всматриваться, видя что-то такое, не соединяющееся в образ, но зримое, взрослым глазам неподвластное… Надо ли гордиться, что я, кажется, последним пропел ей сыновью песню со словами, которые она в меня наплескала?!.”
Очень важно, что воспитывался будущий писатель в устойчивости деревенского уклада, где сама жизнь и представления о ней оставались незыблемыми для многих поколений. Менялись времена года, вместе с ними краски природы и календарные труды, ни на секунду не останавливала свой бег быстрая Ангара, рождался, рос, старился человек, и это были единственно оправданные, естественные перемены. Всякая же суета в поведении, легкость переездов с места на место и верхоглядство, идущее от кочевого духа, вызывали неприятие у деревенского мира. Трудолюбие и самостоятельность ценились в человеке прежде всего. И эта основа оказалась заложенной в Распутине, как и во многих его земляках. Прибавлялись к ней хорошие способности и желание учиться, победившее тоску по дому, который пришлось оставить в одиннадцать лет.
То было первое преодоление, первый опыт пути против течения. Так упорно и терпеливо взбирается вверх по стремительной Ангаре пароход, достигая пункта своего назначения. И вся дальнейшая судьба писателя станет движением против течения — того течения, что, подхватив с разных сторон, уносило деревенскую Россию неведомо куда, а вместе с ней ее вековые духовные ценности, ее самобытность и неповторимость.
Его молодость пришлась на время, которое иначе как удивительным не назовешь. Еще не отдышавшись как следует после самой кровопролитной из войн, советская страна бросилась в строительство, причем строительство грандиозное: крупнейшие в мире ГЭС на сибирских реках, промышленные гиганты посреди тайги с новыми при них городами.
Кто скажет, что строить было не надо? Теперь, когда без войны индустрия огромного, несокрушимого СССР превращена в руины? Конечно, надо! Но то, что деревня отдавала промышленности свои последние силы и все больше скатывалась в “неперспективные”, — вот это надо ли было допускать?
Реакцией в литературе стала “деревенская” проза. Распутин влился в стан “деревенщиков”, старших по возрасту — Ф. Абрамов, В. Астафьев, Е. Носов, В. Белов, Б. Можаев, В. Шукшин. В них он нашел поддержку. И, будто решив доказать, что сибирская ангарская деревня ничем не уступает другим, создал свой мир, в котором нашлось место всему — от этнографии до философии.
Распутин обратился не просто к деревне, но к деревне глубинной, что для многих — да почти для всех — значило глухой и отсталой. Те, кто не пытался из нее вырваться, считались неудачниками, не способными к свершениям в судьбе.
Но Распутину оказались интересными именно они, простые крестьяне-колхозники и не помышляющие о карьере продавщица, шофер, доярка. Из “первых лиц” не первого плана можно вспомнить лишь
