родилась в семье честной, но отнюдь не знатной. Итак, я всецело предалась воле божьей, полагая, что провидение само пошлет мне человека, которого я ищу, – и тогда-то я встретила тебя на Новом мосту.
В этом месте я прервал ее, сказав:
– Я должен купить табличку и на ней записать год, месяц, час и минуту, и даже погоду в тот день, когда произошла наша встреча.
– Эта табличка уже куплена, друг мой, – сказала она, – и я вручу ее тебе после, а сейчас закончу свой рассказ. Я чувствовала себя очень плохо, когда мы встретились, и надо признаться, ты своевременно оказал мне помощь; когда благодаря твоим заботам я пришла в чувство, я очень внимательно вгляделась в твое лицо и увидела, что оно сразу к себе располагает.
– Благодарю господа за то, что оно сотворено таким, – воскликнул я при этих словах.
– Да, – продолжала она, – ты мне сразу понравился, и я невольно призадумалась. «Что со мной?» – спрашивала я себя. – «Какая сила принуждает меня любить этого молодого человека?» И я поручила себя божьему промыслу, в чьей воле наша судьба, и вознесла господу мольбу, дабы он наставил меня в чувствах, мне самой непонятных.
– Что же, кузина, – сказал я тогда, – это значит, что наши молитвы вознеслись к всевышнему одновременно: ведь пока вы беседовали с господом, я тоже помолился: «Ты, что привел Жакоба на Новый мост, не оставь его милосердием и внуши, о господи, благородной барышне намерение оставить меня при себе навсегда или хотя бы до конца моих дней, чтобы я мог всю жизнь служить ей одной».
– Возможно ли, – спросила мадемуазель Абер, – что тебе пришла в голову такая мысль, милое дитя?
– Даю честное слово, – сказал я, – я даже не заметил, как она пришла: она уже оказалась в моем сердце.
– Да, все это удивительно, – сказала она, – словом, ты проводил меня домой и по дороге рассказал мне о своих затруднениях. Я задала тебе несколько вопросов, и ты не поверишь, как я была довольна твоими ответами и всем твоим поведением. Мне нравилось в тебе простодушие, душевная чистота, и меня все больше влекло к тебе. Я не уставала молить небо, чтобы оно удостоило просветить меня и дало мне знамение своей воли. Если такова воля господа, чтобы я соединилась с этим юношей, – говорила я себе, – что-нибудь случится, что укрепит меня в этой мысли, пока он будет жить у нас в доме. И я рассудила правильно: господь недолго оставлял меня в неведении. В тот же день к нам явился тот священник, и ты уже знаешь о ссоре, которая произошла между нами.
– Ах, кузина, какое счастье, что вы поссорились! – вскричал я. – И как хорошо, что этот милый священник оказался таким вздорным человеком! Как благоприятно складывались все события того дня! Сперва встреча на улице, потом молитвы, вознесенные одновременно вами и мной, потом священник, делающий вам выговор, потом сестрица, прогоняющая меня из дома, потом вы говорите мне: «Останься», потом ссора между двумя сестрами из-за молодого человека, которого посылает вам само небо; как все это знаменательно! И после этого вы еще спрашиваете, люблю ли я вас? Да может ли быть иначе? Неужели вы не видите, что я люблю вас по воле господа и все было предрешено задолго до нашего Рождения? По- моему, это ясно как день.
Правда; как чудесно ты все это высказал! – подхватила она. – Думаю, сам господь говорит твоими устами, чтобы окончательно убедить меня. Это решено, друг мой, я более не колеблюсь: ты тот, к кому по воле божией мне суждено прилепиться, ты тот, с кем я должна жить, и я буду твоей.
– А я, – сказал я со своей стороны, – смиренно принимаю этот дар неба, этот благословенный союз, которого я не заслуживаю; но господь велит вам так поступить, и вы, как добрая христианка, не можете противиться его предначертаниям. Вся выгода – моя, все милосердие – ваше.
Говоря это, я бросился перед ней на колени и стал покрывать поцелуями ее руку, которой она, по своей доброте, не отнимала.
– Встань, Ля Валле. Да, – добавила она, – да, я выйду за тебя замуж; провидению неугодны отсрочки его решений; к тому же, несмотря на заявленное родство, наша совместная жизнь может показаться людям предосудительной, и потому нам следует поторопиться со свадьбой.
– Теперь утро, – ответил я. – Если не побояться хлопот и не пожалеть ног, за день можно переделать много дел: нельзя ли пригласить нотариуса, священника, и после полуночи, с божьей помощью, совершить бракосочетание?[25] Я не знаю, как совершаются эти церемонии.
– Нет, нет, дитя мое, – возразила она, – так быстро нельзя; ты еще должен написать отцу, испросить его благословение и получить согласие.
– Ладно, – ответил я, – отец у меня не из привередливых. Он даже с того света прислал бы нам благословение, шутка ли, такая удача!
– Будем надеяться, – сказала она. – Но напиши ему сегодня же; нужны также свидетели,[26] я бы хотела выбрать их из числа не слишком болтливых; лучше до времени хранить наш брак в тайне, из-за сестры; не знаю, кого бы пригласить.
– Пригласим нашу хозяйку, – предложил я, – кого-нибудь из ее знакомых; она добрая женщина и зря болтать не будет.
– Я согласна, – сказала она, – тем более, что это положит конец ее заигрываниям с тобой; пожалуй, она вздумает продолжать вчерашнее. А ее дочка, по-моему, отчаянная кокетка и к тому же дурно воспитана; прошу тебя, будь с ней похолоднее.
Тут нас прервал шум и громкие голоса: кухарка, предводительствуемая самой хозяйкой дома, принесла нам кофе.
– Вы уже встали, соседка? – крикнула хозяйка из-за двери.
– Давно уже, – сказала мадемуазель Абер, открывая дверь, – войдите, сударыня!
– Здравствуйте, – сказала та, – как вы поживаете? Хорошо ли отдохнули? Господин де Ля Валле, приветствую вас.
Не стану описывать дальнейший обмен любезностями и разговоры во время завтрака.
Когда кухарка унесла чашки, мадемуазель Абер сказала:
