сыска, рыцарь, с некоторых пор и герцог, сударь Когори Тумару. Санги Бо чуть ли ни с отвращением отбросил прядь волос обратно за ухо и продолжил возражения.
– Еще как берет! Веришь ли, я не то что серенады там, или иные какие чувства в альковах большого света, я уже с полгода как ключницу свою, Мотону, на ложе не звал, за вымя не брал! И нисколько от этого не страдаю, вот беда. А ты говоришь…
Когори коротко хохотнул в ответ и помотал туда-сюда багровыми щеками.
– Все хорохоришься… Я со своей благоверной уже и забыл, когда в последний раз… Не на день ли пробуждения Матушки Земли? Нет, действительно хорошо смотришься. Видно, отшельническая-то жизнь в тук тебе пошла. А мы тут… дохнем на государственной службе, будь она неладна! Санги, дорогой! Ты только представь: вот мне завтра в поход в служебный, ну казалось бы – куда, в мои годы, с моим весом, с моим здоровьем, когда у меня здесь во дворце завалы не разобранных дел??? Которые кроме меня самого делать никто не собирается? А я сей поход за отпуск считаю, я счастлив буду вырваться из Океании и прошвырнуться по западным границам, подальше от Его Величества! Да, да, поверь! И чихать мне на Морево-цуцорево, на тяжбы столичные, на эти вот нескончаемые свитки… Воздухом хоть подышу, увижу травы, реки, небо… Жалко, что мы с тобою порознь едем, а то бы… Ты уже с полгода в наших краях, а мы все мельком, за руку поздороваться не успеваем… Друзья, называется. Выпить бы, вот что надо.
– Успеем гульнуть, Когги, своего не упустим, вот выполним порученное… А когда именно тебе выступать?
– Значит, так. Завтра Его Величество венчает, наконец, в рыцари этого мальчишку из юго-восточных земель, Керси Талои, дружка твоего воспитанника Лина, насколько я понимаю, а сразу же после церемонии зовет меня, дает мне последние пинки и напутствия – и я полетел!
– Тогда и я завтра к ночи двинусь. А встретимся на месте. Но ты мне лучше объясни, Когги, откуда у тебя такие черные мешки под глазами?
Когори Тумару криво усмехнулся в ответ и потрогал толстенными пальцами одну скулу, другую…
– А… У меня же всегда были нелады со зрением. Пока я в гвардии служил, секирой да мечом на парадах махал, мятежников и варваров штурмовал – оно вроде бы и с ним терпимо было… А как приметил меня Его Величество, в ту пору еще Его Высочество…
– Да, я помню. Он тогда все восхищался твоими познаниями древности…
– Угу… Вот и допознавался я до кабинетной работы. Ты думаешь – я, или главный казначей, или оберегатель столицы, или канцлер – чем заняты? На советах мудрецов и вельмож сидим, да? Имперские владения дозором обходим, чаяния народные ведаем? Ничего подобного! Сидим с утра до ночи, носом в пергаменты уткнувшись, что я, что канцлер, и ничегошеньки более не видим! Кроме разносов от государя! И другие высшие сановники тако же.
– Когги, я знаю это и сочувствую, хотя, конечно, ты слегка преувеличиваешь.
– Да, ты-то знаешь, это я не тебе, а так, в воздух болтаю, пар выпускаю. И ничего я не преувеличиваю. О чем мы?.. Так вот – мешки. Зрение слабое, а читать надобно постоянно, доносы напополам с донесениями – как быть? Ну, я к жрецам, к магам. Они мне заклятьями да зельями поддерживают рабочее состояние, А когда все это годами, изо дня в день – тело-то бунтует, гневается на магическое пришпоривание, отсюда и мешки. Черные, говоришь?
– Или темно-синие с прозеленью, коли тебе сие слышать приятнее. Ну-ка, пересядь из своего тронного креслица вот сюда, к окну на лавку, я гляну.
– Санги, оставь, не хочу.
– Сядь, я сказал. Оторви от кресла свое жирное сплющенное седалище и сядь сюда.
Когори Тумару заурчал недовольно, однако послушался, признавая, как и всегда, превосходство над собою своего старого друга, собутыльника и соратника.
Седовласый рыцарь довольно долго осматривал своего внезапного пациента, водил руками вокруг его головы, бормотал заклинания… Наконец выпрямился во весь рост и вздохнул, чуть ли не со стоном:
– Хватит на первый раз. Ну, Когги, что скажешь?
Когори Тумару склонил большую круглую голову направо, потом налево, по-прежнему продолжая сидеть на лавке возле окна… недоверчиво потер мешки под глазами…
– Чудеса! Ну, Санги, ты просто бог среди магов и лекарей. Ни глаза не болят, ни в висках не ломит! Я уже забыл, что такое бывает!
– Сие облегчение не надолго, очень уж ты все запустил. Но пару-тройку дней будешь именинником ходить. Закончим дела и, если мир не рухнет, займусь твоим здоровьем поплотнее. А нынешних твоих знахарей…
– Эк ты их! Жрецы они, самого высокого Храма.
– …даже не знахарей, а шаманов деревенских, можешь казнить уже сегодня, они заслужили.
Когори Тумару вскочил и цуцырем, прытко и вперевалку, вернулся в свое рабочее кресло за столом.
– Ха! Казнить – это у меня быстро. Но, знаешь, Санги, сугубо из осторожности, так, на всякий случай, подожду до своего и твоего возвращения, мало ли… какие ни какие, а лекари…
– Тебе виднее. – Санги Бо помолчал некоторое время и, наконец, решил, что пора довершить то, намечено сделать перед отъездом. Откашлялся.
– Когги, как насчет того дельца, что я тогда упоминал? Ну, во вторую нашу встречу, еще перед цирком?
Когори Тумару сделал вид, что вспоминает и не может вспомнить.
– Э-э-э… Поясни, о чем ты?
Санги Бо изнутри закусил губу, чтобы сохранить серьезный лик и не выдать себя улыбкой. Да, вот она, прочнейшая на свете чиновничья выучка: даже со старым другом, на ровном месте пытается играть в «кто выше». Кто напоминает – тот проситель, а кто запамятовал, за множеством важнейших государственных дел, тот вершитель.
– Забыл, сударь герцог? Тут у меня была к тебе смиренная просьбишка, можно сказать – челобитная…
– Не дури, Санги.
– Дело касалось моего воспитанника и сына одного из твоих близких друзей, наших общих друзей, молодого князя Та Микол…
– А! Да, я конечно же помню!..
– …которого я, приютив и воспитав до совершеннолетия его, привез к отцу, дабы вернуть некогда потерянного ребенка…
– Ну вспомнил я! Санги, что ты, в самом деле! Прекрати!
– … его родителям, светлейшему князю и светлейшей княгине Та Микол. Дело же было подле военной ставки князя, в местах боевых действий, и двое твоих ратных сотрудников…
– Да!!! Боги меня раздери! Санги, не выставляй меня в дураки…
– …крепко мне помогли. Мне и юному Докари, и я пообещал обоим…
– Санги, хватит, устыдил. Санги, я – вспомнил. Более того, я приказал разыскать обоих – где бы то ни было, в столице ли, на рубежах – и доставить ко мне, сюда. Незадолго до твоего прихода мне доложили, что оба здесь, дожидаются в кордегардии, это в двух шагах. Кстати сказать, причины вызова не ведают, поэтому пребывают в некотором волнении. (Оба имперских стража и представить себе не могли, что давнишнее случайное общение с двумя дворянами, старым и молодым, и полученное от них обещание, в самом деле будет иметь какое-то продолжение в столице, в императорском Дворце, в логове у «Самого», то есть, в кабинете главы имперского сыска Когори Тумару, поэтому внезапный вызов под высочайшие очи привел их не «в некоторое волнение», а в сильнейшую тревогу, более похожую на предсмертный ужас. – Прим. авт.) Позвать их?
– Зови, конечно. Кстати, еще раз напомню: я обещал похлопотать за них перед тобою.
– Не разжевывай. – Когори Тумару вынул из ящичка маленький серебряный молоток и ударил им в серебряный гонг. – Эй, Суфахи, давай сюда тех двоих. И писарей сразу пригони, чтобы неподалеку и наготове были. С гербовыми свитками, с заклятьями, с сургучом, чтобы все как положено… Понял? Погоди… проверю, остались у меня пайзы?.. Есть пока. Ступай, живо!
У ратников имперского сыска свои правила и традиции, несколько отличные и от тех, что приняты в гвардии, и от тех, что бытуют в казармах дворцовой охраны, поэтому оба имперских стража просто тихо
