я дворянин – мы оба знаем, что такое честь воина. Неужели ты думаешь, что я бы поднял все эти вопросы в присутствии посторонних?
Ломнери Флан, тем временем, хотя бы внешне, уже оправился от потрясения, привычная наглость и уверенность в собственных силах вернулись к нему.
– Ах, честь? Добрый честный Керси! Мало того, что человек, именующий себя дворянином, взял на себя неприглядную роль соглядатая, так он еще предлагает оболганному им человеку признаться в подлых преступлениях? Даже презренный ростовщик, в сравнении с выбранным тобою, Керси, ремеслом…
Керси кротко улыбнулся и точно выбранным жестом прервал негодование своего собеседника. И Ломнери Флан охотно послушался, ибо ему очень нужно было передохнуть, преодолеть оглушенность и растерянность, собраться с мыслями, с силами…
– Ради богов, позволь, я перебью. Во-первых: неприглядную роль сбира поручил мне прямым приказом не кто иной, как его Высочество, наследник престола принц Токугари. Причем – во имя Империи! Высшая доблесть воина – такой приказ исполнить.
– Ах, вон как? А во-вторых?
– А во-вторых… друг мой Ломни… а во-вторых… Какое подлое преступление ты имеешь в виду? Разве, упомянув порошок розового цвета, я обвинил кого-то в каких-то преступлениях? Тем более подлых?
Только что Ломнери был бледен от ярости и страха, теперь же, угодив в расставленную ловушку, он покраснел от стыда. Лоб, щеки, и даже кончик широкого мягкого носа стали пунцовыми… И все же он набрался духу и попытался парировать нанесенный удар.
– Мой дорогой! Во имя Империи – приказы так запросто не отдаются! Да еще тайные, да еще с самого верха. Любой, кто поумнее нафа или горуля, догадается, что речь идет о страшном преступлении.
– Бесспорно. Да только о приказе «во имя Империи» ты узнал от меня чуть позже, чем я от тебя о «подлом преступлении».
Ломнери Флан окончательно взял себя в руки. Все-таки, он, Керси, правильно его оценил: истинный воин. Может, чуть простодушнее, чем следовало бы…
– Хорошо, друг мой Керси. Не скажу, что ты меня убедил, но я понял ход твоих рассуждений. Что дальше-то?
– Дальше? Дальше я бы хотел узнать: ты ли добавлял масло семян ясеня в вино, или это делал кто-то другой?
Ломнери задумался, и эта его задержка с ответом как нельзя более четко подсказала Керси правду.
– Ясно. Не ты, а та, которая подбила тебя на сообщничество. Пресветлая княгиня Денарди.
– Ложь.
– Это как ты себе хочешь думай и говори, Ломни. У тебя свои взгляды на жизнь, у меня свои. Хочешь рыцарское предложение?
– Слушаю.
– Ты насмея… Гм… Нет, я насмеялся над тобою за промахи в стрельбе – и ты вызвал меня на дуэль.
– Дуэль?
– Именно. Победитель огребет полною мерой затрещин от его светлости, но, скорее всего, останется жив… еще некоторое время.
– Любопытно.
– Взамен, победитель обязуется сохранить тайну в прежних ее пределах. То есть, либо вы с княгинею, либо мы с принцем. Идет?
Лицо Ломнери утратило красноту, как до этого бледность, и он ухмыльнулся совершенно по- прежнему:
– А как же твой приказ, данный тебе лично его Высочеством? Если ты его не выполнишь? Который «Во имя Империи?»
– Да так. Во-первых, честь хотя бы сохраню, а во-вторых – моя душа, там, в объятиях богов, будет надеяться на твою честь, ибо судьба империи, трона – важнее в сто тысяч раз, нежели все наши обиды и спеси вместе взятые. Понял, да? Останешься жив – не повторяй впредь подобного – и моя душа и ты будем квиты. Если же я останусь в живых – я обрету правоту своей чести и позабочусь о чести некоей сударыни, имя которой я готов забыть сразу же, как только все разрешится.
– Подходит. Начнем? – Ломнери Флан отбросил в сторону лук, совершенно не заботясь о чистоте и сохранности дорогого фамильного оружия. Меч из-за его спины словно сам собою подпрыгнул, высвобождаясь из ступенчатых ножен, длинная рукоять его мягко легла в ладони, гардою поближе к правой, навершием к левой.
– Да, Ломни, ты опять прав, пора начинать. Но… сугубо для справедливости единой… Клянусь – это мне только для отчета… Княгиня – масло, ты – порошочек, а третий слой – кто бормотнул? Из фрейлин Её Величества?
– Нет. Тоже я. Когда из погребов несли вино, я как раз дежурил и, под видом догляда… заклинание-то простенькое, безвредное, почти ничем не отличается от охранного против древоточцев… Не в тот раз, так в другой получилось бы – его Высочество пьет разборчиво, почти всегда один и тот же набор вин.
Вот теперь все стало на свои места! У Керси словно пелена с глаз упала! И сразу же сложнейший внутридворцовый заговор, с целью свержения существующей династии в пользу одной из боковых ее ветвей, ужался до смешного, превратившись в месть униженной любовницы, этой вздорной и взбалмошной дурехи Денарди, помешанной на собственной неотразимости. Кара виновным та же – усекновение головы, однако уровень злоумысла несопоставим…
– И зачем тебе это понадобилось, Ломни? Клянусь, я никому, кроме его Высочества не скажу?
– Надеюсь, что и ему не скажешь. В любом случае: не получилось – и ладно, проживет она и без приворотной любви, не буду ей больше помогать… А попади все на место – кто потом спросит, почему у его Высочества вновь любовные предпочтения поменялись? Обычное дело для мужчины.
Ломнери Флан вытянул далеко вперед свой двуручный меч с приподнятым острием, выставил вперед правую ногу, как бы показывая, что ожидает атаки справа и не удержался, щегольнул: сверкающая сталь ужалила пространство – и на землю бесшумно упала перерубленная пополам стрекоза.
– Неплохо, Ломни. Стрекозка, небось, проснуться не успела. Уверен, ты бы и по летней не промазал!
– Чихать мне на твои насмешки, доставай клинок! А то не посмотрю, что товарищ – и раскрою на шесть кусков. Давай, Керси!
– Ты бы рукава сперва подтянул, не то рукоять запутается. – Керси мешкал, пытаясь ворчанием и подколами выиграть время. Последние слова Ломнери Флана ошеломили его не менее предыдущих: оказывается, в довершение ко всем глупостям и несообразностям, этот влюбленный болван участвовал в маленьком заговоре вслепую, злоумышляя не на жизнь престолонаследника, а на рассудок его, он думал, что подбавляет не яд, а приворотное зелье!.. Боевой пыл немедленно угас; о, если бы удалось убедить его Высочество в этой вновь открывшейся истине! Тогда Ломнери вполне даже может избежать одновременно и смерти, и бесчестья… Как тут быть… скорее думай…
– Считаю до трех! И рублю на шесть маленьких Керсиков!
Всё. Ничего не вернуть и не придумать, никого не спасти, кроме себя. Какая, все-таки, жестокая штука – жизнь! Жажда боя вспыхнула в Керси с новой силой и он выхватил из-за спины двуручный меч с не меньшей, нежели у противника, ловкостью. Но боевую стойку он принял совсем иную, чем это было принято при дворе, отнюдь не модную: меч поднят высоко и строго вертикально, левая рука у гарды, мизинец правой касается навершия.
Сам маркиз Хоггроги учил его рукопашному бою на мечах, кинжалах и секирах, и не было у него ученика прилежнее. В бою на двуручных мечах существует всего шесть основных ударов… ну, семь – если считать прямой сверху, похожий на удар топора во время колки дров, так называемый «крестьянский». Однако, Керси не раз доводилось видеть, как его светлость приканчивал врагов именно этим простецким приемом, разрубая сквозь магическую защиту шлем, голову, туловище, кольчугу, пододетую под панцирь… Итак, меч он держал прямо и высоко, словно бы собираясь применить именно крестьянский удар, но делал это с тонким боевым расчетом: из такого положения легче всего уходить в любую из шести «лопастей» мечевой «мельницы», то есть, рубить справа налево, слева направо, по нисходящей, по восходящей… И колоть,
