– Ну вот! Разгромили мне покои с этим вашим кхором! Всегда забываю, что он обязательно напакостит напоследок. А все из-за тебя, сударь мой сын, и из-за этих беззаботных вертихвосток. Как же я теперь эту гарь буду нюхать?..
– Матушка, но нету же никакой гари… почти… Это же магия! И вообще… Тут даже имущника звать не надобно, позволь…
Принц поспешно, пока мать не успела опомниться и запретить, защелкал пальцами обеих рук, да так быстро, что щелчки слились в непрерывный треск. Принц скороговоркой пробормотал два заклятья, выправляющее и подкрепляющее – и паркет приобрел почти прежний вид, даже узоры восстановились.
– А все равно вон светлое пятно осталось. Как лишайное стало. Нет, надо имущников вызывать, плотников, краснодеревщиков… Ох… заботы…
– Ничего не надо матушка, плитки я восстановил в первозданном виде, в причерт, с вытесом, и даже убрал мелкую пыль, что на паркете накопилась. Пусть велят полотерам натереть – и весь пол в покоях будет того же оттенка, что мое пятно! Но зато какое удовольствие мы все получили! И я, и эти прелестные сударыни…
– Ты на моих сударынь-то не пялься, мое высочество!.. Удовольствие… Кому удовольствие, а кому пятна на паркете. Но… что-то еще могу, как выяснилось…
– И еще как можешь, матушка! Это был самый лучший раз из всех, что я видел! А как он дыню-то умял!
Фрейлины подхватили наперебой:
– Ах, Ваше Величество, государыня! Это было просто великолепно!.. Такая грация, такая сила магии!.. А как верно кхоровые повадки переданы!.. Прелестно, прелестно! Боги, как он на меня глянул, Ваше Величество, я подумала, что у меня сердце разорвется от ужаса!
Ее Величество поплыла в похвалах, толстые щеки не выдержали и тоже поддались: императрица заулыбалась, переводя довольный взгляд с одной фрейлины на другую, уж что-что, а похвалы она любила…
– Матушка! Опаздываю, убегаю. Но уж ты на целый день мне настроение подарила! Ты просто восхитительна. Принц поцеловал матери щеку и руку и побежал к двери, едва ли не в прискок, словно в детстве.
Несмотря на уверения принца, детская радость от увиденного выветрилась довольно скоро. Загружать отца своими тревогами Токугари не пожелал: нет сомнения, что отец быстро разберется что к чему и злоумышленников найдет: к его услугам все явные и тайные силы Империи… Весь сыск, во главе с кошмарным этим Когори Тумару. Вот бы с кем подружиться… Но тот подчеркнуто верен Императору… Да именно Императору, титулу, а не человеку, сидящему на троне. Сядет туда Токугари – тот ему будет служить столь же верно. Стало быть, дружба подождет. Нет, надо своими силами разобраться, у отца полным-полно больших забот, а жизнь принца – практически вне опасности, раз он распознал злоумысел и ничем себя не выдал. Все же надо будет с кем-то посовещаться, посоветоваться…
Принц, вернувшись в свои покои, приказал никого не принимать, а сам послал за новым любимчиком, юным провинциальным дворянином Керси Талои, из удела маркизов Короны. Керси, представленный ко двору юным аристократом, князем Докари, на диво скоро и ловко прижился в столичной среде, а пока ждал своего часа и очереди: Его Величество милостиво пообещал повенчать Керси Талои в рыцари. Считалось, что рыцарь Керси после рыцарского венчания должен будет вернуться домой в удел, на службу к маркизу Хоггроги, но принц подумывал… да уже почти решил про себя – оставить Керси Талои в своей свите: юн, умен, честолюбив, без права на наследство, денег нет, связей нет – такой будет надежным другом его Высочеству Токугари… а впоследствии – как знать – не менее надежным слугой Его Величеству Токугари Третьему…
– Есть хочешь?
Керси в ответ грациозно поклонился, совершенно по последней моде: корпус движется назад, левая рука тоже, но быстрее, в то время как правая рука и левая нога – чуть вперед. И все вдруг замирает в единый миг: поклон состоялся.
– Никак нет, ваше Высочество, сыт по уши. Но если вы прикажете – ни за что не посмею отказаться!
Принц рассмеялся: Керси уже успел прославиться среди дворцовой молодежи круглосуточной готовностью к чревоугодию, танцам и любовным интрижкам.
– Присядь, поешь, отощал как… Ты по-прежнему с этой… ну… Тули… Лути… Как ее?..
Керси поклонился еще более грациозно, не спуская с принца наивно-удивленных глаз:
– Ваше Высочество, боюсь, я не понимаю, о ком и о чем идет речь, ибо я слишком молод, дабы…
– Не лги, не лги мне, Керси, не лги. А то живо отправлю в удел, а шпоры прикажу отдать своему кузнецу, на гвозди. Татили Кафа ее зовут. Ну, не хочешь, не говори. Я, собственно, позвал тебя, чтобы мы подумали вместе над одною заботой, что меня гложет, и я очень рассчитываю на твои три кита.
– Три кита, ваше Высочество?
– Первый кит – твоя сообразительность. Второй кит – твоя верность. Третий же кит – умение держать язык за зубами, а рот на замке. Все это я уже в тебе отметил, теперь хочу проверить в деле.
Его Высочество не собирался завтракать второй раз за утро, но Керси с таким пылом поглощал ветчину в грибном соусе, что и принц увлекся, съел увесистый ломоть, запив его легким, разбавленным на три четверти вином.
Потом оба они вышли в маленький парк, с трех сторон окаймлявший особняк принца, где принц поведал своему новому любимцу свои страхи и подозрения.
Керси слушал очень внимательно, и лишь когда принц выдохся, принялся задавать вопросы, перемежая их объяснениями – почему именно об этом он спрашивает.
– Да какое тебе дело до урожая того вина? Не в виноградник же, не под корни отраву подкладывали?
– Все имеет значение, ваше Высочество. Вот, к примеру, ясеневое масло. В данной отраве его легко могло бы заменить кипарисовое, тем более, что кипарисовое легче выжать, проще замаскировать, но истинный цвет волос вашего Высочества – жгучей вороной масти, то есть, ясеневое лучше к вашей отраве подходит. А, стало быть, кто-то прицельно, с открытыми глазами понимал, что и для кого делает. Не наемный колдун чужого государства, но кто-то изнутри. Сие мелкий – но шажок к истине. Не в обиду вашему Высочеству напомню, что юность и детство я провел в довольно жутких, в сравнении с обычной жизнью, местах. То есть, я только теперь понимаю, насколько там сурова и беспощадна действительность, насколько все пропитано войной и…
– Да, да. Я знаю. И я не обижаюсь… стараюсь не обижаться, если ты намекаешь на тот локоть в той злосчастной вечеринке. Да, ты вырос при доме маркизов Короны, это обстоятельство, мягко говоря, не роняет тебя в моих глазах. Ты продолжай свою мысль, дабы мне лишнего не утомляться, в ожидании, пока ты ее разовьешь с помощью всех этих дурацких придворных оборотов речи.
– Слушаюсь, ваше Высочество, хотя и совершенно не понимаю, на какие обстоятельства вы соизволили только что намекнуть. Маркизы Короны, тысячелетиями окруженные беспощадною враждой и немыслимым коварством, накопили бесценный опыт противодействия всему враждебному, и кое-какие знания по этой части я успел усвоить. Так, они, гм… он… открыл мне…ну, его светлость…
– Маркиз Хоггроги! Я же сказал: не сержусь, тем более, что он был мне другом! Раз уж батюшка его по всем статьям простил, то и мне не след пофыркивать… Что именно его чурбанская светлость тебе открыл?
– Он показал мне истину «трех кругов», предназначенную для разгадки подобных тайн. Вы позволите, ваше Высочество, я подкреплю свои рассуждения немудрящим рисунком здесь же, на песке, благо брызги этого фонтана сделали его поверхность плотною, словно бы нарочно предназначенною для…
– Керси!!! Поменьше болтовни. Давай мне дело, суть.
Керси снял с бедра легкий придворный меч, и, не вынимая его из ножен, очертил на песке неровный овал, который тут же обозвал кругом.
– Предположим, нам необходимо узнать… чья лошадь нагадила вчера утром перед окнами дворца вашего Высочества. Вы вчера вечером высказали такое пожелание.
