раскрылся, выпуская людей наружу. Воздух на «Петре I», как на всех звездолетах, гоняли по замкнутому циклу, он был почти нормальным, к нему быстро привыкали. Но после Ри он казался чуть-чуть заплесневелым.
Отстегнув привязную систему, Рахметов шагнул за борт. Гравитацию на звездолете заменяли уложенные повсюду магнитные ковры, и падение с двадцатиметровой высоты было вполне безобидным.
Рахметов стоял рядом с перевернутой чашей отражателя. Катер тоже напоминал Останкинскую телебашню — ее сплюснутую, сильно уменьшенную копию. Пассажиры спускались по трапу из «Седьмого Неба» кабины.
Потом они шли к выходу из ангара — Левин чуть впереди, Рахметов и Бузенко сзади. Биолог уже не улыбался. Он морщил нос, принюхиваясь к забытым запахам.
— И как мы могли два года…
— Привыкнешь, — сказал Левин. — Распустился на свежем воздухе.
Они шли по кольцевому коридору, приближаясь к кают-компании. Смотровые палубы пустовали — звездолет готовился к старту. Штурманы рассчитывали различные варианты обратного маршрута, программисты программировали, командир и его помощники проверяли расчеты и подписывали документы.
Левин ждал у дверей кают-компании, чтобы войти всем вместе. Здесь тоже было пусто, если не считать двух мальчиков из штурманской, гонявших шары на зеленом столе.
— У себя? — спросил Рахметов, кивнув в сторону двери с табличкой «Командир звездолета».
Игроки повернули головы.
— Вы разве уже вернулись? — спросил один из них. — Встречу готовили через виток.
— Там Ланский, подождите, — сказал второй. — Проверяют стартовую программу.
Игроки отвернулись к бильярду. Бильярд для игры в невесомости — невероятно сложный агрегат, напичканный электроникой, лазерами, голографией и бог знает чем. Но выглядит он как обычный.
В кают-компанию вошел радист, щуплый человечек с большим лицом, заросшим вчерашней щетиной. Не поздоровавшись, он направился к закрытой двери командирской каюты.
— Куда? — остановил его Рахметов. — Он занят, потом идем мы.
— У меня срочное сообщение.
— А у нас что, по-вашему? — сказал Бузенко.
— Ишь, какой быстрый! — сказал Левин. — В очередь, и никаких разговоров.
— Ну и порядки, — обиделся радист. — Бюрократы несчастные.
Он подошел к бильярдному столу.
— Контртуш в середину? — спросил Рахметов, взглянув на шары.
— Вы считаете, пойдет?
— Смотря как ударить, — сказал Рахметов.
Бьющий игрок прицелился и толкнул биток. Полосатый шар мягко покатился параллельно длинному борту и застыл у средней лузы, передав импульс другому шару. Тот направился дальше, к углу стола. Он ударился о короткий борт, вернулся и, вновь коснувшись битка, упал в среднюю лузу. Второй игрок молча начал выкладывать шары на стол.
— Четко исполнено, — сказал Рахметов. Автор решающего контртуша насвистывал что-то громко и фальшиво. Настроение компенсировало ему недостаток слуха.
— Играть будете? — спросил Рахметова второй игрок. Шары были уже выложены в пирамиду, подготовлены к новой игре.
— Нет уж, голубчик, — послышался внезапно голос Левина. — Сказано тебе — становись в очередь!..
Рахметов обернулся. Физик держал радиста у самой командирской двери.
— Но у меня срочное сообщение! — возмущенно закричал тот.
— Послушай, друг, — сказал Рахметов. — Мы ведь договорились. Какие могут быть сообщения?..
Обиженный радист пошел в дальний конец кают-компании листать журналы двухлетней давности. Или столетней, в зависимости от системы отсчета. Командирская дверь отворилась, оттуда вышел штурман Ланский с тяжелым бумажным рулоном под мышкой. Бильярдисты вновь превратились в мальчиков из штурманской.
— Свободен? — кивнул Рахметов в сторону закрывшейся двери.
— Не в духе, — сказал Ланский. — По вине этих лодырей. Ты почему, Слава, подсовываешь мне халтуру, и я всегда должен за тебя краснеть?..
— Где халтура? — побелел автор решающего контртуша.
Ланский развернул рулон на бильярдном столе.
— Здесь. — Он ткнул пальцем в бумагу. — Несоответствие символов. А здесь ошибка в записи оператора. А здесь вообще не хватает рабочего поля.
Лодырь Слава склонился над программой.
— Как это, как это? — бормотал он, водя пальцем по напечатанным строчкам. — Как я мог наделать столько ошибок?..
— Пошли, ребята, — сказал Рахметов.
Он отворил дверь с табличкой «Командир звездолета».
— Сейчас заканчиваем, — сказал Скворцов. Лицо радиста исчезло, и дверь медленно захлопнулась.
— Как командир командиру могу сказать следующее, — заявил Рахметов. — Уровень дисциплины на борту невысок. Особенно у радистов. На вашем месте я бы списал их в ближайшем порту.
— И куда рвется? — сказал Левин. — Видит же, что люди работают.
— Говорит, важное сообщение, — объяснил Бузенко.
— Важное? Тогда ничего, подождет. Продолжайте, товарищ Рахметов.
— Собственно, я уже все сказал. Мы произвели семь высадок в разных районах планеты. Собрано около ста тонн биологических образцов. Мы планировали еще одну посадку, на островах, и еще одну — на второй планете. Но из-за большого веса собранной коллекции ресурс катера исчерпан.
— Как же быть?..
— Ничего страшного. Ведь главное — результат, а не количество высадок.
— Это для вас. Для меня главное — план экспедиции.
— Ничего, — сказал Рахметов. — Скорректируем план — и все дела.
— Всыплют нам когда-нибудь за эти коррекции, — сказал Скворцов. — Ну ладно. Старт назначаю на послезавтра. Вами я вполне доволен. Мо-лод-цы.
— Так мы пойдем, — сказал Рахметов. Он встал, другие тоже. Дверь командирской каюты вновь заскрипела, и появилось лицо радиста.
— Можно?
— Заходите, — Скворцов сделал приглашающий жест. — Мне на вас жалуются. Советуют вас уволить.
— Срочное сообщение, — радист приблизился к письменному столу командира.
— Давайте.
Рахметов остановился в дверях. Скворцов взял из рук радиста листок бумаги, положил перед собой, надел очки и углубился в чтение. Выражение его лица менялось. Наконец он отодвинул листок, посмотрел сквозь очки на радиста и тихо сказал:
— Вы не могли показать это раньше?
— Я пытался, — возразил радист. — Но меня не пустили.
Скворцов заметил Рахметова в дверях каюты и позвал его кивком головы. Рахметов взял бланк, но уже знал его содержание не читая.
Так и есть — SOS.
— Я не космонавт, — сказал Левин. — Я просто физик, причем не очень хороший. А вы профессионалы, и вы обязаны что-нибудь придумать. А если вы ничего не придумаете, это позор.
SOS был принят с Элл — второй планеты системы. Потерпевшие были туристами, их было трое, они
