девушка была привидением и попросту материализовалась из дождя. Чуть болезненная бледность лица и глубокие серые глаза свидетельствовали в пользу именно этой версии. Ей бы чертовски пошло длинное платье, но она была одета в мятый рабочий комбинезон и клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Руки были заляпаны машинным маслом, а поперек лба протянулась черная полоса. Из кармана комбинезона торчал тяжелый разводной ключ – девушка держала на нем ладонь, как на рукоятке револьвера. В другой руке у нее было жестяное ведерко, из которого выглядывали пучки моркови, репа и прочие корнеплоды.
Нортон проглотил подкативший к горлу комок. Странная все-таки штука этот телевизор. Если жабу он заметно приукрасил, то с девушкой обошелся прямо наоборот. Будь воля Нортона, за подобные выходки оператора мигом бы вышвырнули с работы без выходного пособия. Девушка, которую показали по телевизору, конечно, была симпатичной, но та, что стояла перед ним, была просто красавицей. Если верить подписи в теленовостях, ее звали Теннесси, и ей очень шло это имя – мягкое и в то же время крепкое, как виски.
– Вы читать умеете? – безо всяких приветствий спросила она. – По субботам мы туристов не принимаем. Профилактика. На вывеске все написано!
Нортон так увлекся Кинетическим Домом, что вывески не только не читал, но и не видел. А теперь ему и вовсе было не до вывесок. Он жалобно покосился на раскачивающуюся жабу в надежде на поддержку, но в выпученных глазах прочитал лишь легкое осуждение.
– Э… – начал он. Больше слов не нашлось, потому он добавил еще одно «Э» и замолчал. Разговор явно не клеился.
Девушка нахмурилась. Эффект был потрясающий – если бы сейчас разверзлась земля, пробежал кролик в жилете, а рядом грохнулась летающая тарелка, Нортон бы этого просто не заметил.
– Что-то вы не слишком похожи на туриста… – сказала Теннесси, поставив ведро с овощами на землю.
Нортон поспешил ухватиться за соломинку.
– Э… Наверное, потому, что я не турист?
Едва ли эта новость обрадовала девушку. Меж бровей залегла острая морщинка. Нортон смущенно оглядел себя. Конечно, он не похож на туриста! Помятый, мокрый и растрепанный, как кошка, задремавшая в стиральной машине. Бродяга бродягой. Если таким видом он рассчитывал произвести впечатление, то это была глупейшая из его идей.
– Тогда что… – начала Теннесси, но договорить не успела.
Ведро с грохотом опрокинулось. Нортон непроизвольно опустил взгляд и, выпучив глаза, уставился на длинную редьку, которая быстро ползла в сторону Кинетического Дома. Лишь мгновение спустя он сообразил, что овощ тащит толстый рыжий зверек.
– Держи его! – крикнула Теннесси. Она бросилась вслед за улепетывающей редькой, но споткнулась, пролетела вперед и врезалась плечом в стену Кинетического Дома. Только схватившись за нее обеими руками, ей удалось устоять на ногах. Башня тут же начала подниматься, будто хрупкая девушка обладала недюжинной силой и согнула ее как тростинку.
– Да держи его, уйдет ведь!
Зверек, словно издеваясь, остановился, перехватил овощ поудобнее. Склонив округлую мордочку, он посмотрел по очереди на Теннесси и Нортона и пронзительно свистнул. Нортон прыгнул, даже не надеясь достать вора – слишком далеко тот сидел.
От удара грудью о землю перебило дыхание. В глазах потемнело, но Нортону удалось схватиться за шерсть на круглом огузке. Однако она оказалась настолько скользкой, что зверь с легкостью освободился и вперевалочку продолжил свой путь. Нортон на коленях быстро пополз за ним, ругаясь сквозь зубы и вытягивая руки. Бессмысленно пытаться поймать зверя – все равно вырвется, а вот отнять овощ можно попробовать. Собрав силы, Нортон рванулся вперед и каким-то чудом умудрился ухватиться за пучок ботвы.
Он дернул его на себя, вырывая у зверя добычу, и в этот момент что-то ударило по ребрам. Вскрикнув от боли, Нортон упал на бок. С нескрываемым удивлением он уставился на крупную желтую репу, покатившуюся по траве. Животное, громко зашипев, юркнуло в щель под домом. Нортон так и остался лежать, сжимая в руках многострадальную редьку.
– Ради бога, простите! – донесся испуганный голос Теннесси.
– Ничего страшного, – сказал Нортон, глупо улыбаясь. Он сел, потирая ушибленный бок. – Не по голове же…
Впрочем, признался он себе, даже если бы Теннесси попала в висок, он бы ничуть не расстроился. Редкие вещи помогают справиться с неловкостью так, как кидание овощами.
– Я целилась в сурка, – извинилась Теннесси. Она погрозила кулаком норе под домом.
– Я так и подумал, – сказал Нортон. Он поднялся и протянул девушке редьку. – Вот… Это ваше…
Конечно, отнимание овощей у сурков – не поединок с огнедышащим драконом, но общая схема та же? А такие вещи обычно производят впечатление на девушек. Во всяком случае, Нортон очень на это надеялся. Жаль, обошлось без глубоких и кровавых ран – для полноты эффекта. Измазанные в траве и грязи джинсы малость недотягивали.
– Сбежал, – вздохнув, сказала Теннесси. – Теперь вовек не выманишь. Слишком уж они пугливые…
Она пнула валяющуюся у ног репу так, что та отлетела далеко в сторону.
– Но все равно спасибо. – Она улыбнулась. – Вы уж извините, что так вышло, но я предупреждала – у нас сегодня профилактика. Впрочем, могу предложить вам чашечку кофе…
Отказываться было в высшей степени глупо. Нортон подмигнул жабе и вслед за Теннесси пошел к Кинетическому Дому.
Памелла Льюис не считала себя вспыльчивой женщиной. С ее комплекцией разогнаться трудно, пусть даже и эмоционально. Но, разогнавшись, остановиться было и того сложнее.
Несчастный сурок не давал покоя. То, что соседка дошла до швыряния вещей в ее окна, Памеллу не удивляло. Хокинс был психом, вот и дочка пошла по кривой дорожке. С наследственностью не поспоришь. Но до какой степени безумия надо дойти, чтобы использовать для этих целей животное?
Зверей Памелла любила с сюсюкающей нежностью, доступной только одиноким женщинам на склоне лет. Практически всех, за исключением гиен и бородавочников. Она исправно платила взносы в Общество Спасения Китов, Комитет Охраны Слонов и еще в десяток организаций подобного толка. Даже в фонд «Спасем попугая какапо!», хотя очень смутно представляла себе, что это за птица.
Фонда Защиты Сурков среди них, к сожалению, не нашлось. Играя Allegro Моцарта, Памелла напряженно думала, что же теперь делать. Писать жалобу в полицию на жестокое обращение с животными? Бессмысленно. Сколько сурков пострадает, прежде чем у бюрократов дойдут до нее руки?
Памелла знала: одним зверьком дело не ограничится. Если человек начал швыряться сурками в соседей, то сам он этого не прекратит. Ее дядя по материнской линии страдал чем-то похожим – кидал в домочадцев посуду и цветочные горшки всякий раз, когда бывал не в духе.
Она обернулась к окну и погрозила кулаком ухмыляющемуся младенцу. Бедные зверьки! Почему всякий раз, когда кто-то слетает с катушек, страдают самые беззащитные? Кто-то должен за них заступиться! И если не она, то кто же?
Памелла с грохотом захлопнула крышку рояля, не обращая внимания на поднявшийся возмущенный мяв. Подошла к окну, посмотрела на Кинетический Дом… и увидела Теннесси. Сильно размахнувшись, девушка бросила что-то маленькое и рыжее.
Памелла в ужасе отшатнулась. Сердце вдруг заколотилось, точно отбойный молоток. Маленькое и рыжее… Белка?! Теперь эта штучка швыряет белок? Кто следующий? Ее кошки? Все к тому и шло.
Пришла пора брать дело в свои руки. Она должна раз и навсегда покончить с этим безумием. Вряд ли девица станет слушать, но Памелла знала способ сделать любые слова весомее.
От деда, завзятого охотника и рыболова, ей достался в наследство целый арсенал. Восхитительная коллекция антикварных ружей сейчас пылилась в шкафу – Памелла и подумать не могла, что придется ею воспользоваться. Но, похоже, час пробил. Когда всему, что ты любишь, грозит опасность, даже самый миролюбивый человек обязан взяться за оружие.
– Со временем ко всему привыкаешь, – сказала Теннесси. – Это как жить на корабле.
