— В смерти нет ничего хорошего, — возразил господин Ка и обвел местность рукой. — Это всего лишь необходимая мера.
— Необходимая для чего? — Альга не смогла удержать свой язык.
Она думала, что колдун ее проигнорирует, но он ответил:
— Для победы, Ходящая. Исключительно для победы.
Мосты на ту сторону частично были сожжены или разрушены, ехать пришлось вдоль реки, вверх по течению, пока не добрались до переправы. Этот путь находился под охраной трех десятков Сжегших душу. На ту сторону бесконечным потоком переправлялись остатки арьергарда армии Аленари.
Оказавшемуся на другом берегу отряду пришлось объезжать горящие, превратившиеся в раскаленную топку городские развалины. Жар от них растекался по всей речной долине, стараясь задушить каждого, кто смел подойти к пожарищу слишком близко.
Цепочка воинов двигалась к лесам, объятым огнем. Альга с ужасом смотрела на ревущую стену пламени, на сгорающие, точно сухая солома, деревья, на черное пепелище, на страшные, обожженные трупы, лежащие вдоль дороги. Она натыкалась на них, куда бы ни посмотрела, и каждый раз внутренне содрогалась от ужаса. Война оказалась еще более мерзким и отвратительным зрелищем, чем предполагала девушка.
На ночевку они остановились, сойдя с основного тракта и проехав по проселочной дороге до деревни. Та была небольшой, всего лишь на десяток домов, окрашенных заходящим солнцем и заревом далеких пожаров в алые и оранжевые цвета. Часть местных, увидев приближающийся вооруженный отряд, не стала искушать судьбу и бросилась к спасительной роще. На них никто не обратил внимания. Оставшиеся, среди которых оказался и староста, стучали зубами, но, поняв, что набаторцам нужен всего лишь ночлег, а не их жизни, воспряли духом.
Альгу, по приказу господина Ка, посадили в сарай с дырявой крышей, большим количеством прошлогоднего сена и заросшими древней паутиной балками над головой. Ходящая настолько устала от дороги, что едва держалась на ногах. Вся ее одежда и волосы провоняли гарью, едким дымом и отвратительной вонью горелого мяса. Девушка беспрерывно кашляла, ей казалось, что ее горло покрыто смоляной копотью и она задыхается.
Колдунья вновь привязала ее за ногу, на этот раз сделав «веревку» достаточно длинной, чтобы можно было ходить по сараю. Альга продолжала кашлять и тереть покрасневшие от дыма глаза. Уже в темноте Грита вернулась, принесла масляный фонарь и повесила его у двери, вне пределов досягаемости для пленницы. Поставила перед девушкой тарелку с вареным горохом и копченой индейкой, глиняный узкогорлый кувшин и небольшую плошку.
Она ушла, оставив свет. Ходящая несколько минок тупо смотрела на еду, потом вновь закашлялась и налила в плошку воды. Отхлебнула, с удивлением поняла, что это березовый сок — чуть сладковатый, прохладный, освежающий. Когда кувшин опустел наполовину, она отметила, что кашель прекратился и проснулся аппетит.
Много позже, когда деревня окончательно уснула, а за балкой робко запиликал одинокий сверчок, Ходящая все еще не могла уснуть. Она выбилась из сил, пытаясь разжечь свою «искру», порвать «веревку», сорвать браслет.
Как и раньше, ничего не получалось.
Рона наказывала Альге быть сильной. И та обещала. Стать такой же, как старшая сестра, — умелой, опытной, ничего не боявшейся. Однако ей не удалось…
— Я неуклюжая дура, — с ожесточением прошептали губы девушки.
Избежать плена и вновь в него угодить! А ведь она самой себе поклялась, что больше не уступит, не даст себя схватить живой.
И что в итоге? Она здесь. В каком-то затянутом паутиной сарае, с мерзкой железкой на запястье, препятствующей ее Дару! И с этим ничего, ровным счетом ничего нельзя поделать!
Быть сильной!!
Наверное, сестра такой и оставалась до конца своих дней. Альга ни на минку не сомневалась в словах Проклятой. Она знала, что потеряла Рону навсегда, но все-таки не могла заставить себя окончательно в это поверить. И росток призрачной надежды, который теплился в ее душе, губила уверенность в том, что Оспа
Быть сильной?
Пламя фонаря задрожало и поплыло. По щекам, грязным от копоти, полились предательские слезы. Альга плакала навзрыд, ее душили рыдания, и пленница уткнулась лицом в сено, стараясь сдержать их.
Смерть сестры сильно подкосила ее. Ходящая начала терять веру в себя, в удачу и в то, что у всех, кто живет в этой стране, есть хотя бы какие-то шансы на будущее. Рона ушла, и Альга осталась совсем одна в мире. Страшное одиночество и отчаяние давили ей на плечи, вытягивали душу. В эти минки девушке показалось, что бы она ни пыталась делать — все безнадежно, и сопротивляться не имеет никакого смысла. Ее судьба уже предрешена, и она обязана смириться с тем, что должно произойти.
Много позже, чуть успокоившись, Альга села в углу, обхватила руками колени и мрачно уставилась в одну, только ей видимую, точку. Ее лицо распухло от слез, длинные темные ресницы слиплись. Красивые, уже зажившие от удара господина Ка губы продолжали дрожать.
— Я буду сильной… — прошептала Ходящая и повторила громко, с ожесточением: — Я буду сильной! Слышите?! Вы!
Она сделает это ради сестры. Не сдастся. И если нет Дара, то вопьется зубами в холеную шею Гриты. Убьет ее так же, как Хирама. Она не будет овцой, которую ведут на заклание. Будет сражаться до последнего!
Ее природное упрямство обернулось глубочайшей яростью, и, чтобы выместить ее, девушка швырнула пустую тарелку в стену. Во все стороны разлетелись глиняные осколки, но гнев это не погасило.
Альга бросилась к выходу, вспомнив о невидимой веревке, лишь когда та грубо рванула ее за ногу. Вернулась назад, внимательно изучила балку, за которую была привязана, поняла, что до нее, как и до фонаря, не дотянуться, и начала метаться по сараю. Она сама не знала, что ищет. Роясь в сене возле стены, спугнула мышь, наткнулась на ржавую подкову и за завалом из ящиков обнаружила старые инструменты — рассохшийся деревянный молоток, шило без ручки, россыпь погнутых гвоздей и видавший виды топор.
Схватив шило, она кинулась поближе к фонарю, села и снова попыталась сломать защелку браслета. Умом девушка понимала, что это невозможно, но сдаваться не собиралась. Скорпионий хвост оказался крепок, на сегментах не оставалось даже царапин. Отбросив бесполезный инструмент, Альга вернулась за топором. Взвесив его в руке, она задумчиво нахмурилась.
Решение созрело за одну минку. Она даже не успела испугаться своих мыслей. Лихорадочно повела взглядом, пытаясь найти что-нибудь жесткое, и решила, что для задуманного сойдет и разваленный ящик. Раньше Альга никогда бы не подумала, что отважится на такое, но теперь, когда ее загнали в угол, а до встречи с Аленари остались считанные дни, выбирать не приходилось.
Был всего лишь один способ избавиться от ненавистного браслета, не дающего ее «искре» разгореться, и Ходящая собиралась воспользоваться им немедленно. Пока не передумала или не испугалась.
Положив правую руку на доску, стараясь не закрывать глаза, она подняла тяжеленный топор, но не успела его опустить. Браслет раскалился добела, и Альга, вскрикнув от боли, отлетела на несколько шагов назад.
Из глаз вновь ручьями потекли слезы. Ходящая с ужасом посмотрела на свою руку, ожидая увидеть страшный ожог и обугленную плоть, но кожа оказалась чистой. Ни одного красного пятнышка. Ни одного волдыря. А скорпионий хвост вновь был таким же, как обычно, — черным и холодным на ощупь.
Девушка увидела, что топор лежит в пяти ярдах от нее. Она не потеряла желания совершить задуманное и упрямо шагнула к нему опять, но тут же взвыла от боли в руке.
Альгу вновь отбросило назад. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы расстояние между
