загрубевших мозолей от вёсел или оружия.
– Дальше!
– Предложили выманить тебя из города, а дальше – не моя забота.
– Убить хотят?
– Не знаю, Юра, чем хочешь, поклянусь!
– Как думаешь, чьи люди?
Изя помялся.
– Точно не могу сказать, но думаю – кого-то из князей.
– Почему так решил?
– Повадки у этих людей, как у дружинников. Сам припомни – кого обидел.
– Ладно, Изя. Сделаем так. Встречаемся у городских ворот, едем, как будто я не знаю ничего. Если нападут – падай на дно телеги и лежи тихо, чтобы случайная стрела не задела. Никому ни слова!
– Хорошо, хорошо, отпусти голову и ножик убери.
Я сунул нож в ножны. Изя потёр шею, повернулся ко мне.
– Так даже лучше. Не нравилось мне быть подсадной уткой, да семья у меня – жена, дети, племянников куча, всех кормить надо. Пригрозили мне – или тебя за город выманить или головы лишишься.
– Сделаешь, как я сказал – цела будет твоя голова.
Изя, бормоча слова извинения, попятился к двери и исчез.
Я присел на лавку. Желать мне неприятностей могли два человека – Адашев и Курбский. У Адашева хватало сил и власти, чтобы меня задержать и доставить к себе или в Пыточный приказ. Отпадает. Остаётся князь Курбский. Как он смог узнать? Не Адашев ли под Полоцком меня слил? И теперь Курбский хочет убрать свидетеля своего предательства? О похищенных деньгах он по приезде узнал, это факт. Связать похищение со мной – вроде оснований нет. Никто меня в ту ночь не видел. Из домашних только Дарья заметила мою отлучку, но даже она не знала о мешках с монетами. Отпадает.
Точно. Люди князя пакость учинить хотят, причём пока непонятно – убить или захватить в полон. И пока неясно – выяснить пропажу денег или найти источник, откуда я узнал о предательстве князя. Скорее – второй вариант.
Я собрался, натянул старые лохмотья, вымазал лицо грязью и пошёл домой к Сергею. На моё счастье, он оказался на месте. Вначале он меня не признал, буркнул, что нищим подаёт только на паперти у церкви, но, когда я заговорил, узнал по голосу.
– Атаман, ты ли это?
– Тс, не кричи так громко, я это. Теперь твой черёд помогать.
Сергей положил на верстак струг, сел на лавку и предложил сесть мне.
– Говори, Юрий. Всё, что смогу, сделаю.
Я объяснил ситуацию с Изей. Сергей задумался.
– Если их будет несколько человек, можем и не управиться; если это дружинники, то оружием владеют лучше нас, противники серьёзные.
– Надо, чтобы ты меня подстраховал. Я буду отбиваться, как смогу, не вмешивайся. Если всерьёз убивать будут – только тогда. Ежели в плен возьмут – не лезь, проследи, куда отвезут. Вот тогда ночью забросай дом ручными бомбами, я принёс тебе парочку. Не забыл, как пользоваться?
– Как можно? Ты про дом упомянул – чей дом-то?
– Думаю, князя Курбского.
Сергей присвистнул: – Ничего себе!
Я поднялся. – Чтобы не привлекать внимания, я ухожу. Ты седлай коня, поезжай по дороге, выбери место для засады – завтра с утра выезжай пораньше, займи удобное место, чтобы обзор хороший был, да в случае необходимости из арбалета можно было стрелять, затихарись и жди. Если напасть хотят, далеко от города отпускать не будут. На том мы и расстались.
Придя домой, я проверил оружие, сказал Дарье, что отъеду на несколько дней.
С утра надел кольчугу под рубашку, взял арбалет, саблю, и в карманы засунул по бомбочке, выбрав самые маленькие, чтобы карманы не оттопыривались. Сердце гулко бухало в груди – как-то пройдёт сегодняшний день? Запряг коня и выехал.
Изя уже был на месте, беспокойно вертел головой. Поздоровавшись, выехали из города. Изя ехал впереди на телеге, я держался сзади. Маловероятно, что нападение будет в виду городских стен – слишком много людей на дороге, да и укрытия нет. Окружающие город леса давно вырубили на избы.
Дорога делала плавный поворот между двумя небольшими холмами, поросшими лесом. Вот они!
Навстречу нам ехали четверо верховых. Одеты купцами, да выправка выдаёт. То, что сабли на поясе – не диво, почти все торговые люди в походах были оружны – дороги неспокойны, много развелось шпыней, охочих до лёгкой добычи.
Я наложил болт на арбалет. Конные всё ближе и ближе. Когда между нами осталось несколько метров, конные выхватили сабли – дружно, как по команде. Не медля ни мгновенья, я поднял арбалет и всадил болт в грудь первому всаднику. Готов, тело безвольно упало на шею коня. Я отбросил арбалет – не успею перезарядить, только мешать будет – и выхватил саблю. Против троих опытных, да без щита – хреновато. Но схватка окончилась быстрее, чем я думал. Один из конных ловко бросил аркан, развернув коня, дал ему шенкелей. Меня просто выдернуло из седла, и я больно грохнулся о землю – так, что даже дыхание перехватило. Всадник проволок меня немного по земле, остановился. Двое других быстро спрыгнули на землю, завернули мне руки за спину и связали. Тот, что кидал аркан, спрыгнул с коня, подошёл и от души несколько раз врезал ногой по рёбрам. И хотя на мне была кольчуга с поддоспешником, было очень чувствительно.
– Засранец, Ивана завалил. Он сколько битв с супостатами прошёл, и целым выходил из сечи. Ну погоди, отдаст тебя князь после разговора – будешь Бога просить, чтобы умереть скорее.
Меня подняли за связанные руки, закинули в телегу. Рядом положили тело убитого мною дружинника. Изя сидел на облучке ни жив, ни мёртв от испуга. Один из дружинников прошёл по дороге, подобрал мой арбалет и сабли – мою и убитого дружинника, бросил в телегу. Нас накрыли сверху грязной дерюгой. Телега развернулась, и мы стали возвращаться в Москву. Трясло в телеге немилосердно, лежал я неудобно, на боку. На каждой колдобине на меня наваливался труп. Соседство не из приятных. Снизу было мокро из-за подтёкшей крови.
Телега остановилась; приглушая разговор, колёса застучали по деревянной мостовой. Стало быть, мы уже в городе.
Остановка, заскрипели открывающиеся ворота, телега въехала во двор. Дерюгу откинули, глаза резанул яркий свет. Меня грубо свалили с телеги, как мешок с зерном, и я больно ударился подбородком. Один из дружинников не упустил случая снова меня пнуть: – Это тебе за Ивана!
Убитого дружинника куда-то уволокли, вернулись за мной. Подняли за связанные руки и потащили в дом. Войдя в сени, по лестнице спустились вниз, в подвал. Солидно сделано – коридор, двери в несколько комнат. Никак здесь небольшая домашняя тюрьма? А что в подвале – то и хорошо. Никаких криков не услышат на улице. Вывезут потом труп на телеге, прикопают в ближайшем леске.
«Котлов? Кто такой? Не знаем такого и не видели никогда». Чёрт! Надо было собрать хотя бы знакомых Серёгиных – ведь предлагал вчера. Ладно, ещё не вечер.
Меня завели в одну из подвальных комнат. Я огляделся и слегка замандражировал – по стенам висели разные железяки, очень похожие на пыточные – клещи, какие-то винты с шипами, кнут. Похоже, я тут не первый, инструменты носили следы использования – ручки лоснились от употребления, и на стенах виднелись старые тёмные пятна, уж больно походившие на засохшую кровь. В углу комнаты горела небольшая печь, потрескивая дровами. В подвале, конечно, сыровато, неужели печь для сушки топят? Или для меня?
Меня усадили на стул. Руки так и остались связанными сзади. Пояс с меня сняли ещё раньше, вместе с ножнами от сабли и ножом. Но вот обыскать меня никто не удосужился, и я чувствовал тяжесть бомбочек в карманах кафтана.
В коридоре раздались шаги и голоса, в комнату вошли трое – впереди князь Андрей Курбский – я его узнал, видел мельком в лагере воинском под Полоцком, и с ним ещё двое – оба небольшие, жилистые, в простых рубашках с закатанными рукавами. Князь посмотрел на меня с любопытством: – Так это ты убил
