Дорога была узкая, практически однополосная, и довольно крутая. Между оливковыми и перечными деревьями мелькали виллы. Некоторые представляли собой весьма скромные жилища местных, другие, ухоженные и огражденные высокими стенами и кустарниками, явно принадлежали приезжим.
Вилла, в которой предположительно жила итальянка, подпадала под вторую категорию. Это был старинный особняк с башенкой над главным входом. Уходящий террасами вверх сад окружен каменной стеной. Никакой таблички с именем владельца на устрашающего вида железных воротах не оказалось.
Стоило Габриелю надавить кнопку интеркома, как откуда-то со двора послышался громкий лай, а еще через пару секунд к воротам подлетели две бельгийские сторожевые. Псы злобно скалились, рычали и прыгали на ворота, пытаясь достать Габриеля из-за решетки. Он поспешно отступил и положил руку на ручку дверцы. Во-первых, ему никогда не нравились собаки, а во-вторых, не так давно схватка с немецкой овчаркой закончилась для него переломом руки и парой дюжин глубоких царапин.
Подождав, Габриель осторожно шагнул вперед и еще раз нажал кнопку звонка. На этот раз ему ответил женский голос, едва слышный из-за непрекращающегося дикого лая.
–
– Мадам Каркасси?
– Теперь моя фамилия Губер. Каркасси я была до замужества.
– Ваша мать Регина Каркасси из Тольмеццо, на севере Италии?
Короткая пауза.
– Извините, а кто вы?
Собаки, услышавшие нотку беспокойства в голосе хозяйки, разошлись еще сильнее. Ночью, в море, Габриель так и не решил, какой тактики стоит придерживаться в разговоре с дочерью Регины Каркасси. Теперь, стоя под сбивающим с ног ветром перед неприступными воротами, из-за которых его пытались достать рассвирепевшие псы, он чувствовал, что терпение на исходе. Еще один звонок.
– Меня зовут Габриель! – крикнул он, стараясь перекричать собак. – Я работаю на правительство Израиля. Думаю, что знаю, кто и почему убил вашу мать.
Интерком молчал, и Габриель подумал, что, пожалуй, перешел к делу слишком быстро. Он снова протянул руку к звонку, но остановился, увидев, что передняя дверь открылась и во двор вышла женщина. На секунду она остановилась, сложив руки под грудью, потом подошла к воротам и внимательно посмотрела на Габриеля через железные прутья. По-видимому, удовлетворенная увиденным, женщина взглянула на собак и произнесла несколько слов по-французски. Псы замолкли и убежали на задний двор, а хозяйка достала из кармана пульт дистанционного управления и нажала кнопку.
Ворота медленно открылись, и гости, следуя жесту женщины, прошли в дом.
Она подала кофе и горячее молоко в прямоугольную гостиную с вымощенным плитками полом и обитой парчой мебелью. За окнами бушевал мистраль, и двери немного поскрипывали под натиском ветра. Габриель несколько раз выглядывал в окна, но видел только ухоженный сад.
Ее теперь звали Антонелла Губер. Итальянка, вышедшая замуж за немецкого бизнесмена и живущая на юге Франции – представитель того не имеющего корней класса европейских богачей, которым уютно во многих странах и которым не чужда любая культура. Она была красива, с темными, до плеч, волосами и смуглой кожей. На вид – лет сорок с небольшим. Темные, умные глаза. Взгляд открытый и прямой, без страха. Габриель заметил, что пальцы у нее слегка перепачканы глиной. Оглядевшись, он увидел, что комната украшена керамическими вещицами. Антонелла Губер была умелым гончаром.
– Извините за собак, – сказала она. – Мой муж часто бывает в отъезде, так что я порой подолгу остаюсь одна. Здесь, на Лазурном берегу, преступность все еще большая проблема. Нас грабили несколько раз, а потом мы купили этих сторожевых. Теперь нас оставили в покое.
– Понимаю.
Она улыбнулась. Воспользовавшись моментом, Габриель перешел к делу. Наклонившись вперед, он коротко рассказал Антонелле Губер о событиях, приведших его в ее дом. Его друг, профессор Бенджамин Штерн, узнал, что во время войны в монастыре Святого Сердца в Бренцоне происходило нечто необычное. В этом же монастыре жила в то время Регина Каркасси. Профессор был убит теми, кто хотел сохранить тайну происходивших в монастыре событий. Регина Каркасси не единственная, кто пропал без вести в Италии. Примерно в то же время исчезли два священника – Феличи и Манцини.
Итальянский детектив по имени Алессио Росси, предположивший, что все три исчезновения связаны друг с другом, получил приказ прекратить расследование после того, как полиция испытала давление со стороны Карло Касагранде, работающего на службу безопасности Ватикана.
В течение всего рассказа Антонелла Губер оставалась неподвижной, но внимательно слушала Габриеля, положив руки на колени. У него сложилось впечатление, что он не сообщил ей ничего такого, о чем бы Антонелла уже не знала или не догадывалась.
– Ваша мать ведь ушла из монастыря не только потому, что решила выйти замуж, не так ли?
Долгое молчание.
– Нет, не только.
– В монастыре что-то случилось. Что-то такое, после чего она утратила веру?
– Вы правы.
– Она обсуждала это с Бенджамином Штерном?
– Я умоляла ее не делать этого, но она не вняла моему предупреждению и рассказала ему, что знала.
– Чего вы боялись?
– Того, что ей этого не простят. И я была права, верно?
– Вы сообщили итальянской полиции?
– Если вы разбираетесь хоть немного в итальянской политике, то знаете, что их полиции в таких делах доверять нельзя. Вы упомянули об Алессио Росси. Не тот ли это человек, который погиб позавчера в Риме? А заговор против папы? – Она покачала головой. – Боже, они готовы на все ради того, чтобы сохранить свои грязные тайны.
– Вам известно, из-за чего убили вашу мать?
Она кивнула:
– Да, известно. Я знаю, что случилось в монастыре. Знаю, почему моя мать ушла оттуда. Знаю, что подорвало ее веру и почему ее убили.
– Вы расскажете мне?
– Я лучше покажу. – Она поднялась. – Пожалуйста, подождите здесь. Я сейчас вернусь.
Антонелла вышла из комнаты. Габриель откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сидевшая на диване Кьяра положила руку ему на плечо.
Когда женщина вернулась, в руке у нее было несколько пожелтевших листков писчей бумаги.
– Моя мать написала это в ночь накануне свадьбы. – Она протянула листы Габриелю. – Копию письма мама отдала профессору Штерну. Вот из-за чего убили вашего друга.
Антонелла села, положила листы на колени и начала читать вслух:
Мое имя Регина Каркасси. Я родилась в Брунико, небольшой горной деревне неподалеку от австрийской границы. Я младшая из семи детей и единственная девочка, так что мне уже было предопределено стать монахиней. В 1937 году я постриглась в монахини и вступила в орден Святой Урсулы. Меня послали в монастырь Святого Сердца, находящийся в городе Бренцоне неподалеку от озера Гарда, где я стала преподавать в католической школе для девочек. Мне тогда исполнилось восемнадцать лет.
Я была очень довольна предложенной мне работой. Монастырь находился в красивом месте на берегу озера. С началом войны в нашей жизни мало что изменилось. Несмотря на нехватку продуктов, мы никогда не страдали от голода. То, что оставалось, мы раздавали бедным и нуждающимся жителям Бренцоне. Я продолжала учить девочек и ухаживать за больными и ранеными.
Однажды мартовским вечером 1942 года мать-настоятельница собрала нас после ужина и сообщила, что через несколько дней в нашем монастыре состоится очень важная встреча между ватиканскими властями и делегацией из Германии и что на ней будет обсуждаться инициатива папы по скорейшему окончанию войны. Она также сказала, что монастырь Святого Сердца избрали из-за его удобного
