— Здравствуйте, матушка, — в его тоне слышалась обычная вежливость, не больше…
А глаз он так и не поднял…
Приходя в себя после неудачной попытки настигнуть Мерлина в круговерти пространств и времен, следуя в Каэр Меллот в навязчиво пышном окружении Моргиас, Моргиан всю дорогу представляла, как стиснет сына в объятьях, осыплет поцелуями, и больше всего боялась того, что он, — для которого разлука стала неизмеримо более долгой, — не узнает либо не примет ее. И видела — ее страх становился явью…
— Здравствуй, Мордрет, — она пыталась собраться.
При звуке своего имени, загнутые стрельчатые ресницы мальчика чуть дрогнули, — и только… У него была долгая и хорошая школа!
— Ты вырос… — Моргиан растерянно смотрела на стоящего перед ней с гордым и независимым видом сына, и понимала, что тоже не узнает его.
Он был несмышленым ребенком, когда она оставила его на попечение сестры. Сейчас, перед ней уже даже не мальчик — юноша, почти совсем взрослый… Она не знала о чем им говорить, и что следует сказать ей.
— Мордрет, ты… давно живешь здесь?
— Шесть лет, матушка, — кротко отозвался Мордрет, хотя внутри у него все рвалось от боли: лучше бы вовсе не видеть ее, чем так… Он и не задумывался особо, как именно это должно было быть, лишь иногда позволяя представить себе что-то неясное, щемяще-нежное и светлое — даже не мечту, а тень ее… Но только не так!
— Артур… — Моргиан во время прикусила губу, неловко закончив, — хорошо относится к тебе?
— Король очень добр…
«Более, чем мог бы быть любой из братьев к ублюдку своей сестры!» — хотелось кричать ему.
С немалым облегчением, Моргана поняла, что истинное происхождение мальчика не предано широкой огласке и не известно даже ему самому. К счастью, Мордрет мало что взял от отца и деда Утера, хотя и был высок ростом для своего возраста.
Скорее, он пошел в своего прадеда Мерлина: худощавый и жилистый, он вряд ли обрастет пластами грубых мускулов, не смотря на регулярные занятия. Сплетенные перед собой руки так же свидетельствовали, что он не пребывает в неге и безделье.
— Я вижу, ты того достоин и дни свои проводишь далеко не в праздности! — похвала вышла такой же неуклюжей и натужной, как и вся встреча.
— Как и все оруженосцы… — прозвучавшие неискренне слова, не тронули Мордрета и лишь еще больше отдалили от матери, которую он и не помнил почти.
— Ты уже был в бою?
— Однажды… — возможно, он выдает желаемое за действительное, но в голосе женщины ему почудилась тревога. И еще что-то…
— Тебе нравится сражаться? — это не было пустым любопытством: Моргиан была бы искренне разочарована, если бы ее сын стал таким же беспутным рубакой, как и тот, кто убил ее бабку и наставницу, заменившую ей, нелюбимой дочери Горлойса, мать — Нимуэн. Возможно, неприязнь, прозвучавшая в ее голосе, была чрезмерной, но событие, которое для всех было далеким прошлым, для нее было еще слишком живо в памяти.
— Это мой долг… — Мордрет совсем потерялся от этого тона, не представляя, что она хочет услышать.
— Конечно! — Моргиан поджала губы, отворачиваясь, и он понял, что чем-то рассердил ее.
Моргиан мечтала, что бы ее сын пошел по ее стопам, как все в ее семье — Мерлин, Нимуэн, Моргиас, Вивиан, — все за исключением Игрейн, забывшей обо всем ради любви короля, и ее сына, которому тоже всегда было предначертано носить корону.
И менее всего она желала, что бы он с самых юных лет рисковал сложить голову бог весть где, зарывая в землю фамильный талант. Поэтому следующий вопрос прозвучал излишне резко и требовательно.
— А чего хочешь ты?! — спросила Моргиан, нервно постукивая по окну.
— Не знаю… — Мордрет окончательно смешался.
Хотя ее затянувшееся отсутствие было не намеренным, и она должна была радоваться, что вообще выбралась обратно с троп Фейри, потеряв лишь время — и то оно на ней не сказалось, — но Моргиан отчетливо чувствовала неясную вину перед сыном.
Нельзя упрекать мальчика в тех упущениях, которые были сделаны в его воспитании, решила она.
— Король Пелеас говорил мне, что ты преуспеваешь не только в сражениях.
Мордрет вскинул глаза на мать — прозвучало это так, как будто она, хотя и интересовалась им, сознательно посвящала себя другим, куда более важным делам, и теперь лишь пробовала приспособить его к их исполнению… Она внушала ему трепет своей неведомой силой, которую он ясно ощущал, но больше всего он хотел бы ее любви…
— Я не могу об этом судить… — ровно ответил Мордрет: напрашиваться и навязываться он не собирался. Никому.
— Да. Иди, — Моргиан отослала его почти грубо, будучи больше не в силах выносить выросшую между ней и сыном стену, и чувствовала, что ей очень необходимо время, что бы все обдумать.
— Доброй ночи, матушка.
Мордрет вышел спокойно, демонстрируя все свое самообладание и врожденное достоинство, но чем дальше он отходил от покоев королевской сестры, тем больше убыстрялся его шаг…
Забившись на конюшню, он рыдал так, как никогда не плакал до сих пор — от разочарования, горькой обиды и одиночества, а над ним из сияющих окон доносилась музыка и звуки веселого пира…
Моргиан еще не раз призывала сына, желая ближе узнать его — почти каждый день она беседовала с ним: это был ритуал одинаково бесполезный и мучительный для них обоих…
Не понимая, чего она хочет и за что продолжает его терзать, Мордрет появлялся покорно, не поднимая глаз, и отвечал ей скучным тоном, изо всех сил стараясь не выдать себя, что бы не выглядеть по крайней мере жалко и глупо и окончательно не разочаровать ее. Наставления же в магии, к которой пыталась приобщить его мать, он и вовсе принимал за наказание.
Нет, это было интересно, но с каждым занятием у него все сильнее утверждалось мнение, что он понадобился ей не просто так, а для чего-то, и неосознанно противился тому.
Чем несказанно раздражал Моргиан, убеждающуюся в том, что сын ее излишне упрям, своенравен, и себе на уме. Что и она, и ее искусство — ему безразличны, а мрачный и нелюдимый характер Мордреда ей не нравился и пугал. И Моргиан прекратила бесплодные попытки: и сблизиться, и сделать из него мага, ограничиваясь ежедневным чтением ей книг…
Когда она оставила его в покое, Мордрет был даже благодарен ей за это — безразличие было выносить легче, чем бессодержательные разговоры с долгими паузами, когда ни один не решался сказать о чем, на самом деле думает… Читая ей какой-нибудь свиток, он уже воспринимал это лишь как очередную свою придворную обязанность, а не общение с матерью, о встрече с которой когда-то так мечтал.
Он уже почти успокоился и смирился с ее холодностью, так же как раньше, смирился с ее отсутствием. Свою жизнь он полагал вполне определенной и ясной, и мечты его не шли дальше того, что бы доблестью завоевать себе сколько-нибудь прочное и достойное положение, как например их родич Ланселот. Но следом за одной чародейкой приехала вторая — Вивиан, и все осложнилось еще больше…
— Ты его мать, ты должна что-то сделать! — услышал Мордрет крик Владычицы озера, и замер, не решаясь ни уйти, ни обнаружить себя, — Ему суждено убить Артура!
— Я не видела этого… — голос матери звучал все же не так уверенно, как мог бы.
— Мерлин знал, что Артура убьет его сын. Я тоже знаю это!
