мало кто захочет пойти против драконов, учитывая их способность внезапно появляться в самых неожиданных местах…
— Это не правильно! — выкрикнул в отчаянии Лей, ищущим взглядом требовательно вглядываясь в трибуна. Как будто надеясь, что вот сейчас он скажет, что все это не правда, что ему все приснилось, привиделось… и что все будет хорошо.
И снова Клодий не смог солгать. Он сказал то, во что верил сам.
— У войны не бывает правил, Лей. И у жизни тоже. Все правила мы придумываем сами.
Следовать или не следовать им — это тоже только наш выбор… И не стоит удивляться тому, что правила у всех разные!
И понял, что сказать надо было что-то иное: какую-нибудь бессмысленную безделицу, просто утешить… Мальчишка ведь остался совсем один, а вокруг него рушились привычный мир и втравленные в кровь ценностные ориентиры. Клодий смотрел в светлые глаза чистого голубого цвета, — а казалось, что видит стремительно разверзающуюся бездну, неудержимое падение… Лей снова впал в свое почти медитативное сосредоточенное спокойствие лишь и сказав с той самой странной улыбкой:
— Да… да, правил просто нет… Спасибо, славный трибун…
Клодий остался один в оцепенении и не мог избавиться от ощущения, что только что сотворил нечто страшное.
Стыдно признаться, но только за стенами Лилибея Клодий почувствовал себя уверенно, и с нетерпением ждал возвращения легата. Срок, назначенный драконом Лею, истекал, но Клодий уверился, что для парнишки ничего еще не потеряно: все-таки гарнизон это не монастырь в лесной глуши.
Хотя последние дни пути были особенно тяжкими: юноша все дальше уходил из этого мира в себя, но в Лилибее он даже стал похож на себя прежнего. Он впервые очутился в большом городе, и бурный поток новых впечатлений пробился сквозь стену внутреннего безмолвия. Впервые увиденное море, безграничный простор сливающихся земли и неба, — поразили и захватили Лея, и он зачарованно следил за бесконечной игрой переменчивых волн…
Трибун стал надеяться, что молодость, твердый характер и жажда жизни возьмут свое, и мальчишка со временем совсем оправится от потрясений. Морское путешествие, столица отвлекут его от печальных размышлений, не позволяя сосредотачиваться на них.
— Лей, — Клодий даже попытался его успокоить, — У нас еще есть время! В любой момент ты можешь сесть на корабль в Реммий, и ни один дракон тебя не достанет…
Я не стану тебя задерживать!
Лей не сразу повернулся к нему.
— Дело не в этом, — юноша поднялся, глядя куда-то в бесконечную даль, — Я все время думаю — зачем Скай дал мне это время? Не все ли ему равно, когда, как — и каким я умру? Когда есть вера, цель, смысл — все так просто и легко… А вот найти их — особенно, для того самого последнего мига — трудно… Может, именно за этим он не торопится?
— Ты ищешь то, что не существует.
— Разве? — Лей решительно покачал головой, — Если что-то должно случиться…
Если что-то есть — как это может быть бессмысленно?!
— Может, — грустно проговорил трибун в спину удаляющемуся юноше, — К сожалению, может! И нет ничего бессмысленнее смерти…
На четвертый день прибыл легат Сулла. Он был мрачен и задумчив, и подробный рапорт Клодия не обрадовал его еще больше. Как воевать с тем, кто воевать не желает? С тем, кто не возделывает полей, и в любое время может оказаться где угодно? Тратить время в бессистемных поисках, подобно монахам сожженной обители?
Объявить их вне закона? Так же как и трибун, Сулла Грецинн прекрасно понимал, что никто из местного населения не откажет дракону, потому что кара республиканских властей — угроза далекая, а ярость дракона — неотвратима и незамедлительна. Что можно противопоставить жуткому сплаву суеверий и реального страха за свою жизнь? Легат искал и не находил ответа, — а должен был! Не часто приходилось испытывать ему это чувство — бессилие, — и оно жгло его: оскорблением и бесчестьем…
— Объявить вне закона, — задумчиво говорил Авл Руффин, так же как и легат наблюдая за юношей во дворике, — Конечно… Но этого мало. Понадобятся охотники, такие же бойцы, как и они… Драконы пришли из легенд, значит в легендах надо искать и ответ. Монахи правы, легат, нет смысла подтягивать легионы к границам.
Боюсь, нам придется научиться сражаться с этим врагом его же оружием: нам нужны герои… И они появятся, если постараться… Из обиженных или просто искателей приключений. И пусть драконов предадут анафеме те, кто властвует над душами, а не телами: слово богов тоже не плохое оружие, когда в него верят.
Усмешка молодого человека была несколько цинична, но Грецинн посмотрел на него с удовольствием: не смотря на физическое увечье, дух и разум его оставались тверды и деятельны.
— Я высоко ценю вашу поддержку благородный Руффин. Будьте уверены, консул о ней узнает, ведь без нее наша миссия была бы и вполовину не так успешна!
В темных глазах сына проконсула промелькнуло удовольствие от похвалы, сказанной не ради простой вежливости.
— А вы не думали о том, что бы продолжить свою карьеру? Вы не предназначены для тихой деревенской жизни, а служить Республике можно не только на плацу или на марше.
Сулла Грецинн никогда не занимался благотворительностью, и его предложение было продиктовано именно желанием поставить на службу Республике острый ум и чувство долга бывшего трибуна, поэтому слова его не прозвучали неискренне. Молодой Руффин проявлял явные способности политика: например широту мышления и дальновидность.
— Полагаю, консул учтет мнение человека хорошо знакомого с ситуацией, в том числе изнутри. И ваша помощь могла бы пригодиться и в дальнейшем.
Если Авл Руффин и удивился, то не подал вида.
— Я польщен, легат. Если я могу чем-либо послужить Республике и народу, то буду только счастлив! — оттого, что его все еще могут счесть полезным, в его голосе прозвучало гораздо больше волнения, чем ему хотелось бы показать, и молодой человек поспешно перевел разговор со своей персоны, — Я понимаю, что вы хотите дождаться этого Ская здесь…
— Да. Как видно, он занимает не самое последнее место среди драконов… — кивнул Грецинн, бросив в сторону терпеливо ожидавшего их Лея, безразличный взгляд.
Юноша не мог слышать их разговор, но догадывался о его содержании, понял легат, встретившись с ним глазами. Лей усмехнулся отворачиваясь, и Грецинн нахмурился: мальчишка умен и понимает, когда его используют… К этому времени легат уже вытряс из бывшего монаха все, что мог, и Лей ему был нужен постольку поскольку.
На роль драконоборца он годился еще меньше, чем, скажем, сын проконсула, и больше не был необходим даже для наглядной демонстрации драконьих бесчинств — вполне хватало одного из мальчиков, которые не могли испортить какой-либо комбинации упорным норовом или случайной обмолвкой.
Их разговор был прерван весьма необычно: все нарастающий и нарастающий за стенами гул преобразовался в различимый крик:
— Дракон!!! Лю-ю-ди! Дракон!!!
По земле скользнула исполинская тень…
Потом, ни Авл Руффин, ни Валерий Грецинн не желали признаваться даже себе в том, что видели. Что на самом деле видели это…
Узкая голова с оскаленной зубастой пастью, увенчанная массивным гребнем, переходила в гибкую сильную шею… Угольно черное продолговатое тело с длинным шипастым хвостом, покрывала чешуя. Распустив огромные кожистые крылья и вытянув все четыре лапы со скрюченными пальцами, оканчивающимися острыми когтями, дракон опускался с неба, заслонив собой солнце…
— Невероятно! — выдохнул потрясенный легат.
