Наир разозлилась еще больше — похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос:
— Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой?
Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей.
— Нет, — жестко ответила она.
Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ…
— Вы — мой господин…
Дракон склонил голову: быть может — заинтересованно…
— Да, — согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой.
Чьей?
Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь.
Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху…
Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, — сам же сказал, что ему все равно.
Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше — оставить его одного или… или — что?
Дракон рассеяно потягивал им же самим, — ее готовность услужить он предпочел не заметить, — заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо — как в прочем и отсутствие.
— Господин…
Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему…
— Господин! — повторила Наир.
Как всегда взгляд его был подобен ножу в грудь. Дракон ждал.
— Как мне называть вас? — все же спросила Наир, при чем совсем не то, что собиралась.
Он не торопился ответить, как будто задумавшись, пока не уронил, словно каменную плиту:
— Скай.
Дракон поднялся. Она поняла, что он опять уходит, и неожиданно даже для себя выкрикнула в след:
— Почему вы даже не спросите мое имя?!
Дракон остановился, но в ее сторону не смотрел.
— Это не имеет значения, — так же ровно как и всегда отозвался он.
Наир задохнулась от оскорбления: дракон прав, она была слишком горда для рабыни! но все же сдержалась — ничего другого не оставалось больше. Она уже желала, что бы он просто овладел ею — хоть прямо сейчас, прямо на полу! Это было бы — понятно… ожидаемо…
— Не понимаю… — вырвалось у нее вслух.
И неожиданно дракон спросил все тем же лишенным эмоций тоном:
— Что есть имя? — и сам же ответил, — Не более чем набор звуков, обозначающих тот или иной предмет. Существуют сотни языков, но как не назови пламя, оно останется пламенем. Язык — лишь подпорка для истинной сущности.
Наир совсем потерялась в его словах, и только одно ее задело:
— Я не предмет! — выпалила она.
Дракон снова повел на нее взглядом и обозначил так же четко:
— Объект.
От такой поправки стало только хуже. Гнев уже совершенно заменил собой страх.
— Тогда и драконы тоже!
— И драконы, — без тени недовольства согласился Скай.
Наир села в изнеможении, — он не желал оскорбить ее, но дело было не в ней: он в самом деле не придает значения словам. Да и способен ли он вообще желать?
Говорят, что драконы совершенно бездушны, что у них нет сердца и поэтому им нужны человеческие… Страх вдруг накатил с удвоенной силой.
— Ты съешь мое сердце? — пролепетала Наир не в силах отвести взгляд от этого застывшего лица.
— Сердце съедает страх. И дракон для этого совершенно не обязателен.
Теперь он все же ушел.
Наир так и осталась сидеть и смотреть на то место, где он только что был.
Дракона понять невозможно… Но, похоже, именно от этого зависела ее жизнь и судьба!
Наир привыкла к уединению — дни ее не проходили в увеселениях с подругами. И сейчас чувствовала даже облегчение оттого, что ее не провожают шепотки и любопытные взгляды. Она была слишком мала, что бы осознать и запомнить тот момент, когда из драгоценного цветка, венчающего крону благородного родового древа, превратилась в объект для всеобщей жалости, смешанной со злорадством, — как бывает всегда, когда беда постигает тех, кто некогда был успешен и счастлив.
Просто вокруг оставалось все меньше людей — уже не так часто приходили знакомые, становилось меньше рабов, даже ее пятнадцатилетний старший брат внезапно оставил дом: в глазах отца стояли слезы, когда он говорил о том, что Тайрен приносит себя в жертву, спасая хотя бы честь семьи, если не может спасти все остальное.
Потом ушел и отец — туда, откуда не возвращаются… Наир привыкла к многозначительным взглядам за спиной, ведь последние годы она была таким же залогом, как и их земля, или мебель в доме.
О нет, не уединение тяготило ее. Страх, дракон прав — именно страх разъедал ее душу. Разъедал давно, — с тех пор, как она поняла, что ни люди, ни вещи, к которым ты привязан, не могут быть с тобой всегда и всегда, всегда есть, что терять…
Сейчас — терять ей было уже почти нечего. Только жизнь, честь и последние остатки воли…
В очередной раз провожая взглядом неспешно уходящего дракона, Наир поклялась себе, что по крайней мере страху она себя не отдаст!
