мире. Голубая мебель, голубые стены и потолок, голубое лицо Кобермана, его голубые руки. И вдруг… Глаза Кобермана, широко раскрытые, были устремлены на Дугласа, и в них светился какой-то звериный голод.
Дуглас отшатнулся и отвел стекло от глаз. Глаза Кобермана были закрытыми. Дуглас прислонил стекло – открыты, убрал – закрыты. Удивительно. Через голубое стекло глаза Кобермана жадно светились. Без стекла – казались плотно закрытыми.
А что творилось с телом Кобермана! Дуглас вскрикнул от изумления. Через стекло одежда Кобермана как бы терялась и становилась прозрачной вместе с его кожей. Дуглас видел его желудок и все его внутренности. У Кобермана внутри были какие-то странные предметы.
Несколько минут Дуглас стоял неподвижно, раздумывая о голубом мире, красном, желтом, которые, наверно, существуют рядом друг с другом, как стеклышки в разноцветном окне. 'Разные стеклышки, разные миры', – так кажется говорил Коберман. Так вот почему окно оказалось разбитым!
– Мистер Коберман, проснитесь!
Никакого ответа.
– Мистер Коберман, где вы работаете по ночам? Где вы работаете?
Легкий ветерок шевелил портьеры.
– В красном мире, или в зеленом? А может в желтом, мистер Коберман?
Все та же тишина в полумраке.
– Ну подожди же, – сказал Дуглас. Он спустился в кухню, выдвинул ящик стола и вынул самый большой нож. Затем вернулся обратно, вошел в комнату Кобермана и прикрыл за собой дверь, держа нож в руке.
Бабушка делала тесто для пирожков, когда Дуглас вошел на кухню и что-то положил на стол.
– Бабуля, ты знаешь, что это такое?
Она бегло взглянула поверх очков.
– Понятия не имею.
Предмет был прямоугольной формы, как небольшая коробочка, но эластичный. Он был окрашен в ярко оранжевый цвет. От него отходили четыре квадратные трубочки. Предмет издавал какой-то специфический запах.
– Никогда такого не видела, бабуля?
– Никогда.
– Так я и думал!
Дуглас выскочил из кухни. Минут через пять он вернулся, притащив еще что-то.
– А как насчет этого?
Он положил ярко розовую цепь с багровым треугольником с одного конца.
– Не морочь мне голову какой-то дурацкой цепью, – сказала бабушка.
Дуглас снова исчез и вернулся с полными руками странных предметов: кольцо, диск, параллелепипед, пирамида. Все они были упругие и эластичные, как будто сделанные из желатина.
– Это не все, – сказал Дуглас, раскладывая их на столе. – Там еще очень много.
Бабушка была очень занята и не обращала на него внимания.
– А ты ошиблась, бабуля!
– Когда это?
– А когда сказала, что все люди одинаковые внутри.
– Не болтай чепухи!
– А где мой мячик?
– В коридоре, там, где ты его бросил.
Дуглас взял мяч и вышел на улицу.
Дедушка вернулся домой около пяти часов.
– Деда, пойдем наверх.
– Хорошо, а зачем, малыш?
– Я покажу тебе что-то интересное.
Посмеиваясь, дедушка поднялся за ним по лестнице.
– Только не говори бабушке, ей это не понравится, – сказал Дуглас и распахнул дверь в комнату Кобермана. Дедушка остолбенел.
Все что было потом, Дуглас запомнил на всю жизнь. Полицейский инспектор и его помощники долго стояли над телом Кобермана. Бабушка спрашивала у кого-то внизу:
– Что там случилось?
Дедушка говорил каким-то сдавленным голосом:
– Я увезу мальчика куда-нибудь, чтобы он смог забыть эту жуткую историю. Эту жуткую историю, жуткую историю!
– А что здесь жуткого? – спросил Дуглас. – Я не вижу ничего жуткого.
Инспектор передернул плечами и сказал:
– Коберман умер, все в порядке.
Его помощник вытер пот со лба:
– А вы видели эти штучки, которые плавают в тазике с водой, и еще те, которые завернуты в бумагу?
– Да, видел, с ума можно сойти.
– Боже мой!
Инспектор отвернулся от тела Кобермана.
– Нам, ребята, лучше попридержать языки – это не убийство. Просто счастье, что мальчишка так сделал. Если бы не он, черт знает, что здесь могло бы еще произойти.
– Кто же был Коберман? Вампир? Монстр?
– Может быть. Во всяком случае не человек, – он потрогал рукой шов на животе трупа.
Дуглас был горд своей работой. Он не раз смотрел, как это делает бабушка, и все помнил. Иголка и нитка, больше ничего и не нужно. В конце концов этот Коберман мало отличался от тех цыплят, которых потрошила, а затем зашивала бабушка.
– Я слышал, мальчишка говорил, что Коберман еще жил, когда всю это было вынуто из него, – инспектор кивнул на таз с водой, в котором плавали треугольники, пирамиды и цепочки. – Еще жил. Боже мой!
– И что же убило его?
– Вот это, – инспектор показал пальцами, и раздвинул край шва. Полицейские увидели, что живот Кобермана набит серебряными двадцатицентовиками.
– Дуглас говорит, что там 6 долларов 70 центов. Я думаю, что он сделал мудрое капиталовложение.
The Man Upstairs 1947( Постоялец со второго этажа)
Он помнил, как заботливо и со знанием дела бабушка поглаживала холодное разрезанное брюхо цыпленка и вынимала оттуда диковины: влажные блестящие петли кишок, пахнущие мясом, мускулистый комок сердца, желудок с зернышками внутри. Как аккуратно и нежно бабушка вспарывала цыпленка и засовывала внутрь пухлую маленькую ручку, чтобы лишить цыпленка его регалий. Потом все это разделялось, одно попадало в кастрюлю с водой, другое в бумагу – то, что пойдет на корм собакам. А затем ритуальная таксидермия, набивка птицы пропитанным водой и приправами хлебом, и хирургическая операция, производимая быстрой сверкающей иглой, стежок за стежком.
